В провинциальном городе глубокая ночь, лают встревоженные собаки. Человек в солдатской форме взламывает окно и пробирается в дом. Слышны голоса проснувшихся обитателей. Солдат делает несколько выстрелов из автомата Калашникова, бросает оружие на стол, жадно пьет, надевает куртку, висящую на стуле, и убегает по ночной улице. Камера медленно возвращается в дом, и только сейчас зритель видит убитых. Расстреляна целая семья – в том числе маленькие дети.
Так начинается фильм Наринэ Мкртчан и Арсена Азатяна "О нем, или как он не побоялся медведя". Картина основана на подлинных событиях – массовом убийстве в Гюмри 12 января 2015 года. Военнослужащий 102-й российской военной базы Валерий Пермяков самовольно покинул расположение части, пробрался в частный дом, безо всякого повода убил семью Аветисян – семь человек, включая грудного младенца, – и вскоре был задержан при попытке пересечь границу Армении с Турцией. Сейчас Пермяков отбывает пожизненное наказание в России, однако в фильме "О нем, или как он не побоялся медведя" другой, кровавый финал. Это не буквальная реконструкция событий, а поэтическое осмысление трагедии, солдата зовут Иван Поваренко, и параллельно его истории показан детский спектакль на музыку Арама Хачатуряна о маленьком Иване и медведе.
Герои картины – жители Гюмри, потрясенные преступлением, в том числе местный священник, отец Аветис. Сразу после того, когда трупы были найдены, в городе начались массовые протесты, прошли митинги, и в фильм включены кадры хроники, которые снимали в те дни корреспонденты Радио Свобода. Режиссеры опасались, что во времена правления Сержа Саргсяна фильм может и не выйти на экраны, поскольку в нем затрагивается болезненная тема отношений между Арменией и Россией. Сейчас, после прихода к власти Никола Пашиняна, препятствий нет, но фильм в Армении пока не вышел, международная премьера состоялась 27 января на кинофестивале в Роттердаме.
После Роттердамской премьеры фильма Наринэ Мкртчан и Арсен Азатян ответили на вопросы Радио Свобода.
– Вы создали первую независимую после распада СССР киностудию "Айсор-плюс" в Армении...
В Гюмри эта рана еще не зажила, и трудно предположить, когда она заживет
Наринэ Мкртчан: Да, мы начали выпускать фильмы сразу после распада Советского Союза. Нам повезло, и это было очень важно для свободного дыхания. На государственной киностудии "Арменфильм" мы сняли четыре короткометражки, но их однозначно не воспринимали, всё делалось для того, чтобы они не имели резонанса, широкого проката, в том числе за рубежом.
Арсен Азатян: Наринэ имеет в виду не политические причины, а то, что в Советском Союзе не было свободы мысли, свободы слова, существовало много запретов.
Наринэ Мкртчан: Да. Мы мыслили очень смело и делали все, что нам заблагорассудится, то, что подсказывала наша фантазия. А нас убеждали, что так нельзя мыслить, что кино должно быть каноничным.
Арсен Азатян: Худсовет, состоящий из коммунистов, а не из художников, обсуждал не ценность фильмов, и говорили не о художественных вопросах. Разговор шел лишь о том, что можно, а чего нельзя.
– Что именно вам запрещали?
Арсен Азатян: Я знал, что вы зададите мне этот вопрос. И я могу вас спросить: почему запрещались фильмы Киры Муратовой? За что? Ни за что. Ведь это были потрясающие картины. В них не было ничего политического.
Наринэ Мкртчан: Когда мы основали нашу киностудию, первый фильм, который мы сняли, – и слава Богу, что нам удалось найти частное финансирование, – это был фильм "Бобо", посвященный Сергею Параджанову. И этот фильм имел очень широкий резонанс в Европе.
Арсен Азатян: И не только в Европе, но и в России, потому что фильм был показан на Московском международном кинофестивале и затем по всему миру, в 30 странах. На Берлинале, в Роттердаме, в Сиднее, Сан-Франциско...
Наринэ Мкртчан: Это было доказательство того, что мы получили возможность и мыслить свободно, и работать без ограничений. Независимость Армении создала пространство для полета. Это очень важное обстоятельство.
– Дело тут не только в политике. Ведь и новый ваш фильм не политический, а символический.
Арсен Азатян: Это замечательный вопрос, которого мы ждали. Да, фильм неполитический. Я часто думал о том, что фильм связан не с политическими отношениями или поколениями, тем более не с российской реальностью. В данном случае это столкновение добра и зла. Мы вложили в уста российского полковника такие слова: "Преступник не имеет национальности". Это очень важный посыл, которым мы хотим успокоить наших российских друзей. Более того: в профессиональном плане нам поступило несколько предложений в связи с фильмом, и, как ни странно, со стороны российских компаний, которые пользуются репутацией в России и Европе.
Наринэ Мкртчан: И они полюбили фильм.
– Тем не менее, когда произошло это преступление, митинги в Гюмри, которые вы показываете в фильме, были направлены против российской военной базы.
Арсен Азатян: Одно дело – Россия, совсем другое дело российская политика, третье дело – присутствие российской военной базы в Армении, и четвертое дело – суверенитет Армении.
Наринэ Мкртчан: И, в конце концов, очень важное обстоятельство – справедливость. Для нас самое важное – говорить со зрителем языком искусства, выражать наши ощущения, поэтому, снимая фильм, мы думали о поэзии, а не о политике. Я полагаю, что это важный способ самовыражения, потому что сразу задевает сердце, а то, что задевает сердце, действует сильнее, чем то, что задевает разум.
– Вы воспринимаете этого солдата как воплощение зла. Он не может раскаяться…
Наринэ Мкртчан: Да, да. Есть такое чувство.
Арсен Азатян: Интересно, а как еще можно на него смотреть?
– Может быть, он просто сумасшедший?
Арсен Азатян: Нет, нет, нет.
Наринэ Мкртчан: Душевнобольной человек не может служить в армии. Примем это как данность.
Арсен Азатян: Это очень спорный вопрос. Что касается мотивов этого солдата, мы слышали примерно 20 версий.
Наринэ Мкртчан: Мы тоже думали о версии "душевнобольного".
Арсен Азатян: И поэтому мы решили не представлять всё однозначно, а дать непрямой ответ, потому что нельзя дать прямой ответ на то, чего точно не знаешь, что невообразимо, что невозможно постичь.
– Жители Гюмри знали, что вы снимаете фильм? Что говорили?
Наринэ Мкртчан: Они просто знали, что мы снимаем фильм о Гюмри, но не знали сюжета. Некоторые догадывались, но большинство не знало.
– Но люди не забыли эту историю?
Арсен Азатян: Да.
Наринэ Мкртчан: Как говорил герой нашего фильма, отец Аветис, эта рана скоро не заживет. В Гюмри эта рана еще не зажила, и трудно предположить, когда она заживет.
– Важную роль в фильме играет музыка, сочинение Арама Хачатуряна про Ивана. Почему вы выбрали его и как оно связано с сюжетом?
то, что задевает сердце, действует сильнее, чем то, что задевает разум
Наринэ Мкртчан: Это детские фортепианные пьесы Арама Хачатуряна о приключениях Ивана. Мы попытались провести параллели между маленьким Иваном и взрослым Иваном, чтобы попытаться понять, почему Иван стал таким. И оказалось очень сложно найти ответ на этот вопрос.
Арсен Азатян: Если вы заметили, мы специально взяли на роль Ивана красивого ребенка. С одной стороны, это история об Иване-царевиче, а с другой – об Иванушке-дурачке. Солдата мы назвали Иваном Поваренко. Иван Царенко, Иван Поваренко, Иван Сухаренко... Это поймут только те, кто хорошо знает русский фольклор.
– Как объяснить название фильма? Звучит необычно.
Арсен Азатян: Поскольку вы – Радио Свобода, я вам скажу правду. Официальное предварительное название было "О нем", а продолжение "Как он не побоялся медведя", но, поскольку фильм получил государственное финансирование, мы скрывали вторую часть, чтобы они не поняли, в чем дело. Потом, чтобы работала эта метафора, мы оставили оба названия.
Наринэ Мкртчан: Ведь, в конце концов, образ медведя ассоциируется с русскими.
Арсен Азатян: Хотя недавно наш немецкий друг смотрел и сказал, что медведь – это образ немцев.
– Священник – тот, кто не побоялся медведя?
Наринэ Мкртчан: Оба – и маленький Иван, который не побоялся медведя, и отец Аветис, наш священник, тоже. Сделали шаг и не испугались и маленький Иван, и отец Аветис.
– Вы думаете, что если бы Серж Саргсян остался у власти, этот фильм не мог бы выйти в Армении?
Арсен Азатян: Хороший вопрос. Мы не знаем. Хотя понятно, какая реакция на фильм была бы во времена Саргсяна, потому что известно, какое отношение было к этой истории со стороны Саргсяна и его правительства.
Наринэ Мкртчан: Мы надеемся, что сможем провести показ в Армении.
Арсен Азатян: Мы не знаем, какой будет реакция нынешнего правительства. Но очень надеемся на то, что теперь, после бархатной революции, все будет намного лучше.
Наринэ Мкртчан: Да, потому что сегодня в Армении приветствуется свободомыслие. И, по моим наблюдениям, до сих пор правительство не чинило никому препятствий.
– А при Саргсяне были случаи запрета фильмов?
Наринэ Мкртчан: Не могу сказать, что такое было.
Арсен Азатян: На самом деле никто из наших трех президентов, которыми мы были недовольны, не вмешивался в дела искусства. Правда такова. Они не вмешивались в культурные вопросы. Они были вполне лояльными.
– Что происходит сейчас, после прихода к власти Пашиняна? Как вы, интеллектуалы, люди искусства, воспринимаете перемены?
Арсен Азатян: Мы были среди тех, кто поддерживал Пашиняна, и в дни революции мы были возле него на сцене митинга.
Наринэ Мкртчан: Мы не общались лично. Но разделяем его идеи.
Арсен Азатян: Мы верим, и поскольку он довольно молод, мы, как старшие братья, его любим и поддерживаем его, чтобы он всё сделал…
Наринэ Мкртчан: То, что хочет он, это воля народа.
Арсен Азатян: Мы не просто любим его, а любим его как младшего брата.
