Приказ Реввоенсовета №279 "К пятилетию Красной Армии", с иллюстрациями Юрия Анненкова: Уничтоженное издание 1923 года (Репринт. Портреты. Воспоминания). + Антология авангардистских приказов и декретов 1917–1924 годов. (Приказ как литературный жанр: от футуристов до ничевоков) / Сост., науч. ред., пред. и коммент. А. А. Россомахина, статьи И. В. Обуховой-Зелиньской и Н. С. Сироткина. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019.
От 5.300.000 Красная Армия и Красный Флот сокращены ныне до 600.000 душ. Миллионы бывших бойцов рассеяны в разных концах страны, в деревнях, на фабриках у станков и в разных учреждениях Советского государства. В день своего пятилетия армия мысленно включает их всех в свою семью, и прежде всего она с братскими чувствами прижимает к своей груди тех красных бойцов, которые на теле своем несут тяжкие следы боев и побед, – наших красных инвалидов. Их сохранилось всего несколько десятков тысяч: враг по общему правилу не только истреблял пленных, но и добивал раненых.
Прошел слух, будто Троцкий намерен завладеть забальзамированным трупом Ленина и призвать народ восстать против Сталина, размахивая этой мумией словно флагом
Перед читателями фрагмент уникального документа: приказ Реввоенсовета от 5 февраля 1923 г. к пятилетию РККА стал редкостным в истории искусства военным приказом, опубликованным при участии художника. Пройдет лишь несколько лет, и пятитысячный тираж будет почти полностью уничтожен, потому что его вдохновитель и автор – Лев Троцкий – потеряет все государственные посты в СССР и будет выслан из страны. В ряде уцелевших экземпляров, разумеется, вымараны фамилии всех шестерых его подписавших. Данилов и Антонов-Овсеенко погибли во время Большого террора, Троцкого убили кремлевские агенты; при ужасно подозрительных обстоятельствах утонул Склянский; "военспецы" Каменев и Лебедев успели умереть своей смертью, но память о них тщательно вытравливалась из анналов Красной армии.
К изданию этого приказа был привлечен замечательный художник-график Юрий Анненков, сделавший 10 иллюстраций; через год он навсегда покинул родину. Художник нарисовал звезду, остриями своими выступающую за пределы страны на карте; окровавленных, увечных, но несгибаемых красноармейцев; трудовые подвиги и даже тифозного скелета.
Итак, необычное издание было плодом сотворчества двух незаурядных людей – Троцкого и Анненкова. Льва Троцкого заслуженно называли тактиком государственного переворота в октябре 1917 года, архитектором рабоче-крестьянской армии, великим мятежником и милитаристом, Катилиной большевистской революции (вспомним знаменитое эссе А. Блока). Посетивший Москву через несколько месяцев после высылки Троцкого итальянский писатель и публицист Курцио Малапарте позже писал в набросках к роману "Бал в Кремле" ("По направлению к Сталину"):
Я вспоминал, что за два года до этого, когда борьба между Сталиным и Троцким приняла драматический оборот, прошел слух, будто Троцкий намерен завладеть забальзамированным трупом Ленина и призвать народ восстать против Сталина, размахивая этой мумией словно флагом. Быть может, это не совсем легенда. Согласно мемуарам Анненкова, Троцкий жаждал единения ("смычки") революции и искусства, утверждал, что французская революция, к сожалению, не получила должного отражения в искусстве – не считать же таковым "романтический анекдот Делакруа". Троцкий с надеждой смотрел на парижский кубизм (Пикассо, Дерена) и, вероятно, потому отметил и Анненкова, тяготевшего к этому направлению.
Я видел, как прикладами били до полусмерти обезоруженных девушек и оставшихся возле них юнкеров
Со своей стороны, Юрий Анненков не был ни в коем случае пламенным революционером. Свои довольно прагматические взгляды он косвенно поведал в "Повести о пустяках" (1934, псевдоним Борис Темирязев), в которой действуют преображенные Д. Темкин и А. Лурье, Н. Евреинов и В. Шкловский, Б. Лившиц и М. Кузмин... Сам же художник стал прототипом Коленьки Хохлова. Анненков в качестве художника участвовал уже в праздновании Первомая 1918 года в Петербурге и Октября 1918 года в Москве. В 1920 году Анненков стал художником-постановщиком масштабных военизированных празднеств: "Гимн освобожденному труду" (вместе с Д. Темкиным, В. Щуко и М. Добужинским) и "Взятие Зимнего дворца" (вместе с Н. Евреиновым, Д. Темкиным, А. Кугелем). Воспоминания самого художника о знаменитых событиях были совершенно не праздничные: Я видел, как из дворца выводили на площадь министров, как прикладами били до полусмерти обезоруженных девушек и оставшихся возле них юнкеров.
Советская власть сразу стала прославлять новые вооруженные силы: выставки стали проводиться с 1919 года, а Музей Красной Армии и Флота был открыт в 1921 году в Москве. Первый же юбилей РККА – пятилетие – был отмечен крупной экспозицией в здании на Воздвиженке (23 февраля – 1 ноября 1923 года), центром ее был "Поезд председателя РВСР Л. Троцкого". В процессе подготовки выставки и состоялось знакомство художника и наркома. Анненкову предложили написать парадный портрет Троцкого. Работа над картиной шла в бывшем доме Льва Толстого в Хамовниках и штабе Наркомвоенмора в Архангельском. Художник придумал спецодежду: темная непромокаемая шинель, черные краги, кушак и фуражка, защитные очки и мужицкие сапоги. Картина размером 3,3 х 2,5 м была экспонирована и произвела надлежащий фурор. Вот описание из рецензии Сергея Юткевича: Фактура письма разнообразная. Рельефно (немного грубовато) вылеплено лицо и руки. Фон с летящими аэропланами и низ пальто – в обычной для Анненкова импрессионистической мазковой манере. Цвет – немного назойливая радужность в облаках, непродуманные коричневатые рыхлые соединения в обработке одежды и лица и приятный серый тон пальто. Обычное для мастера большое портретное сходство. В 1926 году успел еще выйти альбом Анненкова "Семнадцать портретов" с изображениями Л. Троцкого (2), Г. Зиновьева (4), Л. Каменева, В. Мейерхольда, К. Радека, В. Антонова-Овсеенко, Э. Склянского, К. Ворошилова (на фоне жеребца Маузера), В. Зофа, Н. Муралова, А. Енукидзе, А. Луначарского и М. Роя. В предисловии Луначарский так характеризовал портрет Троцкого: Перед нами чеканный, металлически-угловатый образ, притом внутренне стиснутый настоящей судорогой воли. В профильном портрете, родственном известному монументальному анненковскому портрету т. Троцкого, к этому прибавилась еще гроза на челе. Анненков придал т. Троцкому люциферовские черты.
Верный признак популярности произведения – его шаржирование. Известна карикатура Ник. Радлова, где перед портретом Троцкого нарисован цинично курящий автор, а также автошарж в "Чукоккале", где на переднем плане красуется бутыль керосина. Труды Анненкова не остались незамеченными, и он выиграл в 1924 году конкурс на создание официального портрета почившего вождя (1000 руб.).
Центром экспозиции русского павильона Венецианской биеннале 1924 года также стал анненковский портрет председателя РВСР; сам художник выехал для участия в выставке в Европу, да так и остался там. Картина вернулась в СССР и исчезла после низвержения Троцкого, скорее всего, была уничтожена. Наступало время других мастеров и других моделей.
Анненков придал товарищу Троцкому люциферовские черты
Настоящее переиздание уничтоженного Приказа РВСР №279 вписано составителем в литературный контекст пореволюционной эпохи. Попытку симбиоза жизни и искусства демонстрируют 35 поэтических и литературных декретов, приказов, воззваний. Авторами их были не только известные футуристы и имажинисты, но и подзабытые ныне фигуры авангарда. Есть поэма-каблограмма украинского панфутуриста Михайля Семенко, есть и издевательские декларации ничевоков – рафинированных революционных бродяг – "хобо":
Ничего не пишите!
Ничего не читайте!
Ничего не говорите!
Ничего не печатайте!
Републикованы призывы Писательского короля, Мозга Сибири – Антона Сорокина, литератора, художника, акциониста третьей столицы тогдашней России – Омска. Адресатами литературных приказов и т. п. оказывались солдаты и Мейерхольд, голод и улицы, люди и солнца, хохот и аргонавты (биокосмист А. Ярославский звал на абордаж планет!). Эти литературные декреталии должны были подготовить почву для третьей революции – Революции духа: Готовьте новый бунт в грядущей коммунистической сытости (В. Маяковский. IV Интернационал (фрагменты). 1922). Очевидно, что эти приказы скоро вступили в противоречие с политикой советской власти. Могло раздражать большевиков ироническое использование "канонических" аббревиатур: ВКП – Всероссийский Конгресс Поэтов (экспрессионисты; замечено составителем), МЧК – "Мы Чем Каемся" (сборник имажинистов).
Могу предположить, что советских деятелей культуры при сочинении подобных документов вдохновляли примеры Габриэле д`Аннунцио и Эрнста Толлера, исполнивших в те годы роль правителей. "Воззвание Председателей Земного Шара", опубликованное в 1917 году, содержит очень решительные строки Хлебникова:
Вы делали вид,
Что человечество – только пирожное,
Сладкий сухарь, тающий у вас во рту;
А если сухарь запрыгает бритвой…
Если его посыпать нами,
Как ядом?
Но советская действительность и сгущающиеся сталинские сумерки быстро задушили ростки "культурного правления", и советские поэты и художники оказались так же отлучены от власти, как и великий мятежник – нарком Троцкий.
