Театр Зощенко / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. В. П. Муромского. – СПб.: ООО "Росток", 2018.

В июне 1946 года Ленинградский драматический театр поставил комедию М. Зощенко "Очень приятно". Рецензии были одобрительные: На протяжении четырех действий зрители дружно смеются и аплодируют автору, его неистощимому юмору, тонкой благожелательной иронии (Евг. Мин в "Вечернем Ленинграде" от 12.06.1946). Сегодняшний читатель "Очень приятно" обратит внимание на сюжетную близость комедии с "Гайд-парком" Дж. Шерли, может заметить и странную параллель истории полупомешанного и опасного бывшего мужа с интригой "События" В. Набокова.

Месяцем позже пьесу и спектакль обсудили вместе с автором Е. Шварц, М. Козаков, А. Брянцев и другие, тогда впервые заговорили о "театре Зощенко" как о художественном явлении. Но дни драматурга Зощенко были уже сочтены: 10 августа появились разгромные статьи Вс. Вишневского и Н. Маслина, 14 августа вышло постановление ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград". Так случилось, что именно в день публикации ужасных статей в Театре комедии у Н. Акимова была читка новой комедии Зощенко "Пусть неудачник плачет". Разумеется, о постановке речи не шло; сразу же исчезли из репертуара и "Очень приятно", и "Парусиновый портфель". Лишился должности уполномоченный Главреперткома по Ленинграду Гусин.

Выдающийся писатель предпринимал настойчивые попытки преодолеть цензурные рогатки, а симпатизирующие Зощенко деятели культуры старались его поддержать. В 1947 году Зощенко сочинил сатирическую комедию о "зверином оскале" капиталистической морали – водевиль о буднях американского миллионера "За бархатным занавесом" (название неоднократно менялось). Ее хотел поставить Акимов, но Главрепертком был неумолим, а многолетняя переписка автора с Маленковым, Шепиловым, Фадеевым, Cурковым и др. – безрезультатной. В начале 1950-х годов Зощенко написал "бракоразводную" комедию для кукол С. Образцова: дело молодой симпатичной пары слушали милитаристские куклы. И опять не удалось добиться разрешения. Не имела ни театральной, ни кинематографической судьбы и пьеса о молодом Горьком "Первые шаги" (1954), которую Зощенко написал вместе с официальным биографом Буревестника Ильей Груздевым.

Пьесы Зощенко вернулись на подмостки лишь после смерти автора.

Сочинения Зощенко для театра пребывают в тени его яркой прозы. Настоящее издание впервые представляет Зощенко именно как драматурга: в сборник включены десять многоактных пьес, написанных на протяжении четверти века.

Первым серьезным театральным опытом Зощенко стала комедия "Уважаемый товарищ" (1929). Ее антигерой Барбарисов – безнравственный ответственный работник, подвергался партийной "чистке". Пьесой страшно заинтересовались Мейерхольд с Ильинским, и память Веры Зощенко сохранила реплику режиссера: Неужели он умрет и не поставит пьесы Зощенко в своем театре? Цензура не пропустила "Уважаемого товарища" и "Самоубийцу" Н. Эрдмана. Однако комедию Зощенко в мае 1930 года выпустил Ленинградский театр сатиры (режиссеры Э. Гарин и Х. Локшина, в главной роли Л. Утесов).

Зощенко-драматург старался идти в ногу со временем. Интрига "Уважаемого товарища" (1929) строится вокруг "чистки" (Я со своими родителями отношения не имею!); также упоминают в ней инженера-вредителя путей сообщения. В "Опасных связях" (1939) разоблачают "врагов народа" – иностранного шпиона и бывшего агента-провокатора царской полиции. Мелодрама "Маленький папа" (1942–1943, в соавторстве с В. Павловским), которую Зощенко предлагал Н. Акимову и Ю. Завадскому, посвящена была будням эвакуированных. В "Очень приятно" (1945) Зощенко вывел на сцену поправляющихся от ранений офицеров и рассказал о встречах разлученных войной людей.

Едва ли не самым злободневным был совместный с Е. Шварцем памфлет "Под липами Берлина". Правда, комические неудачи Гитлера и его окружения в резиденции, деревне и сумасшедшем доме, показанные на ленинградской сцене в августе 1941 года, находились в очевидном диссонансе с обстановкой на фронте и в городе: Что же ты сделал, Миша? Немцы не сегодня-завтра возьмут Ленинград и нас всех повесят! (слова сестры писателя из воспоминаний В. Зощенко).

Вообще, острое сатирическое перо драматурга нередко выходило из повиновения. И тогда персонаж "Опасных связей" (1939) называл июнь 1937 года гуманным временем. Гитлер перефразировал Ленина: Интеллигенция – это отбросы нации. Наука переходила на службу государству. Родители и дети боялись друг друга, как жандармов. А общественное мнение имело важность только при капитализме.

Взгляды Зощенко на частную жизнь сформировались в довольно раскрепощенные времена – революционные и первые пореволюционные годы.

Осколки либертинажа можно увидеть и при чтении пьес Зощенко 1940-х годов. Красные офицеры непринужденно кокетничают друг с другом, майор пишет анонимное любовное письмо капитану, 23-летний лейтенант усыновляет 12-летнего сироту, а одному офицеру прямо говорят, что у него женский характер. Любопытно, что подобную фразу в свой адрес Зощенко вполне мог слышать от жены Веры: Он очень слабый и женственный, и в нем нет ничего мужского (см. В. Зощенко. О болезни и литературной работе М. Зощенко // ЕРОПД на 2013, 2015, 2016 гг.).

Кроме того, навязчивым мотивом в пьесах Зощенко является супружеская неверность, часто обоюдная. Вероятно, здесь необходимо обратиться к истории семейной жизни автора. 22 июля 1920 года его женой стала учительница Вера Кербиц; прожили они в браке до самой смерти писателя. Судя по фотографиям и мемуарам, Вера была очень привлекательной женщиной. У обоих были увлечения за пределами семейного круга. Михаил обыкновенно выходил в общество в одиночестве. Вера устраивала артистические понедельники дома (1928 год). Подчеркивал супружескую сепаратность и домашний интерьер: Комнаты жены и Миши не сообщаются, дверь заставлена и, чтоб попасть из одной в другую, надо обогнуть переднюю и темный коридор. У жены огромная, квадратная, пышно обставленная комната-спальня из стильной мебели (песочно-желтовато-розовое, ковер, звуки приглушены, огромная кровать – мебель, словно купленная где-то с аукциона у дворцовой челяди, нечто до последней степени громоздкое и неприятное). У Миши – черная кожа, кабинет (с велосипедом, почему-то поставленным на диван), темновато, солидно и опять впечатление, что с чужого плеча (из дневника М. Шагинян, март 1934 года).

Муж и жена ревновали друг друга, каждый требовал большей независимости, но и расстаться они не могли. И даже как женщина я перестала существовать для него. Лишь месяц спустя, после того, как первого мая за мной на его глазах стал ухаживать его приятель Кожич (постановщик "Очень приятно"), он потянулся ко мне, как к женщине… но близости духовной по-прежнему не было (В. Зощенко. О болезни и литературной работе М. Зощенко; события 1944 г.).

Некоторые эпизоды повседневной жизни семьи Зощенко в преображенном виде попадали на сцену: Но вдруг в конце декабря – крупная ссора вечером. По моем возвращении из театра, где я была с одним своим хорошим знакомым. Кстати – забавная подробность – он обычно приходил ко мне в гости вечером, прямо со службы, и свой портфель обычно оставлял в передней на подзеркальнике. Михаил как-то обратил на это внимание и смеялся: "Врет, очевидно, жене, что задерживается на службе, на сверхурочной работе или на заседаниях" (В. Зощенко. О болезни и литературной работе М. Зощенко; события 1935 г.). Конечно, этот случай Зощенко использовал в развертывании интриги "Парусинового портфеля"!

Рискну предположить, что у Зощенко больше оснований именоваться "советским Мольером", нежели у Булгакова. Например, в записях 1940-х годов Зощенко классифицирует характеры:

Утешитель. Деятель. Неудовлетворен собой. Скептик. Гуманист. Властолюбивый. Обжора. Неудачник. Деспот. Делец. Злорадный. Строгий…

Кокетка. Болтливая. Хохотушка. Сплетница. Хочет всем нравиться. Презрение к мужчинам. Хвастливая. Поэтическая особа…

Подобное нарочитое выделение одной черты в характере еще Пушкин не без оснований приписывал Мольеру. Вера Зощенко пьес не сочиняла, но она тоже нашла в писателе и муже одно определяющее качество – благородство:

Я страшно ценю в нем то, что от него никогда не услышишь ни одного пошлого слова, он никогда не скажет и не сделает того, от чего может покоробить… в нем какое-то чарующее благородство… После него все люди, все мужчины кажутся мне такими грубыми, некрасивыми, во всех них я встречаю те маленькие, еле заметные черточки, которые заставляют меня внутренне морщиться (В. Зощенко. О болезни и литературной работе М. Зощенко; запись 18.01.1924 г.). К сожалению, Михаила Зощенко преследовали "проклятые вопросы" –​ квартирный, цензурный, нервный, половой, – но он не покидал ряд самых привлекательных своих героев – инженеров Баркасова и Уважаева, не говоря обо всех этих милых офицерах!