В первый год русско-украинской войны, пытаясь понять истоки охватившего Россию "патриотического подъема", связанного с агрессией против соседнего государства, я писала о размытости моральных норм в общественном сознании. Высказанные тогда мысли впоследствии встречались у многих политологов и публицистов: кремлевская пропаганда не старается внушить россиянам, что их страна идеальна, она лишь убеждает их, что другие страны ничуть не лучше. Московские идеологи не ставят своей целью показать, что Россия представляет собой оплот демократии, свободы и законности, они лишь планомерно внушают идею о том, что никакой демократии, свободы и законности в принципе не существует нигде в мире.
Россияне в массе своей терпимы к коррупции, поскольку уверены, что "воруют все", что либеральная оппозиция, придя к власти, тоже будет красть и "пилить бюджет", плюс к этому сознательно "разваливать Россию по заказу заокеанских хозяев". Демократические ценности прочно ассоциируются у россиян с "лихими 90-ми", грабежом страны и "цветными революциями" с сопровождающим их хаосом. Большинство граждан России, похоже, не верят в существование правды как таковой, поскольку считают, что "всё в мире относительно", что у каждого своя правда, соответствующая личным корыстным интересам. Понятие объективной истины при этом отрицается. Похожее отношение распространяется и на западные страны, в которых якобы нет никакой демократии, а политические решения принимаются где-то в кулуарах; инакомыслящим якобы повсюду приходится так же плохо, как в России, а коррупция, особенно в высшем истеблишменте, так же сильна, только тщательнее скрывается от обывателей.
Одним из механизмов, приведших к такому мировоззрению, стало разочарование – отчасти искреннее, а частично грамотно срежиссированное государством. Разочарование россиян в демократии действительно стало порождением "лихих 90-х", однако пропаганда "забывает" упоминать о возникшей в те годы спайке между криминалом и КГБ, о том, что именно бывшие чекисты монополизировали в России ресурсы и должности. Парадоксально, что на этом фоне разгул преступности, бандитизма, анекдотические "новые русские" и мафиозные разборки в массовом сознании до сих пор ассоциируются только с реформами, демократией и Западом. При этом все больше фактов иллюстрирует: теснее всего в 1990-е с криминалом были связаны не молодые реформаторы, а люди из советского КГБ, именно они и грабили Россию. При этом на Западе были вовсе не рады такому симбиозу: зарубежные элиты не только не контролировали процесс криминализации России, но и сами пострадали от него.
Тем не менее с помощью пропаганды удалось добиться, чтобы у большинства россиян возникли устойчивые представления о связи криминала с реформами, реформ с демократией, демократии с Западом, а самого Запада исключительно с ЦРУ. Этой ложной ассоциации хватило, чтобы внушить страх перед "возвращением в 90-е" и тотальное недоверие к Западу вообще и демократическим ценностям в частности.
Расчет пропагандистов оказался беспроигрышным, поскольку чувство разочарования – сильнейшая эмоция, которой трудно что-либо противопоставить. Разочарование похоже на ощущение прошедшей любви: возможно полюбить человека, в которого ты не был влюблен прежде, но практически невозможно полюбить заново того, кого ты уже разлюбил. Разочарование – ощущение взросления, переосмысления опыта, беспроигрышные аргументы вроде "мы это уже проходили" и "мы это уже знаем". Разочарование, в отличие от идеологии, – чувство, к тому же апеллирующее к личному опыту, который любым человеком воспринимается острее и важнее, чем любая логическая система взглядов. К тому же с системой взглядов можно поспорить, а с опытом, который по определению индивидуален и субъективен, спорить в принципе невозможно.
Даже если "воруют все", то достаточно одного-единственного человека, который не ворует, чтобы показать: честность существует
Особенно хорошо это явление заметно на примере моего поколения – "детей 90-х", тех, чьи школьные годы пришлись на первое постсоветское десятилетие, кто с детства мечтал уехать на Запад, уважая его ценности. Этим людям "переосмысление" детского опыта кажется необходимым атрибутом зрелости и даже подвигом, поскольку разбивает стереотипы о себе как о представителе "потерянного поколения". Мои ровесники, превратившиеся в "ура-патриотов", считают, что они – единственные, кто сумел справиться с ложью, которую им на протяжении десяти лет внушало "общество потребления", и вопреки всему стали патриотами, а не "либерастами".
Забавно, но в своем формальном отречении от свободы "дети 90-х", даже уходя на другую сторону баррикад – туда, где свободы нет, сами не признавались себе в том, как она для них важна. Им важно было подчеркнуть, что они свободно совершают свой выбор, не плывут по течению, не принимают решения лишь потому, что это было модно или что им "так сказали". Именно потому им трудно будет вернуться к отвергнутым ценностям, ведь разочарование воспринимается как нечто очень личное и выстраданное.
На самом деле, здесь подменены понятия, поскольку разочароваться в ценностях практически невозможно. В отличие от идеологии, которая может оказаться утопией, ценности существуют до тех пор, пока есть люди, которые воплощают их в своей жизни. К примеру, даже если "воруют все", то достаточно одного-единственного человека, который не ворует, чтобы показать: честность существует. Достаточно одной-единственной страны, в которой есть подлинная свобода слова и нет уголовных дел за выражение мнения, чтобы понять: свобода слова существует. Достаточно одного примера честных выборов, чтобы поверить в существование демократии. Достаточно внимательно изучить факты, чтобы понять: на свете есть объективная истина. И наконец, даже если все люди вокруг ведут себя непорядочно, достаточно лишь воплотить какие-то ценности своей собственной жизни, чтобы личным примером доказать – они существуют в реальности, а не на бумаге.
Если же воспринимать ценности как идеологию, то есть как некую концепцию мироздания, когда должна быть абсолютно верна и должна существовать независимо от наших усилий – тогда, конечно, разочароваться будет очень легко, ведь можно найти множество примеров того, как ценности декларируются, но не воплощаются в жизнь. Именно на этом и играет российская пропаганда, приводя множество отрицательных примеров и умалчивая или прямо отрицая положительные примеры, которые встречаются в большинстве западных стран.
Ксения Кириллова – журналист, живет в США
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
