Внезапно скончавшийся вчера, 3 февраля, кумир первого послесоветского поколения и первый российский рэпер Децл, вне сцены Кирилл Толмацкий, был гостем программы "Культ личности" в июле позапрошлого, 2017 года. Две вещи поражали при знакомстве. Его невероятная физическая хрупкость – в 33 года, столько ему было тогда лет, внешне он оставался абсолютно похож на того 15-летнего мальчика, песнями которого заслушивались наши дети в 90-е. Обильными и объемными, как и двадцать лет назад, в его облике были только дреды. И второе, что поражало: столь же невероятная улыбчивость, открытость и искренность. В ходе разговора к этим впечатлениям прибавилось много других: умница, талантливый поэт, человек со своей жизненной философией… Но об этом уже пусть судят зрители и слушатели той нашей передачи, которую мы сегодня повторяем в эфире.
Он умер 35 лет от роду – возраст Моцарта. Моцарт, к слову, тоже, по свидетельствам современников, был субтилен, как ребенок. Но дело не только в этом. Моцарт не Моцарт, но что-то моцартианское в Децле было. Светлая память!
(Видеосюжет о Кирилле Толмацком:
Клип "ВЕЧЕРИНКА":
После клипа закадровый текст:
Для наших детей, родившихся в 80-е, он был кумиром, и они, конечно, мечтали побывать на вечеринке у Децла дома. Этому первому послесоветскому поколению он, сам еще мальчишка, подросток, а по внешнему облику так и вовсе ребенок, открыл рэп, хип-хоп и, конечно, всю сопутствующую этой музыкальной культуре атрибутику: дреды, одежку на пять размеров больше, и т.д. и т.п. Вот ведь удивительно: первый американский белокожий рэпер Эминем еще только завоевывал право исполнять рэп наряду с темнокожими "отцами жанра", а у нас Децл уже собирал стадионы…
И, главное, какой этот был рэп! Наполненный хорошими мыслями и добрыми чувствами, и поэтому, а не только из-за моды, Децл собирал стадионы таких же, как он, хотевших, чтобы у них душа тоже пела…
Клип "ПИСЬМО":
После клипа закадровый текст:
С тех пор утекло немало воды, появилось немало рэперов, в том числе из тех, кто сидел с Децлом на диване у него на вечеринке, а теперь сидит на диване и делает сэлфики с сильными мира сего. Но это и рэперы и рэп другой, из совсем другого теста, выражаясь словами из децловской песни. А он, Децл, сильно, конечно, изменившись за прошедшие почти двадцать лет, тем не менее, остался верен себе и тому, что называется в искусстве своей темой. И за это ему большой респект.
Клип "ВЕЧЕРИНКА 2013":
Студия:
Леонид Велехов: Знаете, Кирилл, когда я готовился к встрече с вами, моя дочь и ее друг, которые принадлежат к тому самому поколению, что не просто вас хорошо знало и любило, но в какой-то степени на ваших песнях и клипах выросло, с одной стороны, вас вспоминали с огромной нежностью и любовью, а с другой стороны… Именно что глагол "вспоминали". Вы сами переживаете, что с первого плана, с авансцены шоу-бизнеса, телевидения ушли? Вспоминаете ли те самые 90-е и начало 2000-х как какой-то утраченный рай?
Кирилл Толмацкий: Я, безусловно, вспоминаю прошлое, но я не ностальгирую по нему как по утраченному раю. Вообще, я с детства был погружен в сферу артистическую. У меня отец занимался разной деятельностью, связанной, как это сейчас называют, с шоу-бизнесом. Соответственно, в кругу общения нашей семьи всегда присутствовали разные известные люди – от Олега Газманова, Ивана Демидова до Талькова, Цоя и всех тех, кого хорошо знают люди моего возраста и чуть постарше. Соответственно, для меня ситуация, когда я начал сам работать в этой сфере, была как у рыбы в своем аквариуме.
Леонид Велехов: То есть это был ваш мир.
Кирилл Толмацкий: Да. Мне было комфортно. Другой вопрос, когда это все приобрело облик такой достаточно звездный, статус звездный, у меня почему-то возникло внутреннее желание от всего этого отдалиться.
Леонид Велехов: Что вы говорите?!
Кирилл Толмацкий: Когда меня приглашали на всякие "Рождественские встречи" и другие разные интересные мероприятия телевизионные, я частенько отказывался. На тот момент продюсером был мой отец, и он часто меня в жесткой форме вынужден был уговаривать.
Леонид Велехов: В жесткой форме уговаривать – хорошо сказано!
Кирилл Толмацкий: Да, в жесткой форме уговаривал, что мне надо туда пойти, я обязан, это некие бартерные отношения и так далее. Мне вот эта ситуация не очень нравилась. Я хотел в тот момент контролировать все, что со мной происходит, сам. А у культуры, в которой я, условно говоря, варился, есть свои тонкости. Подход к раскрутке данной культуры должен быть немножко другой, нежели подход к раскрутке поп-продукта коммерческого.
Леонид Велехов: Чего у нас не было...
Кирилл Толмацкий: Да, на тот момент не было практики. Никто об этом, в принципе, не думал. Поэтому для меня то, как сейчас со мной происходит, очень комфортно. Я полностью контролирую все процессы.
Леонид Велехов: Ну, честно, вам бы хотелось, чтобы та, грандиозная слава на новом ветке вернулась?
Кирилл Толмацкий: Дело в том, что изначально цель была не популярность, не деньги, как у многих сейчас. Изначально цель была просто получать удовольствие от культурных событий, связанных с моим полем деятельности.
Леонид Велехов: Вы так сами для себя это формулировали?
Кирилл Толмацкий: Возможно, да, сам для себя это так формулировал. Новый виток будет, безусловно. Потому что я считаю, что все циклично. Это был не разовый проект. У меня есть целая концепция в голове, как дальше двигаться в моей сфере деятельности. Соответственно, это целая жизненная концепция. Это не продюсерский проект.
Леонид Велехов: То есть это такое жизнетворчество...
Кирилл Толмацкий: Да, безусловно. Многие считают, что в начале моей творческой деятельности была большая команда, которая и обеспечила мне успех. Безусловно, была большая команда. И я им всем очень благодарен. Но если бы это был, условно, не я, а кто-то другой, то может быть, не сработало. У меня была внутренняя позиция. Она была достаточно жесткая. Она и сейчас достаточно жесткая и достаточно правильная, на мой взгляд.
Леонид Велехов: Наверняка не сработало бы, потому что вас раскручивали не как пустышку и куклу, чувствовалась личность с самого начала. В шестнадцать лет, кажется, вы стали "Легендой года". Голова закружилась?
Кирилл Толмацкий: Она в какой-то момент, безусловно, закружилась в том плане, что я немножко неуважительно общался с окружающими меня людьми, которые помогали мне работать. Я считал, что весь этот театр имеет успех за счет того, как я работаю. Потом этот момент юношеского максимализма потихонечку начал сходить на нет, благодаря определенным людям, которые старались прижать мое эго как можно ниже к плинтусу. И это полезно иногда.
Леонид Велехов: Наверное. Тем более когда ранний такой успех…
Кирилл Толмацкий: Да. Когда тебе все говорят, какой ты хороший, какая у тебя классная музыка, какой ты талантливый и так далее, должен быть обязательно человек, который говорит, что все, что ты делаешь, полное, извините...
Леонид Велехов: Г... (Смех в студии.)
Кирилл Толмацкий: Да. Так что, давай, работай над собой, потому что это никак не соизмеряется с тем, что сделали, например, поэты Серебряного века или известные ученые, писатели, политики и так далее. У меня всегда был какой-то человек, который мне говорил, что "все, конечно, хорошо, но тебе надо работать над собой".
Леонид Велехов: Отец был таким человеком?
Кирилл Толмацкий: Он был примером того, как себя вести не надо. Потому что его манера общения с подчиненными как раз такая и была.
Леонид Велехов: И вы тогда это уже так оценивали?
Кирилл Толмацкий: Возможно, я этого не осознавал, но мне не нравилось, как он общается со мной и с некоторыми своими подопечными. Я считал, что это очень неуважительно, неважно какого статуса человек, неважно, есть у него деньги или нет. По сути, отношение должно быть одинаково уважительное ко всем.
Леонид Велехов: Но все-таки вы его проект во всех смыслах, начиная от биологического и кончая творческим.
Кирилл Толмацкий: Для нас родители – это некий пример. У меня было два примера. У меня была мама – пример идеального поведения, тактичности и воспитанности, а отец был примером жесткого материального поведения.
Леонид Велехов: А вы уверены, что это не переоценка ценностей, которая произошла в результате известных событий и вашего разрыва с отцом?
Кирилл Толмацкий: Нет. У нас всегда было проблематичное общение. Мы могли слово за слово зацепиться, чуть ли не до драки. Мама: "Стоп! Хватит! Перестаньте!" (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Мама как в творческую личность в вас много вложила? Понятно, что она вложила в вас как мама. Ее значение велико было для формирования ваших вкусов и всего прочего?
Кирилл Толмацкий: Я думаю, что это в самих корнях заложено все-таки. Со временем, к примеру, выяснилось, что отец моего отца, которого он не знал (может быть, и знал, но не распространялся об этом), был стэпистом, еще в Советском Союзе. Это тогда была тоже достаточно революционная деятельность – быть стэпистом.
Леонид Велехов: Да, и у нас были такого класса стэписты!
Кирилл Толмацкий: Чтобы быть степистом в Советском Союзе, это надо было иметь серьезные яйца, железные.
Леонид Велехов: Мастера были первый сорт!
Кирилл Толмацкий: И у него было несколько семей. Буквально недавно я узнал, что его последняя семья жива-здорова. Так получилось, что мой сын, будучи у бабушки, внезапно познакомился с детьми, у которых такая же фамилия, как у меня. И он, узнав: "В смысле?! А как так?!" (Смех в студии.) И выясняется, что это другая семья отца моего отца. Там живут несколько поколений. И они встречаются с моим сыном во дворе у его бабушки, моей мамы.
Леонид Велехов: Ух ты, как тасуется колода, как говорится.
Кирилл Толмацкий: И так вот понимаешь, что, на самом деле, мир вроде как большой, планета Земля огромная, но по сути такой маленький земной шар, где все друг с другом пересекаются совершенно внезапно… В общем, сейчас отец сильно недоумевает, почему я с ним не общаюсь, но я так понимаю, что, на самом деле, в одном и том же городе живут его родственники, и он с ними никогда не общался. И я понимаю, почему у меня внутренне такой ступор общения с человеком, с которым мне, условно, не комфортно после каких-то ситуаций общаться.
Леонид Велехов: Понимаю. Вы как-то обмолвились, что вы никогда не были мажором. А как это оказалось возможно?
Кирилл Толмацкий: Я не мажор. Почему? Потому что я всегда находился на улице. Я всю Москву знаю как свои пять пальцев. Я не имею в виду районы Бутова, но от Речного вокзала до Юго-Западной я знаю все.
Леонид Велехов: Ваша территория.
Кирилл Толмацкий: Да, я знаю практически всех. С детства мы на Манежке варились вместе с всякими разными группировками хулиганскими. Были и рокеры, и панки, и скейтеры, и роллеры, и скинхеды, и рэперы. И вечно кто-то друг с другом конфликтует. В общем, было очень опасно, но одновременно очень интересно. Сейчас, мне кажется, в 2017 году, у молодежи такого опыта нет.
Леонид Велехов: Нет, конечно, нет.
Кирилл Толмацкий: Поэтому часто сейчас молодежь позволяет себе какие-то необдуманные фразы, действия. В моем детстве мы всегда думали, что сказать и как сделать.
Леонид Велехов: Вдобавок ко всему это был еще какой-то шлейф, инерция советского времени, где мы тоже в детстве своем, в молодости, жили компаниями, улицей, двором и так далее. Сейчас эта субкультура разрушилась.
Кирилл Толмацкий: В конце 80-х начал открываться в самой жизни новый канал. Много всяких субкультур и культур внедрилось. Конечно, пока это все устаканилось, пока люди нашли общий язык, пока поняли, что конфликты ни к чему не приведут, требовалось некое время. И это в течение десяти-пятнадцати лет происходило.
Леонид Велехов: А как формировались ваши музыкальные вкусы? Потому что рэп, хип-хоп – это же все было совершенно в новинку тогда, когда вы с этим вышли. Вы, по-моему, вообще были самым первым.
Кирилл Толмацкий: Вообще мне нравился брейк-данс.
Леонид Велехов: А сами танцевали его?
Кирилл Толмацкий: Я танцевал, да. Все началось с брейк-данс-школы. В 1996–1997 году я вернулся из Швейцарии. В свое время мама очень настаивала, чтобы я получил заграничное образование. Папа был против. Но поскольку мама настояла, я там проучился два года, пока позволяли средства. Потому что учиться за границей – это очень дорого.
Леонид Велехов: Но хороший опыт, как его вспоминаете?
Кирилл Толмацкий: Образовательный опыт никакой, а жизненный опыт хороший.
Леонид Велехов: Английский-то, наверное, получили?
Кирилл Толмацкий: Ну, английский, немного французского. В общем, наверное, этого достаточно. И куча связей. Но по поводу учебы… Я просто был предоставлен сам себе и всячески отлынивал от занятий. Потому что родителей рядом нет, и тебе никто не указ.
Леонид Велехов: Ну, конечно.
Кирилл Толмацкий: Я вернулся в Россию. И в тот момент гремел MTV. Это было, наверное, лучшее время этого канала в России.
Леонид Велехов: Конечно!
Кирилл Толмацкий: Это было с 1998 по 2004 год. Я много смотрел MTV, много смотрел Муз-ТВ, интересовался, что происходит в музыкальной сфере. И на тот момент крутили клип Da Boogie Crew & Лигалайз "Вы хотели Party?!" Там, где Da Boogie Crew, очень зажигательно танцевали брейк-данс. И я подумал: "О, наконец-то в Россию это пришло!" Я до этого, конечно, слышал разный рэп, но мне больше нравилась именно история с танцами. Потом в шестнадцать лет мне отец говорит: "Я не знаю, что тебе подарить. У меня сейчас подписались Bad Balance. Хочешь, трек тебе запишем?" Я говорю: "Ну, я особо не хочу, но давай попробуем". Мы записали трек. Он говорит: "Ну, давай сразу клип снимем". Ну, о'кей, давай, попробуем. Снимаем клип. Все это отсылается на MTV. И тут буквально через сутки после того, как показали клип "12 злобных зрителей" в пятницу, там у них разорвался телефон просто. И Зосимов звонил отцу и говорил: "Это просто вы попали в точку, это что-то удивительное".
Леонид Велехов: Я не знаю, как говорится, лучшего подарка на день рождения…
Кирилл Толмацкий: Я не ожидал, что так произойдет. Я этого, в общем-то, не хотел.
Леонид Велехов: И вы тогда себе именно артистическую карьеру не представляли?
Кирилл Толмацкий: Вообще никак не представлял. Мне это не нужно было. У меня были другие планы в голове. И тут вдруг – раз! – и поменялось. И я уже еду в тур с "Дельфином". Это все произошло буквально…
Леонид Велехов: То, что называется, проснулся знаменитым.
Кирилл Толмацкий: Да, так и получилось. Куча писем огромная. Многие моменты, которые мы проходили тогда как артисты, артисты современные больше не пройдут.
Леонид Велехов: Ну, конечно. Девочки, небось, сторожили у подъезда.
Кирилл Толмацкий: О! Там не то что бы девочки! Каждый концерт мы предупреждали правоохранительные органы, чтобы нас охраняли. Потому что каждый раз приезжал грузовик скинхедов на концерт.
Леонид Велехов: Вот то, что вы не только снискали бешеную популярность и любовь, но и вот эту реакцию, совершенно обратную…
Кирилл Толмацкий: Бешеную ненависть.
Леонид Велехов: Да, да, да, бешеную ненависть всяких скинов, нациков…
Кирилл Толмацкий: Рокеры, панки, группа "Король и шут" практически перед каждым своим концертом скандировали "Децл – лох!" на весь зал…
Леонид Велехов: … это было для вас неожиданностью, каким-то шоком или как?
Кирилл Толмацкий: Нет.
Леонид Велехов: Наоборот, адреналином?
Кирилл Толмацкий: Дело в том, что я сейчас понимаю: у энергии нет цвета, неважно, положительная она или отрицательная. Она в чистом виде энергия. Поэтому неважно, проявляешь ты негативные эмоции к человеку или позитивные, это все равно энергия. Более того, негатив гораздо объемнее и сильнее. Поэтому эти люди, проявляя негатив, давали мне, видимо, больше сил для сопротивления этому негативу.
Леонид Велехов: Они как бы мотивировали дополнительно.
Кирилл Толмацкий: Да. Мне, конечно, было обидно и тяжело, я понимал, что многие меня воспринимают предвзято, не таким, какой я есть на самом деле. Но доказывать каждому ты же не будешь! Мне в моей жизненной позиции приходилось это исправлять. Потому что когда люди видели клип и смотрели творчество – это одно, а когда люди смотрели интервью и то, о чем я разговариваю, как я общаюсь, – это было совершенно другое.
Леонид Велехов: Но еще мне кажется важным в том, что одни вас приняли за кумира, а другие, наоборот, за изгоя, то, что это сразу вас выбило из категории каких-то попсовых персонажей.
Кирилл Толмацкий: До сих пор все то же самое продолжается. Спустя семнадцать лет ничего не изменилось. Но я считаю, что это и есть принципы гармонии.
Леонид Велехов: Конечно!
Кирилл Толмацкий: Никто не способен нарушить эту гармонию вселенскую. Без черного не увидеть белого и наоборот, без негатива никто бы не знал, что такое позитив, без любви никто не знал, что такое ненависть. Это, видимо, такие процессы, которые в природе заложены базово.
Леонид Велехов: Откуда взялись дреды? Отец все-таки их придумал?
Кирилл Толмацкий: Нет, нет. В 2000 году я съездил на Ямайку. Как раз перед тем, как получить MTV VMA премию. И я очень проникся всем тем, что там происходит. Вернулся в Москву и сказал, что мне срочно надо сделать дреды. Я точно, наверное, в прошлой жизни на Ямайке жил.
Леонид Велехов: Но это все свое, волосы, без "добавок"?
Кирилл Толмацкий: Это все свое, все с того времени.
Леонид Велехов: Сколько же лет вы не стрижетесь?
Кирилл Толмацкий: Семнадцать лет.
Леонид Велехов: Семнадцать лет!
Кирилл Толмацкий: Президент сменится, подстригусь, наверное. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Похоже, долго вам еще не стричься. Я не знаю, дождусь ли я, но то, что вы этого момента дождетесь, это точно.
Кирилл Толмацкий: Соответственно, можно будет обновиться тогда. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Действительно ведь, у вас совпали дреды с приходом дорогого и любимого!
Кирилл Толмацкий: Да, вся моя творческая деятельность совпала с периодом правления одного человека. Я в шоке! (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Скажите, когда и почему вы решили переломить свою судьбу? Или это судьба решила за вас в связи с уходом отца из семьи, и все переменилось и пришлось воленс-ноленс искать какие-то новые в жизни пути?
Кирилл Толмацкий: Да, дело в том, что он уходил тяжело, уходил в момент, когда моя жена была беременная, уходил с угрозами и со всякой ерундой, с разделением имущества… Я в какой-то момент остался без дома, без квартиры, с беременной женой. Был очень тяжелый период. Я, честно говоря, этот период даже немножко постер из памяти, потому что там слишком много тяжелого… И мне еще отец наставил палок в колеса. Когда мы с ним перестали работать, он обзвонил всех своих партнеров и начал им угрожать, что если они меня будут возить на гастроли, он будет предпринимать какие-то действия против.
Леонид Велехов: Это как бы в отместку за вашу реакцию на его уход?
Кирилл Толмацкий: Да. Многие, конечно, испугались и не захотели проблем. Многие, кто знал поведение Александра Яковлевича, сказали: "Саша, расслабься". Многие сказали: "Ну, как так вообще можно вести так себя по отношению к сыну, неважно, продюсер ты, не продюсер?" Он мне перекрыл в какой-то момент возможность гастролировать. У меня сократился буквально на восемьдесят процентов поток заказов. И было тяжело. Но потом со временем как-то все поняли, что это был глупый фарс с его стороны. И все начало восстанавливаться. Но тот период, с 2005-го по 2008-й, было очень тяжело.
Леонид Велехов: Мама тяжело это все переживала?
Кирилл Толмацкий: Тяжело. Она с человеком прожила больше двадцати лет, ждала его два раза из тюрьмы. А тут появилась какая-то девочка, которая в возрасте их сына, и сразу на все готовенькое – раз! – и прыгнула. Я тоже не понял этой ситуации. Если бы он пошел в свободное плавание развлекаться, я бы, может быть, понял. Если бы он нашел себе женщину, которая лет на десять младше, образованную, умную, я бы, может быть, тоже понял. Но так как женщина была моего возраста, меня это немножко даже напугало. Женщина без образования. У нее спортивное образование. Я, честно говоря, всего этого не понял. Я считаю, что сильный мужчина ищет сильную женщину, чтобы они были друг для друга стимулом двигаться дальше, брать новые высоты. А когда у сильного мужчины слабая женщина, он начинает слабеть.
Леонид Велехов: Так и произошло в случае с вашим отцом?
Кирилл Толмацкий: Видимо, да, потому что больше ничего не стреляет, никаких проектов. А он же мегапродюсер… (Смех в студии.)
Леонид Велехов: А вы так и не общаетесь с тех пор?
Кирилл Толмацкий: Нет.
Леонид Велехов: Ох, ты, господи! Отец, который сына на ладошке принес на сцену, – и такой разрыв!
Кирилл Толмацкий: Я его очень уважаю за то, что, во-первых, я здоровый, за то, что ни в чем не нуждался в детстве. Но продолжать общаться… У меня есть какие-то мои собственные взгляды на жизнь и на то, как человек должен или может себя правильно вести. У меня идеальный пример того, как должен себя вести мужчина, это дедушка, мамин папа. А он с Украины. Буквально незадолго до конфликта он скончался. Я думаю, царство ему небесное, слава богу, что он этого всего не застал.
Леонид Велехов: Да уж!
Кирилл Толмацкий: Я думаю, ему было бы очень обидно. Он украинец, женат на русской, всю жизнь прожил в Москве…
Леонид Велехов: И такая хрень случилась…
Кирилл Толмацкий: Да. Я, с одной стороны, порадовался, что он не застал этого всего. Потому что для него это было бы очень тяжело. Он очень любил книги маршала Жукова. Он постоянно читал всякую военную литературу. Он очень радел за Россию. Такой патриот-патриот. Очень умный, начитанный, очень спокойный, тактичный, молчаливый. Для меня это был показатель идеального мужчины.
Леонид Велехов: Возвращаясь к теме семейного разрыва. Я так понял, что вы с тех пор, с драмы вашей семейной, негативно относитесь к мужчинам, бросающим свои семьи. Я где-то даже прочитал, что вы осуждаете за это нашего Владимира Ясное Солнышко, президента нашего…
Кирилл Толмацкий: Я не то чтобы негативно отношусь, тут вопрос, что есть публичный человек, а есть не публичный человек. На публичном человеке, на которого обращают внимание, ему подражают, его слушают, ему вторят, лежит максимум ответственности, он должен быть неким идеалом и примером идеального поведения для остальных.
Леонид Велехов: В этом смысле Путин подкачал?
Кирилл Толмацкий: В этом смысле и во многих смыслах.
Леонид Велехов: Про другие уже само собой, но в этом тоже?
Кирилл Толмацкий: Честно говоря, в начале его правления я был очень даже за. Потом со временем изменил свою точку зрения в связи с тем, что происходит…
Леонид Велехов: И теперь ждете, когда можно будет дреды постричь, да? (Смех в студии.)
Кирилл Толмацкий: Наверное – да. С учетом того, что это еще может длиться не один десяток лет…
Леонид Велехов: Ничего, вы молодой. (Смех в студии.) Вы еще пострижетесь, как говорится. Теперь вернемся к искусству. Наш рэп, хип-хоп, как и до этого джаз, рок и все прочее – это же перенималось с Запада, но становилось чем-то совершенно другим, в случае с джазом вообще даже не похожим на первоначальный американский образец. В чем особенность русского рэпа, русского хип-хопа?
Кирилл Толмацкий: Раньше он был душевно-поэтический, а сейчас очень агрессивный. Сейчас он очень стал похож на американский рэп. А раньше у нас была своя индивидуальность, мы брали именно лирикой. Много внимания обращали именно и на сторителлинг, и на все такое. Это дергало за определенные струнки. А сейчас стараются делать "как на Западе", и хотя даже сейчас уже начали понимать многие английский, но у нас культура другая. У нас уши по-другому воспринимают информацию. Поэтому вся вот эта новая история немножко отталкивает, потому что она слишком сильно нарушает нормы морали и этики внутренней. Пока ты молодой максималист, ты можешь еще позволить себе слушать, когда тебе в уши какой-то человек женщин называет, условно, сучками. Но когда ты уже вырастаешь, когда тебе уже за тридцать, и у тебя и мать, и жена, и ты их уважаешь, ты не можешь себе позволить называть так женщин, тем более публично. Это ужасно, я считаю, это неправильно. Вставить матное слово там, где оно нужно, там, где без него не обойтись, дабы добавить некой жесткости, – да. Но каждые несколько слов пытаться ставить и думать, что это круто? Это не круто. Раньше не то что рэп был более цензурный, он был намного лиричней, намного поэтичней, чем сейчас. Сейчас есть единицы рэп-исполнителей, которые стараются много внимания уделить поэзии в тексте. Но их минимальное количество.
Леонид Велехов: Еще об одной стороне различий между западным, американским рэпом и хип-хопом и нашим. Тот все-таки очень включен в социальную жизнь, в общественную жизнь. Последние события, я имею в виду все коллизии вокруг избрания Трампа, показывают, насколько были в это включены рэперы, тот же Snoop Dogg, который в каком-то клипе расстреливал изображение Трампа, и все такое прочее. Почему наши рэперы, наш рэп, такие конформисты?
Кирилл Толмацкий: У нас, считают рэперы, у кого бабки, тот и прав.
Леонид Велехов: И все, да?
Кирилл Толмацкий: И все. Никаких внутренних духовных ценностей.
Леонид Велехов: Я вспоминаю Тимати, который делает селфи бесконечные с Кадыровым, Медведевым…
Кирилл Толмацкий: Для меня этот человек вообще непонятен.
Леонид Велехов: А сидел-то на диванчике с вами в знаменитой "Вечеринке"?
Кирилл Толмацкий: Ну, понятно, возможно, в какой-то момент это дало ему стимул двигаться дальше.
Леонид Велехов: Я думаю!
Кирилл Толмацкий: Тут опять же должен быть внутренний стержень. Я знаю, как он летает на всех этих "джетах", на чьих яхтах он тусуется. Звонит менеджер и говорит: "Возьмете Тиму?" Говорят: "Конечно!" Богатые чуваки сидят. Конечно, ему звезда добавилась в самолет – не вопрос! Есть место!
Леонид Велехов: Может ли рэпер быть обслугой?
Кирилл Толмацкий: На самом деле, это похоже на консумацию. В Китае есть профессия у русских девочек, которая называется консумацией. Ничего делать не надо. Это не проституция. Они сидят, когда там китайские бизнесмены встречаются. Они просто сидят и молчат.
Леонид Велехов: Гейши такие.
Кирилл Толмацкий: Да. Это у них прибыльный бизнес. Они получают достаточно много денег и ничего делают. Никто никого не оскорбляет, не унижает. Здесь ситуация та же. Но мне мое внутреннее мужское достоинство не позволит себя так вести.
Леонид Велехов: А Тимати позволяет, и даже от этого он получает кайф…
Кирилл Толмацкий: Ну, опять же моральные, этические принципы. У кого-то они такие, а у кого-то они как у меня. Вот и все. Мне многие очень авторитетные персонажи говорят: "Ты рассуждаешь, как будто ты из прошлого. Ты проснись! Ты живешь в ином мире, где все эти ценности переродились в совершенно противоположное".
Леонид Велехов: Мой вопрос совершенно гипотетический, фантазийный. Могли бы вы возглавить или влиться в какое-то оппозиционное движение, общественное? Пусть оно не генерально оппозиционное, не противостояние Путину в целом, но по каким-то отдельным темам, вопросам... Или вам это совсем не близко?
Кирилл Толмацкий: Говорят – один в поле не воин. В моем случае я считаю, что один как раз-таки в поле воин. Я всем своим видом являюсь определенным протестом той нетолерантности и тем непонятным вещам, которые пугают людей. Всем своим видом в течение семнадцати лет и всем своим поведением я доказываю, что я и есть протест, я и есть та внутренняя революция. В первую очередь революция происходит внутри тебя, а потом она уже выливается во что-то вовне.
Леонид Велехов: А гипотетически вы могли бы себе представить, что все-таки к какому-то политическому движению вы, оставаясь такой монадой, оставаясь сам по себе, один в поле воин, могли бы примкнуть, разделить его взгляды, как угодно?
Кирилл Толмацкий: На данный момент, наверное, я бы сильно абстрагировался от политических движений, поскольку система является системой. Там все связано определенной цепочкой. И если ты становишься звеном этой системы, тебе надо либо сделаться из того же материала, либо ты выпадешь. Поэтому как только люди с хорошими намерениями, правильными, с желанием что-то изменить в лучшую сторону, попадают в эту систему, они через короткий промежуток времени либо портятся, становятся частью этой системы и начинают двигаться по условиям игры этой системы, либо они выпадают из нее.
Леонид Велехов: У вас от тех 90-х годов осталось очень много поклонников и поклонниц. У вас есть представление о том, чего они ждут от вас сегодня? Они же не могут и не хотят жить только ностальгией, только воспоминаниями.
Кирилл Толмацкий: Они и не живут ностальгией. Я практически каждые два года выпускаю новый материал, клипы, и все на злобу дня. Более того, я могу сказать, если слушать мой материал с 2000-х, он по сей день актуален.
Более того, это единственный материал из этой индустрии, который можно ставить слушать детям. Из хип-хопа индустрии мой первый альбом "Кто ты?" – это единственный альбом, который не стыдно в машине поставить ребенку слушать.
Леонид Велехов: С одной стороны, не стыдно поставить ребенку. С другой стороны, вспоминая, помимо содержания, именно название альбома "Кто ты?", это ведь было написано так: "Кто? ты!"
Кирилл Толмацкий: Да. Там были фразы, что "таких, как я, миллионы, я не один". Так оно и по сей день. У меня новая концепция трилогии, которую я сейчас заканчиваю. Я в течение четырех или пяти лет пишу трилогию, два альбома уже вышло. Сейчас заканчиваю третью пластиночку. Постоянно хожу с тетрадкой.
Леонид Велехов: Да, я уже вижу – такая школьная тетрадочка.
Кирилл Толмацкий: Да, у меня разные. Я постоянно хожу и пишу тексты на новую пластинку. Там концепция такая – трилогия называется "Дециллион". Дециллион – это максимальный возраст протона. Это самая приближенная цифра к максимальному возрасту Вселенной. Ну и, соответственно, корень как бы… Плюс дециллион – это десять в тридцать третьей степени.
Леонид Велехов: Но сценический псевдоним у вас ведь не оттуда произошел…
Кирилл Толмацкий: Нет, не отсюда. Это как-то так…
Леонид Велехов: Теперь по-новому повернулось.
Кирилл Толмацкий: В общем, я люблю подходить ко всему очень концептуально, чтобы оно вытекало в другое, чтобы это все было огромное. Это какая-то концепция, которая тебя насыщает неким знанием.
Леонид Велехов: Замечательно! Вы представляете себе такую ситуацию общественную, вашу личную, при которой вы уедете из России? Или все-таки вы здесь самыми своими корнями? Я спрашиваю, потому что вы учились за границей. Вы человек мира в этом смысле.
Кирилл Толмацкий: Я вот планирую на 2018 год на годик куда-нибудь уехать, потому что футбол – это невыносимо. (Смех в студии.) Чемпионат мира.
Леонид Велехов: Вы не любите футбол?
Кирилл Толмацкий: А тем более чемпионат – невыносимо! Я считаю, что это будет какой-то ад. Уже ад начался перед чемпионатом. А что будет во время чемпионата, я даже не представляю. Так, чтобы уехать навсегда из России, ну, не может быть такого. Мы все-таки на круглой планете живем. Куда бы ты ни уехал, все равно ты на планете Земля. Не уедешь ты далеко. А потом, сколько у меня было возможностей… Если я уж отсюда уеду, то кто тогда будет заниматься моральным обогащением слушателя?
Леонид Велехов: А вот каким вы видите свое более отдаленное будущее? Как Макаревич, будете петь до седых волос?
Кирилл Толмацкий: Нет, я бы очень хотел начать снимать фильмы, писать книги. Но это все после сорока-пятидесяти…
Леонид Велехов: Я обязательно хотел спросить вас о сыне. Вы хотите, чтобы он повторил в каком-то смысле ваш звездный путь? Вы же его лепите как копию себя, начиная с дредов и кончая, видимо, по существу.
Кирилл Толмацкий: Ни в коем случае! Я хочу, чтобы он занялся чем-нибудь нормальным. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Чем-нибудь серьезным.
Кирилл Толмацкий: Да, чем-нибудь серьезным, наукой.
Химией, физикой, я не знаю, IT-технологией.
Леонид Велехов: Дреды не помешают, не потянут в артистическую сторону?
Кирилл Толмацкий: Да нет. Мне кажется, на самом деле это предвзятое отношение к прическе скоро уйдет. На самом деле, этой прическе очень много лет.
Леонид Велехов: Конечно! Кто же говорит, что это ненормально?!
Кирилл Толмацкий: Еще древние шумеры носили такие прически. Это просто в какой-то момент из-за лагерей и всех дел, которые мы проходили… Страна-то у нас многострадальная. Люди не понимают, что странно иметь длинные волосы – там могут быть вши и все дела. Это еще отголоски оттуда. Это скоро уйдет совсем. Потому что все-таки мир меняется, жизнь меняется. Безусловно, до сих пор остается много нерешенных проблем. Но, слава богу, хоть какие-то проблемы решились. Я все-таки верю в светлое будущее. Я не сторонник пессимистических взглядов на жизнь. Я, наоборот, очень оптимистично смотрю в будущее.
Леонид Велехов: Как у Чехова, если на стене висит ружье, оно должно выстрелить. (Смех в студии.) Стихи почитаете, раз с тетрадочкой сидите?
Кирилл Толмацкий: Могу.
Леонид Велехов: Давайте, напоследок, этим закончим.
Кирилл Толмацкий: Но они не веселые, сразу предупреждаю.
Леонид Велехов: Ничего. Жизнь вообще не такая веселая вещь.
Кирилл Толмацкий: Да.
"Потерянный смысл восстал.
Мы все на пределе.
Напуган вассал.
Сознание масс уходит в астрал.
Теряет контроль вертикаль.
Свобода превыше всего.
Мы увидим рассвет,
Ведь нам повезло.
По дороге к мечте
Нас почти унесло.
Но мы все еще здесь,
Несмотря ни на что.
Глубокие мысли, высокие цели
Сорвали оковы и цепи надели.
Мы будем людей, тех, кто спать не хотел,
Под гипнозом системы был не удел.
Смена критерий.
Новая эра.
Мы дети Вселенной,
Наполненной верой.
Вращаем планету
Магнитные сферы.
Мы преодолеем любые барьеры.
Планета меняет свою точку сборки.
Мантры вибрируют по перепонкам.
Мы весь резонанс ощущаем на тонком.
Изучим процесс от корки до корки.
Учение – свет, неучение – тьма.
Включайся в процесс.
Сейчас не до сна.
Прогресс поглотит
Как цунами волна.
И неважно, кто там у руля".
Леонид Велехов: Шикарно!
Кирилл Толмацкий: "Плачь, молись, страдай, самурай.
Огнем и мечом мы изгнаны в рай.
Опыт ошибок,
Событий спираль.
Двойные стандарты
Их священный Грааль.
Думай своими мозгами
В каменных джунглях.
Игры без правил.
Нечего взять, зато можно оставить
Что-то важное здесь
Новым людям на память.
Истинный смысл, скрытый от глаз.
На пороге открытий рождается связь.
История пишется здесь и сейчас.
Каким будет мир, зависит от нас.
Чьи имена застынут в устах?
Кто окажется на их местах?
Неважно, как будет всё.
Убей в себе страх.
Запомни!
Будущее в твоих руках…"
"Острые грани рубиновых звезд.
Вечно бодрящий насущный вопрос.
Тотальный контроль
Бреда апофеоз.
Кармический круг или метапсихоз.
Тает в тумане застенчивый разум.
Ослепленный сияньем фейковых страз.
Нищих умом грязный и злобный сарказм
Давит на эго растерянных масс.
Резкий контраст, жесткий отбор.
Чехарда пешеходов,
Бесконечный забор.
На руинах столицы царит произвол,
Пока в газовых камерах
Топчут танцпол".
Леонид Велехов: Отлично! Я очень рад, что вы в такой творческой, интеллектуальной, духовной форме. Благодарю вас за этот разговор. А песни мы обязательно включим в передачу. И кто их еще не слышал – услышит.
Кирилл Толмацкий: Класс!
Леонид Велехов: Отлично, Кирилл! Спасибо, спасибо!
Кирилл Толмацкий: Мне с вами было очень интересно говорить. Спасибо!
Звучит "Письмо 2014"
"Я плачу за свет, но света нет,
Я хочу разобраться, в чем дело.
Помоги мне, помоги мне!
Я хочу, чтобы не было беспредела.
Галимая суета, работа до седьмого пота.
У меня нет времени послушать даже анекдота.
Просматриваю почту – вижу женщину на фото
Письмо читаю, а в нём... А в нём минорная нота –
Всегда огромные счета, за свет и воду,
Мне кажется, там в ЖЭКе одни Нацистские уроды.
И если они о жалобе моей узнают,
Они меня изнасилуют и закопают.
А мне 56 лет, правда, звучит как бред!!!
И денег заплатить нет, пени уже выше крыши,
Я покрасилась в рыжий, чтобы хоть как-то выжить!!!
Держусь из последних сил,
Верю, ты меня услышишь!!
Я плачу за свет, но света нет,
Я хочу разобраться, в чем дело.
Помоги мне, помоги мне!
Я хочу, чтобы не было беспредела.
Я рассказал об этом странном письме своим друзьям,
На что они ответили: "Не верь тупым выдумкам!"
Такая ситуация сейчас просто невозможна,
Любой произвол судебных органов оспорить можно.
Телка зависает по полной, её цепляет.
Он не догоняет, что всего лишь о тебе мечтает.
Но мне не все равно, в голове это письмо,
Я тоже каждый день сталкиваюсь с ослом.
Хожу по улице, вижу дурные вещи –
Без освещения подъезды, в домах трещины.
Жильцам предоставляй коммунальные услуги,
Они подумали, что мы рабы и слуги.
РЭУ, управдомы, Горгаз, Электросити,
Водоканал, все кто шлет нам счета эти,
Запугивают нас, свои диктуя манифесты.
Но они не знают, что мы из другого теста!
Отключили мне в квартире газ,
Я хочу разобраться, в чем дело!
Помоги мне, я хочу, чтоб гадины эти
За решеткой сидели!!!"
