- В российских колониях продолжаются пытки, издевательства и бесчеловечное обращение с осужденными.
- Суд сократил до 16 суток арест 77-летнего Льва Пономарева, главы общественного движения "За права человека".
- В Карелии 17-летний выпускник интерната оказался на улице и живет в гараже у приютивших его людей, а органы опеки не знают, что с ним делать.
- В десятках российских городов люди, ухаживающие за инвалидами, требуют увеличить размер пособия.
На этой неделе в знак протеста против бесчеловечных условий содержания семеро заключенных якутской колонии зашили себе рты. У них нет зимней одежды, а сейчас в Якутске минус 32, и спать приходится на полу. Новые свидетельства пыток правозащитники обнаружили и в пенитенциарных учреждениях Владимирской области, однако заявители от жалоб отказались.
Ситуацию комментирует правозащитник, координатор "Руси сидящей" Сергей Шаров-Делоне.
Видеоверсия программы
Сергей Шаров-Делоне: Человек в зоне не имеет никаких прав: он оказывается в полной зависимости от администрации колонии. И единственный способ бороться против этого – то, что случилось в Ярославле. С одной стороны, было невероятное мужество ребят: они заявили о пытках, и, как бы их ни прессовали, как бы им ни угрожали, стояли до конца. С другой стороны, была максимально плотная и активная поддержка снаружи. С Ирой Бирюковой из "Общественного вердикта" мы ездили в Ярославль несколько раз в неделю по конкретно возникавшим случаям. Только такая связка, и то далеко не всегда, дает хоть какой-то шанс на то, что прямые преступления сотрудников колоний будут раскрыты. Но тут должны сложиться хорошие обстоятельства: появилось видео, появились свидетельства людей, которые вышли из колонии, и так далее.
Марьяна Торочешникова: А после того, как случился скандал с ярославской колонией, Федеральная служба исполнения наказаний что-то предпринимала для того, чтобы предотвратить подобное? Они же обещали проверить все видеокамеры, все видеорегистраторы, которые есть на их сотрудниках. Тем не менее, можно слышать о том, что пытки, издевательства и бесчеловечное обращение продолжаются. Значит, это не работает?
Сергей Шаров-Делоне: Конечно, не работает, ведь это же система, а пытки – основа этой системы. Но, естественно, в критических ситуациях они будут сдавать своих, что они и сделали в Ярославле. Все-таки 16 человек из сотрудников ИК-1 и ИК-8 в Ярославле сидят, их уже списали, они получат сроки. Но ведь ничего же не меняется.
Марьяна Торочешникова: Просто там отступать уже было некуда.
Сергей Шаров-Делоне: Но при этом до сих пор не посажены ни начальник УФСИНа, ни его заместитель, которым, по свидетельствам сотрудников колонии, и предназначалась эта запись, попавшая в СМИ. Это же своего рода отчет об успешно проделанной работе. Они ее видели, они ее поддержали, но не приняли никаких мер. С тех пор прошел уже год, и до сих пор они еще не сидят и по-прежнему прекрасно себя чувствуют.
Марьяна Торочешникова: И у прокуроров, которые проверяли, все хорошо...
Человек в зоне не имеет никаких прав: он оказывается в полной зависимости от администрации колонии
Сергей Шаров-Делоне: А у прокуроров вообще всегда все хорошо. Ведь это система, которая работает именно так. Сейчас рыбинские колонии – это тот же Ярославский УФСИН - проверили на СПИД: половина заключенных больны СПИДом.
Марьяна Торочешникова: ВИЧ-инфицированы и нуждаются в терапии.
Сергей Шаров-Делоне: Да. Руслан Вахапов, один из наших подзащитных, который подвергался пыткам и боролся против них, выстоял. Сейчас он является координатором "Руси сидящей" в Ярославле. Руслан говорит, что за пять с половиной лет, которые он отсидел, их ни разу не проверяли на СПИД, то есть картина заражения выявилась не сейчас, она накапливалась давно. А ведь что это означает? Там сидит много людей по 228 статье "За распространение и хранение наркотиков". И это означает, что в эту колонию существует стабильный поток тяжелых наркотиков, которые никаким образом не могут проходить в колонию, кроме как через ее сотрудников. Но никто же это не расследует.
Марьяна Торочешникова: А почему это не интересует полицию?
Сергей Шаров-Делоне: Потому что у нас все поставки наркотиков в стране "крышуются" либо полицией, либо органами ФСБ.
Марьяна Торочешникова: Это ваше личное оценочное мнение.
Сергей Шаров-Делоне: И мы все видим, как распространители мелких доз попадаются по 228-й статье, но никогда не попадаются главари этой системы. Ну, не себя же самих сажать...
Марьяна Торочешникова: То есть люди оказываются во власти администрации колонии, которая, может быть, поставляет им с воли за какие-то барыши и гонорары мобильные телефоны, наркотики и алкоголь. Тут можно вспомнить историю с Цеповязом... Кстати, к дисциплинарной ответственности привлекли, насколько я понимаю, руководство местного Управления Федеральной службы исполнения наказаний.
Но если осужденным нужно отстоять какое-то свое право даже не перед администрацией колонии, а просто обжаловать приговор суда, пожаловаться в Европейский суд по правам человека на что-то, не связанное с администрацией, им в этом препятствуют?
Сергей Шаров-Делоне: Если в колонии видят, что то, что обжалуют заключенные, не касается их самих, а касается суда, предварительного следствия и так далее, то они даже не особо этому препятствуют. А вот когда касается колонии, то да.
Марьяна Торочешникова: Очень много было разговоров о том, что все зоны в России делятся на так называемые "красные" и "черные": где-то сидится хуже, где-то лучше. Сейчас остается это разделение? Или все колонии можно считать большой "черной" зоной в смысле соблюдения прав человека?
Сергей Шаров-Делоне: "Красные" и "черные" – тут имеется в виду не соблюдение прав человека, а кто командует в этой колонии – администрация или "воры в законе". Сейчас нет ни одной чисто "красной" и ни одной чисто "черной" зоны. Они все смешанные: какие-то "краснее", какие-то "чернее". Это связано с тем, что в зоны пришел нелегальный бизнес. По тем данным, которыми располагает "Русь сидящая", любой начальник колонии после всех "откатов" наверх и вниз каждый месяц имеет пять миллионов рублей.
Марьяна Торочешникова: Неплохая прибавка к зарплате!
Сергей Шаров-Делоне: И у нас появилась третья категория колоний - это "зеленые" зоны, в которых накопилась критическая масса мусульманских заключенных, и там начинают править мусульманские уммы. Это своего рода "черные" зоны, где реально правят заключенные, только очень специфические. И не мусульманам сидеть в них очень тяжело, они сразу же оказываются людьми "второго сорта", а мусульманам в некотором смысле даже легче, потому что уммы, как любой "общак", помогают своим заключенным, подельникам, сидельцам.
Марьяна Торочешникова: На протяжении многих лет Федеральная служба исполнения наказаний заявляет, что она пытается бороться с субкультурой в российских колониях и все-таки приближаться к рекомендациям соблюдения прав человека для заключенных, но у них не выходит. Чем это можно объяснить?
Сергей Шаров-Делоне: Тем, что они только декларируют это. Они это используют. Прекрасный пример – ярославская колония номер 1, о которой было знаменитое видео в "Новой газете".
Марьяна Торочешникова: С Евгением Макаровым.
Сергей Шаров-Делоне: Мой подзащитный Иван Непомнящих был одним из тех борцов против пыток, которые выстояли до конца. Как только они начали бороться, они сразу же оказались в ШИЗО. А там они все голодали, потому что им дают еду в пробитой посуде – в посуде для "опущенных". Администрация это делает сознательно – она тем самым насаждает эту субкультуру. Все заключенные отказываются есть из такой посуды. А вся горячая еда сплавлялась свиньям, которые были нелегальным бизнесом начальника колонии.
Марьяна Торочешникова: А начальство в Москве знает об этом? Тут же не дураки сидят, они же понимают, что там что-то происходит: постоянные жалобы, и правозащитники все время чего-то требуют. Уж пора бы прекратить все это. И, наверное, руководителю ФСИН должно быть стыдно за то, что тут пытки, там рты себе зашивают, здесь вены вскрывают...
Сергей Шаров-Делоне: Я думаю, что категория стыда к любому нашему руководству, не только к руководству ФСИН, совсем не подходит.
Марьяна Торочешникова: Но лишнее внимание тоже ведь не нужно.
Сергей Шаров-Делоне: Да, но у меня есть глубокое внутреннее убеждение, что начальники колоний и местные управления хорошо делятся наверх. Им, может быть, и не хочется такого внимания, но своя рубашка ближе к телу, да и доходы терять тоже не хочется.
Марьяна Торочешникова: И при этом сотрудники Службы исполнения наказаний бывают очень обидчивыми.
Сергей Шаров-Делоне: Конечно. Но это некая потеря нравственного ориентира и правил приличия. Людям, которые заявляли о пытках, а потом сдались, уже после их освобождения спокойно выдвигали статью о заведомо ложном доносе.
Марьяна Торочешникова: А правозащитникам, которые рассказывают о беспорядках, предъявляют иски о компенсации морального вреда, о защите чести и достоинства. Насколько я понимаю, на этой неделе "Русь сидящая" как раз отвечала по одному из таких исков.
Сергей Шаров-Делоне: Был замечательный иск по поводу того, что мы не выполнили программу Всемирного банка по финансовой грамотности. Мы подали встречный иск, и нам было сказано, что мы сделали больше, чем нужно. Но на этом дело заглохло. Это смешные иски, но, конечно, они нервируют, отвлекают от реальной работы, на них приходится тратить время.
Марьяна Торочешникова: А в чем сейчас заключается реальная работа "Руси сидящей"? На чем вы акцентируете внимание?
Категория стыда к любому нашему руководству, не только к руководству ФСИН, совсем не подходит
Сергей Шаров-Делоне: Это три основных вещи. Первая – самого разного рода помощь задержанным, их семьям и выходящим из заключения людям. Например, передачи в зоны: зубная паста, нижнее белье, - простейшие вещи. У массы людей нет никого на воле. Это встреча людей, которые выходят (многие выходят, а у них ничего нет, соответственно, простейшая одежда на первый раз и помощь в устройстве в этом мире). Второе – это юридическая помощь: кассация или применение УДО. С юридической помощью связана и наша онлайн программа "Тюремный консультант", где мы выкладываем документы, варианты помощи, благодаря которым заключенные могут сами себе помочь. И третье – это наша программа "Школа общественного защитника", которую мы ведем уже третий год. Это не только подготовка защитников, которые будут работать в суде, но и в огромной степени - людей, которые могут помочь своим родным, попавшим в жернова системы.
Суд в Москве сократил до 16 суток арест 77-летнего Льва Пономарева, главы общественного движения "За права человека". Из-за постов в Фейсбуке про акции в поддержку обвиняемых по делам "Нового величия" и "Сети" с минувшую среду он был арестован на 25 суток. Представители российского и международного правозащитного движения требовали освободить Пономарева, в Москве прошли пикеты в его поддержку.
В Карелии 17-летний выпускник интерната оказался на улице. Местонахождение его матери не может установить даже полиция. А чиновники разводят руками и не знают, что делать с бездомным подростком. Пока что его приютили неравнодушные люди из поселка Чална, расположенного недалеко от столицы Карелии Петрозаводска.
Россия - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (во всяком случае, так записано в 7-й статье Конституции страны). Кажется, чиновники об этом не знают, и людям приходится устраивать уличные акции, чтобы обратить внимание властей на проблему.
На этой неделе в десятках российских городов - от Калининграда до Красноярска - митинговали и выходили с одиночными пикетами люди, ухаживающие за тяжелобольными членами семей. Они просят увеличить размер пособия по уходу за инвалидами. Такое пособие назначают, когда в семье появляется тяжелобольной человек, требующий постоянного внимания, и кто-то из близких вынужден оставить работу, чтобы присматривать за ним. В качестве компенсации за утраченную в таких обстоятельствах возможность работать государство выплачивает 1 тысячу 200 рублей в месяц за уход за взрослым инвалидом и 5 тысяч 500 рублей за уход за ребенком.
О том, какую реакцию вызвали эти выступления, рассказывает координатор всероссийской акции в поддержку людей, ухаживающих за инвалидами, Светлана Штаркова.
Светлана Штаркова: Реакции чиновников федерального уровня пока не последовало. 5-го числа я отнесла резолюцию по прошедшим мероприятиям в Администрацию президента. Мое обращение зарегистрировано. Стандартный срок ответа – в течение месяца. Будем ожидать ответа от президента, который и был адресатом этой акции.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, в Государственной Думе лежит законопроект...
Светлана Штаркова: Уже два законопроекта.
Марьяна Торочешникова: ...которые позволили бы улучшить положение людей, ухаживающих за инвалидами. Но Дума как-то не торопится.
Светлана Штаркова: К сожалению, да. Один законопроект партия ЛДПР подала еще в феврале. И буквально на днях "Справедливая Россия" подала второй. Февральский законопроект до сих пор так и не дошел до первого чтения, хотя он с завидной регулярностью ставится в план заседания – практически каждый день в последнее время. Но ставится он сороковым, пятидесятым, шестидесятым номером, а за заседание Госдума успевает рассмотреть только 20 пунктов из своего плана.
Марьяна Торочешникова: Я знаю, что под петицией, которую вы разместили на сайте change.org, сейчас уже почти 800 тысяч подписей. Разве это мало для того, чтобы обратить внимание на проблему?
Светлана Штаркова: Видимо, еще недостаточно. И, к сожалению, эти подписи не очень учитываются. Если петиция размещается на сайте Российской общественной инициативы, то при наличии 100 тысяч подписей эта петиция будет облачена в законопроект и должна рассматриваться. Мы разместили там петицию, но там у нас пока только семь тысяч подписей. На РОИ не так просто проголосовать, для этого нужно быть зарегистрированным на "Госуслугах".
Марьяна Торочешникова: Вы просите увеличить пособие хотя бы до минимального размера оплаты труда.
Светлана Штаркова: Да. В 13-м году, когда происходила последняя индексация этого пособия, 5 тысяч 500 рублей были приравнены к тогдашнему уровню МРОТ.
Марьяна Торочешникова: И доллар стоил 32 рубля.
Светлана Штаркова: Кроме того, уход за инвалидом – это, вообще-то, работа. Де-юре государство считает нас всех неработающими, поэтому нам платят такое мизерное пособие – ниже МРОТ, ниже даже, чем пособие по безработице, которое сейчас 4 тысячи 800, а с 1 января станет 8 тысяч рублей.
Марьяна Торочешникова: А какие же пенсии тогда получают люди, которые никогда не работали, все время ухаживали за инвалидами?
Светлана Штаркова: Низкие. Минимальная социальная пенсия – это порядка 6 тысяч рублей. И наше требование повысить пособие до уровня МРОТ связано с тем, что мы не считаем себя неработающими. Уход за инвалидом – это тяжелый физический и моральный, но благородный труд. А любой труд, по Конституции, должен быть оплачен не ниже МРОТ. Люди, которые работают в детских домах, в домах-интернатах, осуществляют тот же уход и получают зарплату.
Марьяна Торочешникова: И даже люди в органах опеки, которые раз в неделю приходят и приносят продукты. А что говорят вам чиновники?
Светлана Штаркова: Петиция была разослана во всевозможные инстанции: Государственную Думу, Совет Федерации, правительство, Администрацию президента. Все переправляют ее в профильное ведомство – в Минтруда. А Минтруда уже лично мне только семь раз ответил одно и то же, причем очень интересно: они на мою просьбу повысить пособие отвечают о тех льготах и выплатах, которые имеют инвалиды. То ли нас в Минтруда не различают, то ли нам предлагают быть иждивенцами инвалидов, жить на их пособия и льготы.
Марьяна Торочешникова: Интересное предложение! Но хочется верить, что там просто немножечко недопонимают, а сейчас еще чуть-чуть – и разберутся.
Светлана Штаркова: Будем верить, что все-таки поймут, что мы – отдельные люди, которым тоже нужно что-то кушать, а на 1 тысячу 200 и даже на 5 тысяч 500 в 2019 году это проблематично.
Марьяна Торочешникова: Калининград был одним из городов, присоединившихся к всероссийской акции "Поднимите пособие". Одна из участниц этой акции, Марина Савкина, воспитывает сына с детским церебральным параличом.
Марина Савкина: Я 15 лет ухаживаю за своим сыном. Первая выплата была 164 рубля. И когда я оформлялась в пенсионном отделе, мне сказали: "Мамочка, идите и работайте". Я говорю: "А кому мне доверить ребенка?". Сейчас я получаю 5 тысяч 500, работать не могу, а сидеть с моим ребенком некому: бабушек, дедушек, папы, – никого у нас нет. Я очень надеюсь, что чиновники нас услышат и поднимут это пособие до МРОТ. Даже если они будут придумывать какие-то законы, или, допустим, будут выделяться какие-то деньги на няню... Ни одна няня не согласится таскать такого не ходячего ребенка, как мой 15-летний сын, на второй этаж после посещения бассейна, опускать его в бассейн и доставать из него. Сын хочет жить, смотрит мне в глаза и говорит: "Мама, я хочу выйти на улицу, я хочу сходить в кино".
Очень хочется, чтобы услышали наш материнский крик отчаяния, ведь государство просто игнорирует наше бедственное положение
Очень хочется, чтобы услышали наш материнский крик отчаяния, ведь государство просто игнорирует наше бедственное положение. Это не общественная организация, не политические партии, а родители, которые осуществляют уход, вышли на этот митинг. Мы не можем жить на 5 тысяч 500! А в некоторых семьях двое детей. Это мамин доход, ее зарплата. Мама не может отойти от лежачего ребенка, и ей надо его содержать. В Пенсионном фонде нам говорят, что мы не имеем права тратить пенсию ребенка на себя и кормить себя. Я не знаю, как можно кормить себя на 5 тысяч 500 и еще платить за квартиру…
Марьяна Торочешникова: В России же есть деньги на войну в Сирии, на гуманитарную помощь, на проведение различных чемпионатов, на какие-то вещи, без которых россияне, конечно, никак не могут жить. А вот здесь… Может быть, вы хотите какие-то безумные миллиарды? Сколько таких людей в стране?
Светлана Штаркова: Минтруд не ответил на мой запрос о точном количестве людей, которые у нас получают это пособие. Но мы можем предполагать, что это около миллиона.
Марьяна Торочешникова: Сейчас говорят о профиците бюджета, и, наверное, государство может...
Светлана Штаркова: Мы как раз на это и рассчитываем. Законопроект, поданный в феврале, скорее всего, будет отклонен, даже если дойдет до чтения, потому что в государственный бюджет, который уже принят, деньги на этот законопроект не заложены. Этот законопроект получил отрицательный отзыв и правительства, и профильного комитета. Поэтому у нас сейчас единственная надежда на личный указ президента. Собственно, это и было целью всех наших митингов и пикетов: обратиться к президенту с конкретной просьбой - издать новый указ, повысить пособия лицам, осуществляющим уход, и не забывать его индексировать. А наше пособие с 13-го года не индексируется, потому что в указе не указали, что его нужно индексировать.
Марьяна Торочешникова: А как сейчас люди живут на это пособие, за счет чего выживают? Получается, что вы, по большому счету, действительно находитесь на иждивении у своих детей.
Светлана Штаркова: 10 ноября в Тольятти был ужасный случай. Маме тяжелого ребенка-инвалида было 30, а ему 13 лет. Она всю жизнь носила его на руках. И вот она взяла его на руки и выпрыгнула с девятого этажа. Оба – насмерть. Это иллюстрация к тому, как люди в регионах живут на это пособие.
У нас по законодательству существуют федеральные и региональные выплаты. Вот эти 1 тысяча 200 и 5 тысяч 500 – это федеральные выплаты по всей стране. Каждый регион на свое усмотрение и в рамках своего бюджета может устанавливать региональную доплату. Такие богатые регионы, как Москва и Санкт-Петербург, пошли навстречу семьям с инвалидами и установили собственные доплаты. Так что можно сказать, что в Москве мы живем в два раза лучше, чем вся Россия.
Марьяна Торочешникова: То есть вы тут буржуйствуете со своими десятью тысячами.
Светлана Штаркова: Мне неоднократно задавали вопрос: почему я, жительница Москвы, с московскими доплатами, ввязалась в эту историю и чего-либо требую. Ну, наверное, потому, что мне как раз с московскими доплатами проще организоваться и начать что-то делать, чем людям в каких-то далеких регионах, которые находятся уже на грани выживания.
Люди выживают, в общем-то, благодаря кредитам. Я знаю, что многие берут кредиты, вязнут в долгах, не платят за коммунальные услуги.
Марьяна Торочешникова: Будем надеяться, что президент услышит тех, кто выходил на эти митинги, вынесет, наконец, новый указ и тоже вспомнит о 7-й статье Конституции России, которая говорит, что Россия – социальное государство.
