С некоторых пор я физически ощущаю, как сгущается тьма. И причина вовсе не в осенней поре – речь идет о политических заключенных. То, что они есть в нашей стране, – это уже давно не новость, об этом не трубят журналисты, это стало обыденностью. После очень недолгого перерыва в 1990-е годы политзэки вновь начали появляться, еще на заре путинской эры.
С недавних пор четко обозначилась новая, весьма тревожная тенденция. Да, их всегда прессовали, но это было прежде всего моральное давление. Физически их все-таки не трогали – думаю, отнюдь не из соображений гуманности, а чтобы не было слишком много шума. Как-никак к этим людям приковано, пусть и недостаточное, на мой взгляд, внимание. Однако теперь будто кем-то снято некое табу, и издевательства, давно бытовавшие в наших местах не столь отдаленных в отношении безвестных зэков, за кого заступиться обычно некому, коснулись и политзаключенных.
Все началось, пожалуй, в 2016 году с Ильдара Дадина – первого в России осужденного, получившего срок за неоднократные нарушения правил проведения массовых мероприятий. Его избивали, подвешивали на наручниках, обмакивали головой в унитаз, угрожали убийством. Потом был гражданский активист Сергей Мохнаткин, осужденный по обвинению в применении силы к полицейским. В июле этого года он рассказал о применении к нему пыток газом в ИК-21 Архангельской области. А в октябре появились сообщения о том, что Мохнаткину отказали в обследовании в онкологической больнице, о котором он просил в связи с болями в ноге и спине. Процедуры уже были назначены, но в последний момент машину с больным сидельцем повернули обратно. Тюремщики обвинили Мохнаткина в "неподобающем поведении", что он отрицает. Но даже если бы это было так, то разве непростой характер политзэка может служить основанием для отказа, возможно, в жизненно необходимой медицинской помощи?
В колонии ФКУ ИК-6 города Соль-Илецка Оренбургской области незаконно, по мнению правозащитного центра "Мемориал", находятся двое политзаключенных-пожизненников: Расул Кудаев, осужденный по делу о нападении на Нальчик в 2005 году, и Алексей Пичугин. Бывший сотрудник нефтяной компании Михаила Ходорковского – единственный из осужденных по делам ЮКОСа, кто остался за решеткой. Он удерживается в заключении дольше всех современных политических заключенных, 16-й год. Европейский суд по правам человека признал неправосудными оба приговора, вынесенные в отношении Пичугина Мосгорсудом. Целью ареста было добиться лжесвидетельства на руководство компании, Михаила Ходорковского и Леонида Невзлина. Если бы Пичугин пошел на сделку со следствием и с совестью, которая ему неоднократно предлагалась на протяжении многих лет заключения, то давно уже был бы свободен.
В ИК-6, как писала "Новая газета", с лета нынешнего года всем без исключения заключенным запретили получать почтовые отправления с книгами и периодикой, а родственникам – оформлять для сидельцев подписку на газеты и журналы. Тюремная администрация не пропускает письма, содержащие даже небольшие вырезки из газет без текста, например, с фотопейзажами. Какой необходимостью обуславливается этот запрет – неизвестно, поскольку в других пенитенциарных учреждениях России этих правил нет, но очевидно, что таким образом создается режим максимальной информационной изоляции и интеллектуального голода.
Система, не встретив должного отпора со стороны гражданского общества, вообразила, что ей все дозволено
Мы видим, как на глухую стену натолкнулся Олег Сенцов, который после 145 суток голодовки прекратил ее, но не потому, что цель достигнута, а по медицинским показаниям. Когда некоторое время назад (узник на тот момент еще голодал) поползли слухи, будто Сенцова могут обменять на находящихся в заключении в США граждан России Константина Ярошенко, Виктора Бута и Марию Бутину, я приняла это за чистую монету, несмотря на то что Сенцов своей акцией добивался спасения не для себя, а свободы для товарищей по несчастью, украинских политзэков. Но теперь стало очевидно: вопреки голосам в защиту деятелей культуры и политиков, сильных мира сего, несмотря на вполне реальную угрозу жизни голодавшего, никаких, пусть минимальных, уступок политзаключенному (во всяком случае пока) не будет.
Из этой же серии и явно сфабрикованное уголовное дело "Нового величия", обвиняемых по которому, очень молодых людей, фактически детей, тоже признанных "Мемориалом" политзаключенными, поместили за решетку. И избиения и аресты адвокатов, и тот факт, что давно не было помилований политзэков…
Это перечисление можно продолжать еще долго. За ним – не только нестерпимая боль и трагедии Мохнаткина, Пичугина, Сенцова и других конкретных людей. Ситуация страшнее и в любой момент может затронуть любого. Ведь это – безжалостное, бездушное отношение к человеку системы, которая, не встретив должного отпора со стороны гражданского общества, вообразила, что ей все дозволено. То, что к политзаключенным решено применять пытки, означает: власть не чувствует себя ответственной, подконтрольной закону и обществу. Если когда-то руководство России стремилось войти в цивилизованный мир, то теперь – после Крыма, MH-17, "Новичка" – похоже, уже никого из чиновников не заботит, как Россия выглядит в чужих глазах. Если раньше с гордостью (хотя и зачастую покривив душой) говорили: условия в российских тюрьмах соответствуют европейским нормам, то теперь заявляют: нам не нужен Европейский суд. Вместо прав человека у нас во главу угла ставится патриотизм, поэтому не нужно соблюдать даже минимальные приличия, хотя бы видимость законности.
И это развращает власть все больше и больше.
Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал", лауреат премии Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека 2018 года
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
