"Летом ваш президент танцевал на свадьбе министра иностранных дел Австрии Карин Кнайсль, – говорит американская специалистка по Климту Тина-Мари Сторкович. – Может, попробовать через нее получить доступ к военному архиву в Подольске?"

Зачем искусствоведу военный архив? Ответ связан с годовщиной смерти Густава Климта. Не со 100-летием, в честь которого устроены многочисленные выставки в этом году. А 25-летием, которое тоже было отмечено юбилейной выставкой.

7 февраля 1943 года желтоватые карточки приглашали на открытие ретроспективы Климта в здание "Сецессиона". По месту проведения и экспозиции она почти не отличалась от его первой посмертной выставки 1918 года. Разве что Австрия переименована в округ Остмарк. "Сецессион" – в "Галерею Фридрихштрассе". Музеи очищены от "дегенеративных" модернистских картин. На пригласительном билете – свастика и подпись наместника Гитлера.

Пять дней назад стало известно о поражении под Сталинградом. Через 11 дней Геббельс призовет к "тотальной войне". Не самый подходящий момент для демонстрации "упаднических" работ. При первом же появлении на публике они вызвали оглушительный скандал, с которого, как роман Достоевского, начался настоящий Климт.

Когда в 1904 году Климт отказался отдавать министерству образования картины, заказанные для украшения потолка нового актового зала Венского университета, журналисты распускали слухи, что он сошел с ума и забаррикадировался у себя в студии с дробовиком. Художник, расписавший Бургтеатр и Музей истории искусств, выполнил бы этот госзаказ, как и предыдущие. Но за десять лет работы над ним Климт успел порвать с неоклассицизмом, возглавить модернистский "Сецессион", а потом отколоться от него ради поддержки экспрессионистов.

Вместо аллегории трех факультетов в стиле его ранних псевдоантичных фресок заказчики получили три сюрреалистические шарады размером три на четыре метра. "Невразумительные мысли, облеченные в невнятные формы", как выразился один из 87 профессоров, опубликовавших петицию против размещения картин в университете. Когда их требование поддержала группа депутатов парламента, скандал перешел в политическую плоскость. Министерство предложило компромисс: аннулировать заказ, но забрать картины в счет выплаченного гонорара, чтобы они не могли попасть на Всемирную выставку в Сент-Луисе и опозорить страну.
Ситуация нелепая. Но не настолько противоестественная, как приветственная речь создателя гитлерюгенда Бальдура фон Шираха на открытии выставки главного венского декадента. В 1903 году тираж газеты, напечатавшей наброски Климта, был арестован за распространение порнографии. В 1943-м ему отдает дань уважения центральный орган НСДАП "Фолькишер беобахтер". Тогда друг художника Германн Бар составил из нападок критиков целый сборник. Теперь другой бывший друг Эмиль Пирхан восклицает: "Хайль, герой Климт!"

Сами картины за сорок лет не изменились. "Философия" по-прежнему выглядит как издевка над верой в разум. "Медицина" преподносит тело как машину смерти, везущую своих пассажиров навстречу небытию с благословения богини здоровья. "Юриспруденция" напоминает увеличенный фрагмент босховского ада. Почему о них вспомнили нацисты? Возможно, за этим интересом что-то скрывается. В буквальном смысле.

В четырех залах 24 тысячи посетителей увидели целую галерею женских портретов. Но не имена тех, кто на них изображен. "Дама в белом" – вместо Маргарет Витгенштейн. "Стоящая девочка" – вместо Мэды Примавези. "Дама на золотом фоне" – вместо Адель Блох-Бауэр. Безымянные натурщицы – вместо жен, сестер и дочерей тех, кого историк искусства Элана Шапира называет спонсорами венского модерна.

Треть из 67 картин и сотни рисунков в экспозиции – результат разграбления частных коллекций, принадлежавших еврейским семьям. Они стали главными заказчиками Климта, когда он публично зарекся иметь дело с государством после скандала с факультетскими картинами. Выкупить их у министерства в 1905 году помог коллекционер Август Ледерер.

В благодарность художник передал ему "Философию". В 1918 году после смерти друга Климта, художника и дизайнера Коломана Мозера, которому достались две другие картины, Ледерер приобрел у вдовы "Юриспруденцию". И оплатил вместе с группой меценатов покупку "Медицины" для Национальной галереи.

В его собственной климтовской галерее в бельэтаже дома на Бартенгассе, 8, к тому времени уже было 17 картин, 700 рисунков, Бетховенский фриз и скульптура "Сфинкс". Вторая коллекция (от Тициана до Шиле) разместилась в мезонине. Антиквариат и бронза Челлини – на загородной вилле. Там, как пишет "Салонный листок" за 1936 год, "друг искусства" и его жена Серена Пулитцер (родственница учредителя известной премии) принимали "красавиц, выдающихся художников и ученых". Через два года Ледерера уже не будет в живых, а виллу займет вермахт.

Охота за искусством началась сразу после ввода немецких войск 12 марта 1938 года. Гестаповцы забрали из квартиры Ледерера больше тысячи рисунков, включая акварели Ренуара и Дега. Спешно переправленные в Мюнхен, они разошлись среди высших нацистских чинов. После того как на апрельском референдуме оккупированная Австрия почти единогласно поддержала свою оккупацию, спешка прекратилась. Лишь через пять лет картины из бельэтажа конфискуют для показа на юбилейной выставке. А затем, четвертого марта 1943 года, доставят в Институт охраны памятников для подготовки к отправке в убежище. В отличие от "дегенеративного искусства", которое публично обещано сжечь, Климта следовало уберечь от огня.
"Бомбоубежищем рейха" Вена считалась лишь до 1943 года. После побед союзников в Италии "либерейторы" 15-го воздушного флота могут долететь до нее с аэродромов в Фоджи за полтора часа.

Чтобы спасти "национальное достояние" от налетов, развернута сеть арт-депо. Коллекция Ледерера распределена по трем. Основная часть спрятана в соляных шахтах Альт-Аусзее недалеко от Зальцбурга. Для остальных арендованы два замка в Нижней Австрии. Один из них – Иммендорф. Трехэтажное строение с четырьмя башнями в 20 километрах к югу от чешской границы и в 80 километрах к северу от Вены отвечает всем требованиям безопасности и оборудовано новейшей противопожарной системой.

Третьего апреля 1943 года грузовики доставили туда 12 ящиков c полотнами. Среди них три свернyтые в рулоны факультетские картины. Здесь им предстояло пробыть до последнего дня войны, когда произошла "иммендорфская катастрофа".
Вот ее официальная версия. Седьмого мая 1945 года в замок Иммендорф забредает отступающий отряд СС из состава дивизии "Фельдхеррнхалле". Ночью, вопреки протестам владельца, эсэсовцы устраивают шумную попойку в окружении искусства. Звучат возгласы: будет позором оставить эти шедевры врагу! Утром восьмого мая, вскоре после их ухода, один солдат возвращается на велосипеде. Поднимается в башню якобы за забытой вещью. И быстро уезжает. В три часа дня в Иммендорф вступают красноармейцы. В парк въезжает около сотни грузовиков. Через три часа раздается грохот. По очереди взрываются четыре башни, в одной из которых хранятся картины. Когда прогорает крыша, пожар прекращается. Но через два дня вспыхивает уже в бельэтаже.

К 11 мая от замка остается обугленная руина. Врагу не досталось ничего. Ни старинные ковры, ни работы итальянских мастеров, ни две акварели Шиле. Сгорели и 16 картин Климта.

Включая три, которых там никогда не было: "Шествие мертвых", "Мальчезине на озере Гарда" и "Гаштайн". Их нет в акте приемки, подписанном владельцем замка, бароном Рудольфом фон Фройденталем. В список жертв "иммендорфской катастрофы" они попали лишь в конце 1960-х. Случайность или намеренное искажение? Одна из загадок, которые заставили американскую исследовательницу Тину-Мари Сторкович в 1995 году заняться изучением этой истории.

Как миф, она со временем обросла деталями, которые от частого повторения стали казаться фактами. Есть в ней бескорыстная поэзия: оргия эсэсовцев в стиле "вальпургиевой ночи" или огненное совокупление немецкого минера с картиной Климта в стихотворении "Сожжение Леды", опубликованном в прошлом году в "Нью-Йорк Таймс Мэгэзин". Есть и утилитарная проза. Пьяные эсэсовцы в роли поджигателей выглядят правдоподобнее, чем охрана замка. Впервые они упомянуты в полицейском рапорте, составленном только через год после происшествия. Не зря в книге о событиях весны 1945 года военный историк Франц Йордан ставит после названия "Фельдхеррнхалле" знак вопроса.

В состав этого танкового корпуса входило лишь два подразделения СС. Дивизион "Лютцов", который сдался американцам еще пятого мая. И боевая группа "Трабандт", которая находилась западнее и отступила седьмого мая. В тот день замок подвергся артобстрелу. Разрушения и 25 погибших. Не лучший фон для вечеринки. К полудню восьмого мая гарнизон разбежался. После капитуляции в Реймсе австрийской группировке вермахта было приказано срочно отступать на запад, чтобы сдаться американцам.

Заминировать в спешке целый замок, установив таймеры с разными интервалами, было технически невозможно, считают австрийские военные эксперты. Ссылка на "нероновский приказ" Гитлера от 19 марта неубедительна. Во-первых, он предписывал уничтожать боеприпасы, инфраструктуру и ресурсы, которыми мог воспользоваться противник. Соответствует ли этим критериям Иммендорф? Известно лишь, что какое-то время там находился лазарет. Во-вторых, Гитлер покончил с собой 30 апреля. Уже на следующий день известие о его смерти распространили по радио из взятой Красной армией Вены.

Но, даже если бы кто-то в замке решил выполнить приказ с того света, советские саперы вряд ли не заметили бы взрывчатку за три часа. Они покинули Иммендорф до взрыва.

Не было в замке и барона. Его дочь, Адельгейт Фройденталь, написала в августе 1945 года в Национальную галерею, что она с отцом уехала еще 20 апреля и вернулась только через две недели после происшествия. Неудивительно, что вместо личных впечатлений ей пришлось пересказать заметку из местной газеты. Лишь с одним важным дополнением: между двумя пожарами нижний этаж подвергся разграблению.

Там, а не в одной из башен, находились работы Климта, сказал в 1995 году в интервью Сторкович сын барона. Из всех полотен Йоханнесу Фройденталю отчетливо запомнилась "Золотая яблоня" на стене Летней гостиной. Факультетских картин он, как и сестра, не видел. Хотя 11-летний мальчик не мог не обратить внимания на огромные панно с гирляндами обнаженных тел. По инструкции их должны были развернуть сразу после прибытия. О том же пишет в приходской книге и единственный очевидец происшествия – пастор Клеменс Хофбауэр. А графиня Маргарет де Мэстр, тоже потерявшая в иммендорфском пожаре художественную коллекцию, даже утверждает, что работы Климта видели в домах местных жителей. Ее письмо Сторкович нашла в архиве Ведомства по охране памятников.

Упоминаний о пропавших картинах там не оказалось. Зато обнаружились следы двух других. "Философии" и "Юриспруденции". Судя по переписке, уже после их перевозки в замок они были куплены фон Ширахом. Зачем платить за краденое?

Ариизация ("передача" еврейской собственности в арийские руки) была похожа на большевистскую экспроприацию только по духу. "По букве" она имитировала правосудие, опутывая жертву щупальцами законов, как спрут на картине "Юриспруденция". На этот раз спрут запутался в собственных щупальцах.

Метод арт-рэкета к крупным промышленникам применялся типовой: фабрикация налоговых долгов и взятие имущества в залог. Аудит проводил назначенный нацистами внешний управляющий. Так что найти задолженности у принадлежавшего Ледерерам концерна по производству спирта было нетрудно. Задачу облегчало и венгерское гражданство вдовы коллекционера.

Осенью 1938 года коллекция была "взята под охрану" дважды. Сначала в составе всего имущества – в счет долгов. Затем отдельно – во избежание вывоза за границу национального достояния. И оказалась одновременно в ведении финансового контроля и Центрального управления по охране памятников. Удержать добычу в границах рейха двойная хватка помогла. Но очень скоро оба претендента принялись чинить препятствия друг другу.

Внешний управляющий добивался через прокуратуру разрешения на продажу всего имущества. Хоть долги и были фиктивными, погашать их надо было по-настоящему. Заинтересованность в приобретении двух картин выражал рейхсмаршал Геринг. Институт охраны памятников, имевший на коллекцию свои виды, тянул время, прикрываясь постановлением о "резерве фюрера". Оно запрещало продавать конфискованные произведения искусства, пока из них не будут отобраны экспонаты для задуманного Гитлером мегамузея в Линце.
Бюрократическая коллизия уберегла коллекцию от распыления. Но государственные галереи не могли позволить себе покупку картин "вразрез с частным правом". Так Готтфрид Райнер, референт спецуполномоченного по формированию фондов Музея фюрера, намекал на то, что история их приобретения должна быть очищена от клейма расовых законов. Подготовкой к этому и могла стать юбилейная выставка 1943 года.

Известного своими эстетскими амбициями фон Шираха было несложно убедить, что крупный "арт-проект" поможет ему укрепить свой авторитет, пошатнувшийся после перевода с поста имперского руководителя молодежи в провинциальную Вену. Куратором ретроспективы выступил директор Национальной галереи Бруно Гримшиц. После войны австрийский журналист и охотник за нацистами Губертус Чернин назовет его "одним из крупнейших бенефициаров экспроприации еврейских коллекций". Манипулируя новыми властями, он активно пополнял фонды музея.

Его подпись стоит и под доверенностью на получение картин Климта, хранившихся в опечатанной квартире Ледереров. Ему же принадлежит идея переименовать портреты, закрепив новые названия в каталоге. Анонимность не просто маскировала их связь с "неарийскими элементами". Она стирала историю их приобретения. А рекламная кампания в прессе, организовать которую мог только руководитель уровня фон Шираха, утверждала их в новом статусе "германских" шедевров, достойных занять место в национальном музее. Параллельно велись переговоры с вдовой Ледерера, уже сбежавшей в Будапешт. Но через три недели после закрытия выставки Серена умерла. И инициативу опять перехватил внешний управляющий. Став распорядителем ее имущества, он тут же подал новый иск. Музейному сообществу вновь понадобился Фюрер. С большой буквы.

Эрих Фюрер – доктор юридических наук в невидимых миру погонах гауптштурмфюрера СС. До аншлюса – адвокат нацистов, убивших канцлера Дольфуса во время путча 1934 года. После аншлюса – адвокат Луи Ротшильда и сестер Зигмунда Фрейда. Своим клиентам он представлялся чуть ли не диссидентом, внедрившимся в систему, чтобы изменить ее изнутри. Верили они ему или нет, но после запрета на профессию для юристов еврейского происхождения других адвокатов все равно не было.

В роли перекупщика Фюрер опробовал себя со вторым крупнейшим коллекционером Климта – Фердинандом Блох-Бауэром. Войдя в доверие, он купил у него указанные Гримшицем картины, а затем продал их Национальной галерее от своего имени. Частное право было соблюдено. В ведомостях значился только последний законный владелец. В благодарность за услугу адвокат взял себе три работы. Ровно столько потом пропадет из коллекции Ледерера. Вопросом ее приобретения он начал заниматься еще при жизни Серены. А закончил незадолго до смерти ее дочери Элизабет. Оставшись одна в Вене, бывшая баронесса Бахофен-Эхт сумела избежать депортации, доказав расовой комиссии, что ее биологический отец – "ариец" Климт. В 1944 году она согласилась продать "Философию" и "Юриспруденцию".

Почему факультетские картины? Видимо, им отводилась ключевая роль в "национализации" Климта. В коллекции Ледерера только они были госзаказом. "Возвращение" на потолок актового зала создало бы иллюзию их непрерывной принадлежности государству. Эффект, который в умелых руках легко было распространить и на другие работы.

После взятия Вены Институт охраны памятников и Национальная галерея оказались отрезанными от своих хранилищ. К югу от Дуная – провозглашенная 27 апреля вторая республика. К северу – сжимавшийся под натиском русских и американцев островок Третьего рейха. Посреди него – Иммендорф. В этот период безвластия начался активный вывоз грузов из замка. Кто мог его организовать? Свидетелей нет. Но одна возможная улика осталась на виду.

На всех репродукциях последних "прижизненных" фотографий "иммендорфских" картин, попадавшихся на глаза Сторкович, стоял копирайт зальцбургской галереи "Вельц". Ей же, как выяснилось, принадлежали и их оригиналы. Снимки профессиональные, подготовленные как будто для каталога. Но место съемки и имя фотографа неизвестны. Зато известно, кто такой Фридрих Вельц.
Представитель еще одной категории эффективных менеджеров, сделавших карьеру при нацистах. Крупный арт-дилер, имевший связи с Национальной галереей и с личным фотографом Гитлера, тестем гауляйтера Вены. Благодаря ариизации Вельц завладел частной картинной галереей и превратил ее в фабрику по отмыванию "грязного" искусства. Скупая краденые картины у гестаповцев, он передавал их от имени своей фирмы Государственной галерее Зальцбурга. И получал в обмен работы из музейного фонда, обеспечивая алиби и себе, и государству.

Не исключено, что к 8 мая в Иммендорфе уже не было не только трех картин, которые внесли в список позднее, но и всех остальных. А пожар помог замаскировать кражу. "Мастер камуфляжа", как именует Вельца автор его биографии Герт Кершбауэр, даже после войны долго ухитрялся скрывать свое прошлое за завесой благотворительности. Сторкович сравнивает его со знаменитым Гурлиттом. Больше полувека весь мир верил рассказам немецкого арт-дилера о том, что его коллекция конфискованного нацистами "дегенеративного искусства" погибла при бомбардировке Дрездена. Пока в 2012 году "сгоревшие" картины не обнаружились в мюнхенской квартире его сына.

Немецкому художнику Томасу Михелю, который по черно-белым фотографиям воссоздает в цвете утраченные картины Климта, "иммендорфская катастрофа" напоминает другую. В бункере ПВО в берлинском парке Фридрихсхайн. Там тоже было арт-депо. Атака Красной армии в мае 1945-го. Разграбление между двумя пожарами, списанными на "нероновский приказ". И гибель всех экспонатов. А через 60 лет – "возвращение из небытия" 59 скульптур на одноименной выставке в Москве. Но это уже не сходство, а различие.

Официально Климта в России нет. Правда, так же официально не было ни Сикстинской Мадонны, ни "золота Шлимана", ни "сокровища меровингов", ни многих других "неведомых шедевров". Как нет и официальной статистики вывезенного из Европы "трофейного искусства". Его до сих пор измеряют тоннами, погонными метрами и вагонами. Изначально трофеи предназначались для сталинского Музея победы. Но создали те же правовые проблемы, что и фонды Музея фюрера в Линце. Уже в 1946 году их поставили вне закона нормы реституции, принятые Союзным контрольным советом. А в 1954 году – Гаагская конвенция о защите культурных ценностей. Спрятать все в спецхран и засекретить, исключив из музейных каталогов и мировой культуры, было проще, чем искать юридические лазейки.

Легализовать трофеи задним числом должен был принятый в 1998 году закон, объявивший национальным достоянием все "перемещенные ценности". Кроме имущества церквей, оккупированных стран и жертв нацизма. Таких, как семья Ледерера. Или венгерские евреи, чьи художественные коллекции были сначала присвоены нацистами с юридической поддержкой того самого Эриха Фюрера, а затем попали с советского военного склада в Нижегородский художественный музей. Сколько такого имущества среди "дважды спасенного" искусства, не знают даже специалисты. Скелеты в шкафу Сторкович не нужны. В центральном военном архиве в Подольске она надеется найти лишь второго свидетеля "иммендорфской катастрофы".

Наступление в районе Иммендорфа вела 114-я гвардейская стрелковая дивизия. В полдень восьмого мая 1945 года для преследования поспешно отступавшего вермахта из ее состава были сформированы два "подвижных отряда" разведчиков и саперов. Один в тот же день достиг замка, а затем двинулся на грузовиках дальше на запад, расчищая путь четырем полкам. Журнал боевых действий выложен в интернет. Ни личных донесений, ни рапортов о происшествиях, ни описи трофеев в нем нет. Но они должны быть в архиве. "Никак нет", – отвечают из архива на запрос американки. Возможно, они затерялись, истлели, сгорели? Или просто закрыты? Увы, свадебные танцы и альпийское лето сменились шпионскими играми и русской зимой. Как предупреждала табличка, которой Климт отваживал от своей студии любопытных, "стучать бесполезно, никто не откроет".