Турин – город всевозможной дьявольщины. Оккультисты утверждают, что памятник на площади Конституции изображает не крылатого Гения, окруженного павшими титанами, а Люцифера, указывающего пером на люк, под которым скрывается вход в преисподнюю. Возле киноцентра Reposi, где показывают фильмы Туринского кинофестиваля, в палаццо Трукки ди Ливальдижи распахнута знаменитая Дьявольская дверь, в центре ее композиции – блестящая голова Повелителя мух. Вполне резонно, что среди фильмов, которые показывают в Reposi и других фестивальных кинотеатрах, полно чертовщины, а одна из секций называется "Апокалипсис".

10 лет назад Паскаль Ложье снял "Мучениц" – фильм настолько отвратительный, что и маркиз де Сад смутился бы, если бы его посмотрел. В новой англоязычной драме Ложье "Страна призраков" ужасов столько же, но ужасного меньше, а фабула и вовсе комична: похожая на Мэрилина Мэнсона ведьма и несусветных габаритов толстяк-огр преследуют популярную романистку, поклоняющуюся Лавкрафту, и измываются над нею в доме, набитом детскими игрушками. Лучшее в этом фильме – работа декораторов, рассовавших по всем углам пищащих и глазастых кукол и прочую инфернальную дребедень. А как жутко скрипят половицы и стучат старые двери!

Публика уже позабыла о феномене греческой абсурдистской волны, а она продолжает накатывать на берег. "Жалость" Бабиса Макридиса снята по сценарию Эфтимиса Филиппу, работавшего с Йоргосом Лантимосом. Как и в ранних фильмах Лантимоса, деревянные персонажи "Жалости", словно выскользнувшие из окошек комикса, разыгрывают сценки, становящиеся все более безумными: семейная драма мутирует в злокачественную комедию, и, к изумлению зрителей, завершается все тем же хоррором с кровавой баней. Адвокату нравится сочувствие окружающих, ему хочется плакать от горя, но подлинных несчастий нет и приходится их создавать, рыдая от слезоточивого газа. На редкость мизантропическое кино.

Персонаж "Пирсинга" Николаса Песке одержим желанием кого-нибудь убить. Чтобы сохранить жизнь жене и ребенку, он решает напасть на проститутку, специализирующуюся на БДСМ. Падшая женщина (не лучшая роль Мии Васиковской) срывает планы маньяка: сперва калечит себя сама, приведя клиента в замешательство, а потом превращается в фурию: убийца и жертва меняются местами. Конечно, это вариации на темы "Кинопроб", но у Такаши Миике 20 лет назад получилось гораздо страшнее. В фильме вроде бы нет ничего восточного, но полное ощущение, что сделан он по японскому образцу. Ну конечно: "Пирсинг" – это роман Рю Мураками.

Ужасы 21-го столетия выглядят жалко по сравнению с хоррором прошлого века. Туринский фестиваль отметил столетие со дня рождения Амандо де Оссорио (1918–2001), автора тетралогии о слепых мумиях тамплиеров (1972–1975). Феномен расцвета жанрового кино в фашистских Испании и Португалии – увлекательная тема (см. мое давнее интервью с великим Джессом Франко), и Амандо де Оссорио был одним из корифеев. Вернувшиеся из крестового похода тамплиеры разведали заморский секрет вечной жизни: нужно регулярно пить кровь девственниц. Нападение отряда слепых мумий на пассажирский поезд, убийство вампиршей чокнутого работника морга и сражение в мастерской манекенов – сцены, которые вы не забудете до самой смерти.

В секции "Апокалипсис" есть и экспериментальные фильмы – например, цикл, посвященный ужасам моря. Самый впечатляющий – "Да здравствует кит" (1972) Криса Маркера. Китобойный промысел 50 лет назад принял такой размах, что киты оказались под угрозой полного истребления, но благородная идея ввести международный мораторий была отвергнута Японией и Советским Союзом.

В ноябре 2017 в Турине я смотрел комедию "Смерть Сталина", которой Мединский и его шайка не дали прокатного удостоверения. Год спустя здесь же показывают новый британский фильм из советской жизни: "Белая ворона" Рэйфа Файнса. На экране – та же эпоха, что и в комедии Армандо Ианнуччи, однако история "Белой вороны", происходит словно на другой планете. Файнс решил показать, как Рудольф Нуреев пришел к своей советской славе и в 1961 году попросил убежища во Франции. Режиссер признаётся, что не особо разбирается в балете, но отчего-то его потрясла история о мальчике из Уфы, очутившемся в Париже. Этот сюжет можно пересказать по-всякому: нашлась бы работа для сатирика Ианнуччи или мастера бурлеска (Кен Расселл, снимавший Нуреева в роли Валентино, наверняка сотворил бы нечто сумасбродное), но Файнс выбрал самый убийственный подход: чопорную серьезность, конфликтующую с легкомысленным духом балета. Он постарался смастерить всё как можно достовернее. Совграждане говорят по-русски, живут среди советских вещей и в советских интерьерах, разве что их гардероб непостижимо обширен и одежда слишком ладно скроена. При этом роль Александра Ивановича Пушкина, любимого педагога Нуреева, Файнс предложил самому себе и сделал его вторым по значимости персонажем. С допроса Пушкина в КГБ после побега Нуреева начинается фильм и этим же допросом завершается. Разумеется, Файнс говорит по-русски с акцентом – пусть мягким и изящным, но все равно прекрасно различимым, и одно это разрушает вымученную достоверность декораций, нарядов и прочего цайтгайста. Но главная беда в другом: Файнс добросовестно разыграл все анекдоты, рассказанные в книге Джули Кавана Nureyev: The Life, но портрет из этого набора эпизодов не получился. Танцовщик из Казани Олег Ивенко, сыгравший Нуреева, изображает брутального пацанчика, закатывающего скандалы в Министерстве культуры СССР, магазине игрушек, на репетиции и в пафосном парижском ресторане. Разгульное поведение на гастролях вызвало недовольство КГБ, и Нуреев понял, что тайна его любовных пристрастий известна чекистам. Но отчего-то режиссер решил дегомосексуализировать героя. Чулпан Хаматова, играющая жену Александра Пушкина, заманивает Нуреева в свою квартиру и занимается с ним любовью. В Париже его повсюду сопровождает богатая наследница Клара Сант (Адель Экзаркопулос). А его любовник Тейя Кремке появляется на 75-й минуте фильма, и зритель, не знакомый с биографией Нуреева, вряд ли вычислит, кто это, как они познакомились и почему оказались в одной постели. Исчезает Кремке так же проворно, как и появился, Нуреев о нем не вспоминает и другими молодыми людьми не интересуется. Больше всего его занимают игрушечные железные дороги и картина Жерико "Плот Медузы". Почему же он бежит на Запад? Ни в коем случае не потому, что он гомосексуал, и не потому, что не любит советскую власть, просто такой вот взбалмошный характер. Советский Союз конца 50-х выглядит на экране вполне сносно, молодые люди поют невинные песни под гитару. Да, конечно, выезжающих за границу сопровождают гэбэшники, но лубянский куратор гастролей Кировского театра – не сталинский держиморда, а улыбчивый душка-карьерист.

Можно только гадать, как родилась такая трактовка. Несколько лет назад из Москвы пытались давить на Питера Гринуэя: чиновникам не понравилось, что в сценарии его фильма подчеркивается гомосексуальность Сергея Эйзенштейна. Не знаю, давил ли кто-то на Файнса, но в его фильме играют россияне (отметим еще небольшую роль новоиспеченного гражданина РФ Сергея Полунина), снимался он в России, на русском языке и наверняка в расчете на российский прокат. Очень вероятно, что английский режиссер и его продюсеры решили учесть историю со "Смертью Сталина" и пресловутый закон Мизулиной о гомопропаганде. Эпизод с Кремке сделан так, что его можно без всякого ущерба вырезать, ну а после этого показывай "Белую ворону" хоть по НТВ, хоть на новогодней елке в Кремле. Самоцензура дошла до того, что в финале, сообщая, что герой умер в 1993 году, создатели фильма не решаются сказать, что умер он от СПИДа. Вместе с финальными титрами по экрану проносится настоящий Нуреев, совсем не похожий на неуклюжего двойника, придуманного Рэйфом Файнсом.

Итальянские 50-е годы препарируются в монтажной ленте "Мальчики и куклы". Отрывки из фильмов той поры, высказываний интеллектуалов (Альберто Моравиа, Дино Ризи, Пьера Паоло Пазолини) и обывателей объединены для рассказа о переходе от послевоенного неореалистического кошмара к буржуазному благоденствию, запечатленному в фильмах о "бедных, но красивых". Вместе со зрителями меняется и кинематограф. В 1960-х Майкл Пауэлл в Англии снимает фильм, категорически не похожий на его прежние картины – военные драмы, мюзиклы и шпионские истории. Большая ретроспектива "Лучников" (так называли свое содружество Майкл Пауэлл и Эмерик Прессбургер) – главное событие Туринского фестиваля. Триллер "Подглядывающий" (Peeping Tom) о сыне психиатра-садиста, убивающего испуганных женщин, погубил карьеру Пауэлла, но на могиле этой карьеры вырос роскошный цветник: "Психоз" и "Исступление" Хичкока, "Фотоувеличение" Антониони, первые детективы Дарио Ардженто и тысячи первосортных и третьесортных слэшеров. Прошло почти 60 лет, но "Пирсинг", "Страна призраков" и другие новые и не столь уж бездарные триллеры кажутся позорной халтурой, когда смотришь их после "Подглядывающего".