Родина, блин.
Родина...
"…С хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе".
Вот Оля моя. Подруга. Родиной у нее была Россия. Тогда это называлось СССР, но фактически – Россия. Потому что Ленинград, а не, допустим, Ташкент. Ну и сейчас все осталось. Ленинград (ныне СПб) на месте. Двор. Школьные друзья, родня, племянники. Все у неё на Родине.
Только живет Оля в Швеции. Очень давно. Она вышла замуж за иностранца еще во времена СССР. Приняла шведское подданство. Потому что тогда нельзя было сохранять оба гражданства. Она стала носить фамилию мужа, Валле. И у нее шведский паспорт на имя Olga Valle. И она работает в шведском медиаинституте Fojo. И Оле повезло, что по работе она может мотаться в Россию, и особенно в Беларусь, эта страна ей тоже давно как родина, потому что институт Fojo занимается повышением квалификации журналистов, в том числе живущих на постсоветском пространстве. И как раз в Беларуси они делали очень интересные вещи, там же два Союза журналистов, один прогосударственный, другой независимый, и люди в них входят с очень разными взглядами. Институт Fojo проводил с ними совместные конференции и дискуссии, за которые с обеих сторон получал одни благодарности. И среди российских журналистов они тоже проводили семинары, речь шла о расследованиях, об их качестве, ну вот такая сухая, скрупулезная, обучающая работа, которую Ольга координировала много лет.
И вот сейчас, в феврале, она должны была поехать в Россию не по работе, а по любви, если можно так выразиться: хотела навестить родню и немножко пожить у меня в Москве. И поехать в ту часть России, которую она не видела. На Север. И мы уже взяли билеты на поезд на следующие выходные. И заказали гостиницу. И еще купили билеты в театр Вахтангова на "Евгения Онегина" с Маковецким. И обе мечтали, как мы увидимся и как здорово проведем время.
Но перед этой февральской нерабочей поездкой в Москву у нее в конце января была запланирована рабочая, в Минск. Ну и она прилетела туда из своего Кальмара. И, как тысячу раз до этого, пошла через пограничный контроль. И тут – впервые за десятилетия – пограничник, посмотрев в паспорт, сказал ей: а вы отойдите в сторонку. Она отошла ждать. И потом к ней подошел начальник и сказал:
– У нас к вам никаких претензий. Но к нам поступили сведения, что вы не можете въехать в Беларусь. – И он почему-то показал пальцем наверх.
Россия с какого-то бодуна объявляет невъездными людей, которые лично нам не сделали ничего плохого
Позже выяснится, что это он указывал на Москву. Но сначала у Ольги отобрали паспорт и безо всяких объяснений повели по каким-то закоулкам, коридорам, лестницам, мимо глухих боксов, как ей показалось, для перемещенных лиц, и в конце концов привели в маленькое помещение с двумя скамейками, и она попросила воды, но ей сказали, что не положено. Что если она задержится здесь надолго – и накормят, и напоят. А пока ее судьба неизвестна – не положено. Но, слава богу, у нее не отобрали телефон! И она сразу написала мне, а я в Белорусскую ассоциацию журналистов, и оттуда пограничникам позвонил их юрист, и наконец объяснили, что Ольгу запретила впускать Москва. И поскольку у них общее пространство, в Минск впустить её тоже не могут.
Ну и дальше к ней пришли люди в погонах, сказали, что передают ее в руки компании "Белавиа", которой она прилетела, чтобы они отправляли ее домой. И дали наконец воды. Потом к ней пришел сотрудник "Белавиа" и сказал, что есть два рейса: один ночной на Тбилиси, а второй через два часа на Ригу, и, немножко стесняясь, сказал, что Рига будет стоить подороже и кредитка тут почему-то не годится, и она сказала, что у нее наличных с собой только 50 евро, и сотрудник сказал, что этого хватит! И она отдала ему деньги, и он принес ей в этот бокс посадочный талон, но не принес квитанцию (чек) на эту сумму, и потом ее действительно повели на посадку, причем паспорт отдали перед самым самолетом. И в этом паспорте теперь, конечно, красуется штамп ("въезд запрещен") на белорусском языке.
Но вообще у Оли, как она мне рассказала, в тот момент было одно желание – вырваться из этого ада, унижения, позора, потому что вы можете представить, каково это, уважаемому человеку, респектабельной даме, оказаться в таком месте и в такой роли. И вырваться-то она вырвалась. Но теперь во весь рост встали сразу несколько вопросов.
Ну, первый сами себе задавали белорусы. В день, когда Ольга летела в Минск, там начиналась международная конференция Восточноевропейского партнерства. И о том, что с ней случилось, сразу стало известно. И люди поднимались и говорили: какого черта, мы себя чувствуем какими-то вассалами. Мы заложники этого "единого пространства". Россия с какого-то бодуна объявляет невъездными людей, которые лично нам не сделали ничего плохого. И мы, получается, должны эту блажь исполнять.
Второй вопрос. Чья это блажь? Почему? Откуда ноги растут? Россия на всех углах кричит, сколько сил она тратит на поддержку и привлечение соотечественников из-за рубежа. Вы посмотрите, сколько они структур наплодили, сколько грантов, сколько фондов, сколько речей напроизносили Путин и Медведев на всяких там конгрессах! "Мы заботимся о том, чтобы соотечественники, проживающие за рубежом, не теряли своих корней, своей русскости". "Мы хотим, чтобы они как можно чаще бывали в России". "Мы рассчитываем на их участие в продвижении проектов сотрудничества с Россией". "Мы будем рады и тем, кто хочет приехать к нам на временной основе, и тем, кто примет решение о получении гражданства и о постоянном жительстве в России". Это все Путин, Путин, Путин!
И это все как бы про мою Ольгу! Вот она не хочет терять своих "корней", своей "русскости". Она готова приезжать в Россию и с "культурными целями" (типа поболтаться со мной по театрам), и с "проектами сотрудничества" (образовательными). Ну, она не собирается сюда переезжать насовсем, но "на временной основе" всегда готова, и российское государство в октябре 2018 года вроде бы любезно выдает ей очередную годовую визу.
И тут же совершенно коварно. Без объявления войны. Необъяснимо. Вносит ее в свои черные списки. И главное, что это действительно из серии "ничто не предвещало", поэтому она спокойно брала билеты. И если поездку в Минск ей оплачивал институт, то вот билет в Москву, который теперь пропадет, она брала за свой счет. И это, конечно, последняя мелочь в этой истории, но мне все равно интересно: а за этот билет не должно ли ей вернуть деньги государство Россия? Потому что, если у человека есть виза, логично, что он берет билет. А если визу по каким-то причинам аннулируют, логично его предупредить, не так ли?
Образцово-показательная жестокость. Практический пример реального отношения к "зарубежным соотечественникам" – на делах исполнителей, а не на словах руководителей государства.
...Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат - уродина,
А она нам нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам...
Елена Рыковцева – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
