Конфликт молодого юриста Александра Эйвазова с судьей Октябрьского районного суда Ириной Керро вышел из-за того, что Эйвазов, будучи секретарем суда, предал огласке те нарушения, которые, по его мнению, имели место в суде. Потом, уже уволившись с работы и к тому же находясь на больничном, он отказался задним числом подписать протокол судебного заседания. В результате Эйвазов получил два уголовных дела – о клевете на судью и противодействии осуществлению правосудия.

Дело о клевете было прекращено летом по просьбе прокуратуры. А вот за воспрепятствование правосудию Эйвазова приговорили к 1 году и 10 месяцам колонии-поселения. Правда, к этому времени Эйвазов уже отсидел 11 месяцев в СИЗО, так что через 3 дня после приговора он вышел на свободу. 21 ноября 2018 года городской суд Петербурга рассмотрел апелляцию по делу Александра Эйвазова и оправдал его с правом реабилитации.

– Положительный результат – это, скорее, исключение из общего правила. По судебной статистике, оправдательных приговоров у нас всего лишь 0,2%, и то, что мы попали в это незначительное число, добавляет некоторого оптимизма, – говорит Иван Павлов, руководитель "Команды 29", адвокаты которой защищали Эйвазова. – Не стоит принижать значение этого знакового решения, особенно для питерской судебной системы. Это событие: судебная система сама справилась с этим делом, хотя она же сама и была стороной конфликта. Ведь дело-то уголовное было возбуждено по инициативе председателя районного суда Петербурга, и большинство свидетелей – это либо судьи, либо работники суда. И те лица, которые настаивали на привлечение Эйвазова к ответственности, все были причастны к судейскому корпусу. И, несмотря на это, городской суд принял такое, я бы сказал, смелое решение – но совершенно законное, надеюсь. Мотивировку мы еще не слышали, была оглашена только резолютивная часть: оправдать Эйвазова, отменить обвинительный приговор и оправдать за отсутствием состава преступления, признав за ним право на реабилитацию.

– Что это было – чистая месть со стороны Октябрьского суда: и за конфликт, и за нарушение неписаных законов системы?

– Ну да, и еще месть за его активную гражданскую позицию, не без этого. И попытка переложить ответственность с больной головы на здоровую, как это у нас часто бывает. Ведь что произошло – они опомнились: человека уволили, а он еще не подписал какие-то документы, давайте придем к нему домой с участковым. А он говорит: как же я подпишу, когда я уже не работаю? Вы же меня сами уволили, зачем вы ко мне пришли, ворвались в жилище с полицейским? Они говорят: все равно подпиши, войди в положение. Он говорит: как это, вы хотите, чтобы я подлог совершил, фальсификацию? Ах, нет, говорят, ну, тогда вот тебе уголовное дело и следственный изолятор. Потом было частичное оправдание в суде первой инстанции и окончательное – в апелляционном суде. Это победа вырванная, выстраданная, и поздравления должны быть, конечно, прежде всего, Александру и его семье – они все эти невзгоды перенесли. Напомню, что Александр был признан и узником совести, и политическим заключенным – и международная организация Amnesty International это признала, и наш российский “Мемориал” отметил, что он сидит по совершенно надуманному обвинению. И вот теперь суд его оправдал – это хорошо еще тем, что нам теперь не надо будет обращаться в Европейский суд по правам человека, мы справились с помощью национальных судебных инстанций, и это замечательно.

– Как вы думаете, это беспрецедентное решение как-то повлияет на российскую судебную систему в целом?

– Я надеюсь, что да. Хотя многие и говорят, что решение заурядное, что так и должно было быть, но на самом деле из каждого оправдательного приговора система должна извлекать уроки. Должна понять, как это она допустила, что невиновного человека привлекли к уголовной ответственности. Иногда такая ошибка носит характер преступления, поэтому, конечно, система должна разбираться, где, кто и на каком этапе допустил такую ошибку, должна принимать и кадровые решения на этом фоне. Но на самом деле мы считаем, что таких решений должно быть больше. Система не должна бояться принимать такие решения, хотя я не сторонник суровой кары для людей, допустивших юридические, ошибки, которые не являются преступлением.

– В этом процессе Эйвазов вскрыл и вполне рутинные безобразия, творящиеся в суде: например, постоянные переработки персонала, огромную нагрузку на секретарей суда, получающих гроши, – вряд ли все это быстро изменится?

– Это сделано намеренно, секретарей судебного заседания ставят в положение бесправных рабов, чтобы подавить волю этого важного, между прочим, участника судопроизводства. Чтобы этот участник не возникал, чтобы он был полностью зависим от судьи, вот его и ставят в такие условия – человека, который ведет протокол. А протокол – это оружие. Мы часто видим, как судьи манипулируют показаниями свидетелей, пишут на него замечания, вокруг протоколов ведутся споры и битвы. Поэтому судьям выгодно такое бесправное положение секретаря суда, человека, который записывает протокол. Но на каком-то этапе система должна пересмотреть свое отношение к выгоде – что, выгодно невиновных сажать за решетку? Я уверен, что многие даже внутри системы с этим не согласны.

Сам Александр Эйвазов считает освобождение из тюрьмы тактической победой, а отмену приговора – победой стратегической.

– Тюрьма – это не самый приятный момент, а я застал еще старые “Кресты”, где камера была 7,5 метров на четырех человек. Тяжелее всего было то, что на каждом продлении никто из судей не хотел слушать о самой абсурдности ходатайств следователя. Мне все время продлевали арест, хотя всюду была одна и та же ошибка: мне инкриминировали неизготовление и неподписание протокола судебного заседания и везде писали, что это действие, в то время как это как раз бездействие, даже с уголовно-правовой позиции юридической квалификации. Мне хочется надеяться, что это дело все-таки будет началом изменений в судебной системе. Безусловно, в ней есть несовершенства, и мы можем их преодолеть только при тесном сотрудничестве и контакте с гражданским обществом.

– Многие считают, что ваши обвинители обязательно подадут кассацию на это решение суда.

– Будет ли прокуратура подавать кассацию, я не знаю, но могу одно сказать точно: это нежелательно для самой петербургской юстиции. В моем уголовном деле очень много таких документов и свидетельств, которые лучше не предъявлять в Верховном суде. Если все это выйдет за пределы Петербурга, я полагаю, что судьи Верховного суда смогут увидеть, что творится, в частности, в Октябрьском районном суде – думаю, это не в интересах этого суда. В Верховном суде могут увидеть, как там отзывались, например, о председателе Верховного суда. Когда я попросил заступничества у председателя Октябрьского районного суда, поскольку мои трудовые права нарушались, мне было сказано, что просить помощи мне не у кого, что я буду уволен по собственному желанию. Когда я сказал, что у меня нет на это собственного желания и мне придется обращаться в трудовую инспекцию, то мне ответили: обращайтесь хоть к президенту. И тот самый председатель, который мне так ответил, и стал заявителем по моему уголовному делу. Он счел угрозой мое намерение обратиться в трудовую инспекцию. Эту диктофонную запись я выложил в открытый доступ, я за каждое слово отвечаю. Мне мои же жалобы ставились в вину по приговору первой инстанции, усматривали там личную неприязнь, хотя в соответствии с Федеральным законом "Об обращениях граждан" не могут граждан преследовать за их обращения в органы государственной власти. То есть первая инстанция меня преследовала, а вторая пришла к выводу, что никакого состава преступления вообще нет. Это эпохальное решение, я считаю, это подвиг судьи, подвиг городского суда. Нет ничего плохого в признании собственных ошибок, это нормально. Но вы представляете, как болезненно признание меня невиновным для многих судей, которые продлевали мне пребывание под стражей? И все же для них лучше закончить это дело сейчас, а не идти на новый виток.

Сейчас Эйвазов хочет найти работу и продолжить свое образование. С этим уже начались трудности, хотя в 2016 году он окончил юрфак Северо-Западного института управления РАНХиГС с отличием, получив степень бакалавра.

– Я ни в чем особенно не нуждаюсь, живу вместе с мамой в коммунальной квартире, у меня своя комната, и я не считаю коммуналку чем-то ужасным, у меня прекрасные отношения с соседями. Так что я рядовой петербуржец, житель столицы коммуналок. И маму свою я очень люблю. Она меня очень поддерживала все это время, очень за меня переживала – нервы они ей, конечно, потрепали. Я единственный сын в семье, у нас никогда такого не было, чтобы я полтора года отсутствовал дома. Конечно, она очень за меня переживала, особенно когда меня перебрасывали из камеры в камеру, когда меня следователь направляла на психолого-психиатрические экспертизы, создавая таким образом искусственные основания для продления срока содержания под стражей. Следователь меня терпеть не могла. И вообще, то, как работало следствие по моему делу, было очень жестоко. Мне даже свиданий с мамой не давали.

Я многое увидел в тюрьме и понял, что самая страшная проблема там – это отсутствие медицины, лекарств, которые людям крайне необходимы. Я понимаю, что и на воле с этим не все в порядке, но в тюрьме людей могут просто уничтожать с помощью проблем их собственного здоровья. Например, пока я сидел, мой сокамерник похудел на 25 килограммов, у него сахарный диабет и еще куча болезней, но его все равно держали в тюрьме, требовали признания, следователь говорила: признаешь вину – отпущу, не признаешь – не отпущу. А он не признавал, и его убивали, просто не давая лечиться. “Кресты” – самый строгий изолятор в Петербурге, но если ты дисциплинирован внутренне и стоишь на своем, то тюрьма – это как армия. Но это в моей ситуации, а есть множество случаев, когда тюрьма ломает людей. Я видел, как от людей отворачиваются их жены, братья, сестры – как в советские годы, чтобы только не было плохого мнения о семье.

– Чем вы теперь собираетесь заниматься?

– Когда вся эта история началась, я был студентом, мне было 22 года. Сейчас мне 24. Академия, где я окончил бакалавриат с красным дипломом, от меня отвернулась, а из магистратуры меня исключили за то, что я был в федеральном розыске. Потом они как бы случайно потеряли мой диплом. Вот почему-то пропал именно диплом лучшего студента юридического факультета 2016 года. В августе я сдал экзамены для поступления в другой университет, но без своего оригинального диплома, который хранился в Северо-Западном институте управления, я даже не мог заключить контракт с вузом, и у меня сорвалось поступление, даже на заочное отделение. Хотя по конкурсу я проходил. Буду теперь поступать в следующем году, а пока подал заявление, чтобы мне выдали дубликат диплома. Они извинились передо мной, но я их извинения не принимаю – мне в голову не могло прийти, что мой вуз будет как-то заинтересован в моем уголовном процессе. Теперь они даже не отвечают на некоторые мои обращения, мне пришлось написать в московский филиал.

Член Адвокатской палаты Петербурга Сергей Голубок рад победе Александра Эйвазова и его защитников, но он не считает процесс чем-то из ряда вон выходящим.

– Я приветствую этот оправдательный приговор – конечно, никакого состава преступления там не было и в помине, городской суд Петербурга это подтвердил, это редкое решение, и ему, безусловно, нужно радоваться. Оправдательные приговоры у нас единичные, но они случаются, и в Петербурге тоже. Кстати, случаи привлечения по той статье, по которой привлекли Эйвазова, – воспрепятствование отправлению правосудия – тоже единичные. Она очень редко применяется. Воспрепятствование отправлению правосудия предполагает воздействие на судью, Эйвазов никакого воздействия на судью не оказывал, это ясно.

Второй состав, который ему вменялся, – это оскорбление судьи, но от него отказался государственный обвинитель. В разоблачительных записях Эйвазова насчет внутренней жизни Октябрьского суда я ничего шокирующего не увидел. То, что следователь подарил судье банку кофе, и то, что судья, по его сведениям, занималась чем-то там со своим молодым человеком в своем кабинете, – в этом я не вижу ничего шокирующего. Я не очень понимаю, что он там вскрыл. Мне кажется, судья Кудешкина, которая в свое время рассказывала о давлении на нее со стороны председателя Московского городского суда Егоровой, вскрыла намного больше, чем Эйвазов.

​

– Это дело показательное, это месть за то, что было вскрыто в судебной системе. А Александр Эйвазов – безусловно, герой, потому что раскрыл все эти махинации, но он заплатил за это страшную, жестокую цену – своим здоровьем, практически годом жизни, проведенным в тюрьме. Наверняка на него оказывалось давление: признай свои ошибки, свою неправоту – и все пойдет по-другому, но он пошел до конца и выиграл. Результат был непредсказуем, – считает адвокат Ольга Цейтлина. – С одной стороны, когда все это начиналось, была сразу понятно, то там нет никакого события преступления, не говоря уже о составе. Но вот это была такая месть – за активную позицию, за вскрытие системных нарушений в судах, это было наказание за то, что он сообщил всем, как пишутся приговоры задним числом, как слушаются дела, за его жалобы, за его принципиальность, за его желание идти до конца, не сдаваться. Не встраивался он в судебную вертикаль – отсюда все эти репрессии против него, отсюда такое несправедливое содержание под стражей, обвинительный приговор.

– Повлияет ли сегодняшняя победа в суде на российскую судебную систему?

– Думаю, нет. Судебная система требует не косметических, а принципиальных изменений. По большому счету это ни на что не повлияет, но все равно важно, что вскрыта хоть маленькая частичка айсберга. Одним приговором принципиальные изменения системы не достигаются, это должны быть кардинальные изменения – начиная с того, чтобы в процессе обеспечивалось равенство сторон, и заканчивая презумпцией невиновности, отсутствием пыток и многим другим. Один человек, один приговор не может ничего изменить – тут нужны большие государственные реформы. У нас вот сегодня пытки достигли невероятных масштабов, и если раньше жалобы на них все-таки рассматривались, то сегодня мы видим, как все это скрывается, как все строится на признании как царице доказательств, на пытках – у нас в Петербурге уже есть такие дела, имеющие большой общественный резонанс. Так что уж говорить о системе, о маленьких клерках, которые просто винтики в этой системе? Изменения достигаются судебной реформой, созданием независимого суда, которого у нас по сути нет. Но все равно оправдательный приговор в горсуде – это здорово. Хотя я не сомневаюсь, что обвинение все равно будет его обжаловать. Конечно, они не смирятся. Никто не захочет платить компенсацию. Любой оправдательный приговор или прекращение дела в нашей стране обжалуется.