"Все, что стремится освободиться, – мне не годится" (киносказка Евгения Шварца "Каин 18-й"), "Товарищи! Этот список согласован!" ("Гараж" Эльдара Рязанова) и другие советские фильмы – о путинском времени. Знали ли они тогда, что все это не только их советское настоящее, но и будущее Российской Федерации? В гостях артисты Лия Ахеджакова и Лев Прыгунов, а также телекритик Юрий Богомолов.

ПОЛНУЮ ВИДЕОВЕРСИЮ ЭФИРА СМОТРИТЕ ЗДЕСЬ

Елена Рыковцева: С нами гости – Лев Прыгунов, актер очень известный, популярный советского и российского кино, Юрий Богомолов, кинокритик. С нами на связи Лия Ахеджакова. Разговор у нас пойдет о параллелях, которые мы усмотрели, а может быть, и вы усмотрели между советским кино и путинской Россией сегодняшнего дня. Как советское кино предсказало сегодняшний день. При всей своей зашоренности, зацензурированности, вдруг мы видим какие-то прозрения, просветы, которые протянулись прямо в сегодняшний день. Сразу начнем с того, что я вам покажу одну жесткую параллель между фильмом "Гараж" и заседанием Центральной избирательной комиссии по делу Любови Соболь. К большому сожалению, с Любовью случилась сегодня крайне неприятная история, пригожинские на нее напали, облили какой-то дрянью, фотографировали все это, она уже об этом написала. По счастью, со здоровьем все в порядке, но то, что ее преследуют и прессуют, – это совершенно очевидно. Я начну с нашего видеоролика – это та параллель, которую я, например, увидела и попросила свою коллегу Анну Хламову воссоздать ее для вас всех, между заседанием Центральной избирательной комиссии во главе с Эллой Памфиловой и между заседанием правления кооператива гаражного во главе с Ией Саввиной.

Елена Рыковцева: Лия, вы когда делали это кино, вы могли себе представить, что через столько лет мы будем заново его смотреть в реальной жизни?

Лия Ахеджакова: Не могла себе представить. Но, правда, помимо вас, когда я смотрела по "Дождю" заседание этой комиссии, я думала: боже мой, Ия Саввина – абсолютно один к одному. Все-таки вот так проверяется сила искусства. Оказывается, этот "Гараж" и сегодня бьет во все колокола. Похоже так, и так смешно, если бы не было так страшно. Первое, что я подумала, когда это увидела, я думаю: боже мой, как же Ия Саввина это потрясающе сыграла. Вдруг через столько лет опять. Никогда такого не было, и вот опять.

Юрий Богомолов: Реальность иногда перешибает всякие выдумки, вымыслы, предположения, фантазии. Нынешняя Россия очень сильно напоминает некоторые фантазии, утопии, антиутопии.

Елена Рыковцева: Лев, когда вы снимались в том кино и видели, "Гараж" был просто запрещен в некоторых городах, он не сразу пошел, вы видели фильмы, которые отправлялись на полки по разным причинам, вы тогда думали о том, что пройдет полвека и это все оживет снова?

Лев Прыгунов: В 1967 году я снимался на Одесской студии в фильме "Поиск", который цензура полностью уничтожила, потому что главный герой был правдолюб, пытался что-то доказать, от него ничего не осталось. Там была очень смешная ситуация: один из главных негодяев был тракторист, на тракторе ездил по городку маленькому и всех запугивал. Говорят: "Трактор вырезать". – "Почему?" – "Танки в городе", – они сказали. Ровно через год эти танки вошли в Прагу. В данном случае цензоры предугадали. Вот это фантастика.

Елена Рыковцева: Мы сейчас вас познакомим с фильмом, это детская сказка, я ее увидела только сегодня с подачи Юрия Богомолова, она называется "Каин 18-й". Действительно реально детская сказка 1963 года, которая была положена на полку, но совершенно не по тем причинам, которые вы усмотрите. Вы, Юрий, о ней помнили.

Юрий Богомолов: Ее показывали совсем недавно на каком-то нишевом канале.

Елена Рыковцева: Но не раскручивали особенно никогда. Я предлагаю посмотреть тот момент, когда мы попадаем в это сказочное государство, где идет диалог между премьер-министром и тайным советником, и вдруг оказывается, что подслушивают всех и вся.

Елена Рыковцева: То есть тут еще и тема отката сразу же прозвучала, и тема распила. Чтобы продолжить разговор об этом фильме, мы покажем одну идеологическую, политическую фразу самого короля.

Лия Ахеджакова: Нет, у меня не было никогда такого, почему это разрешают. У меня всегда было, почему не разрешают, почему фильмы кладут на полку. Это было дикое ошеломление, почему потрясающих режиссеров кладут на полку. Я понимаю, что когда вышел фильм "Гараж", куда бы я ни приезжала, раньше театры ездили на гастроли, люди, которые меня встречали, бросались меня обнимать. Такое было впечатление, что вся страна была в восторге от того, что высказали вслух это. Вообще это странно, я и сейчас тоже удивляюсь, где те, которые хотели бы повязать этих молодых ребят на митингах. Все, с кем я встречаюсь даже тут, в Словении, они согласны со мной, что не было беспорядков и что какая дивная молодежь вышла на улицы, какие чудные люди. У меня совершенно другие впечатления.

Елена Рыковцева: А у вас было такое чувство: как такое вообще проскочило в советском кинематографе, то, что мы сейчас называем прозрением, мы переносим на свое время?

Юрий Богомолов: В 1963 году, когда этот фильм вышел, казалось, что уже все ясно. Странно было бы, если бы он не вышел на экраны. Это же была еще волна оттепели. Мне как такому в свое время радикальному критику казалось, что если есть претензии, то художественного порядка, что-то переиграно, что-то пережато, у Шварца несколько тоньше. А теперь смотришь эту картину, вроде и недожато кажется. Кажется, что жизнь как-то щедрей, чем все эти вещи. Когда мы слышим, как этот король, которому изобрели комара взрывающегося, ядерного комара, который может взорвать весь мир, а король думает, что он-то останется, нельзя это сегодня показывать. Есть ощущение, если встать с точки зрения власти – как это можно сегодня показывать, эту картину? Мне кажется, и "Дракона" нельзя показать сегодня, хотя в 1988 году, надо сказать, что эта картина не вызвала особого интереса. Потому что казалось, что мы проехали эту тоталитарную станцию, уже все за горизонтом скрывается. Мне так повезло, я встретился с Марком Анатольевичем в Доме творчества, осторожно, аккуратно ему сказал: "Марк Анатольевич, это уже позавчерашний день". Он вежливо и деликатно промолчал. А сегодня я должен покаяться. "Дракон" снят так и сделан так, а ему еще помогал сценарий писать Григорий Горин, наш замечательный драматург, покойный, к сожалению, по сравнению с пьесой там много переделано. Но должен сказать, что сам "Дракон", пьеса, претерпела ряд изменений по ходу того, как она воплощалась на сцене. Когда Шварц написал эту пьесу, то Главрепертком, который был главным жандармом и крокодилом, который все сжирал на своем пути, с восторгом встретил эту пьесу. Он писал это в 1942 году по 1944-й, писал он это в эвакуации в Сталинобаде. Она шла под флагом сугубо антифашистским. В то время вся антифашистская тема на ура встречалась, тем более что это было на волне эйфории по поводу победного шествия советских войск, близкого окончания войны. В голову никому тогда не пришло, что тут есть какой-то второй смысл. Более того, сразу несколько театров московских ухватилось за эту пьесу, в том числе театр Вахтангова, Моссовета. Делал все-таки Акимов, причем он делал не в Петербурге, а в Москве. Тайком репетировали, тайком делали декорации. Дело дошло только до первого просмотра, закрытого просмотра. Тут репертком схватился за голову, потому что на сцене проявилось то, что не читалось в тексте. Пьесу сразу закрыли, ее объявили клеветнической, появились статьи в советских газетах.

Елена Рыковцева: Я, перед тем как показать фрагменты из "Дракона", хотела бы все-таки призвать нашу аудиторию посмотреть сказку "Каин 18-й", там дорогого стоит масса фраз. Например, эта замечательная: "Все, что стремится освободиться, мне не годится". Конечно, этот эпизод с пушкой: "Мы вашему королевству пушку в подарок, а к ней обслуживающих ее солдат". Это просто Крым, Донбасс. В этой сказке вы видите абсолютно сегодняшний день. Пьеса Шварца "Голый король", по которой он был поставлен, была запрещена еще до войны. Потом фильм поставили, потому что оттепель началась. А запретили ее, потому что там главный герой положительный Демьяненко, который еще не был Шуриком, не носил очков, он переоделся женщиной и начал кого-то соблазнять. Ее заподозрили в пропаганде гомосексуализма, эту ленту. Из-за этого эпизода их всех выкинули с "Ленфильма", положили ленту на полку. Потом ее все-таки показывали, а потом снова запретили из-за того, что артист, который изобрел по роли ядерного комара, эмигрировал в Соединенные Штаты. На этом с лентой было покончено. Теперь несколько эпизодов из "Дракона" – непонятно совершенно, каким образом его показывают сейчас, – мы посмотрим.

Елена Рыковцева: Что это вам напоминает?

Лев Прыгунов: Всё!

Елена Рыковцева: Тогда смотрим следующий эпизод.

И наконец о том, нужна ли этим людям свобода.

Елена Рыковцева: Лев, вы как думаете, мы тут с вами сидим, смеемся, что-то узнаем, а большая масса телезрителей, которая смотрит немножко "Дракона", потом немножко шоу политические на этих же каналах, она себя узнает или это только мы с вами?

Лев Прыгунов: Я думаю, что большинство совершенно не узнает. Кто-то другой, сосед, интеллектуалы какие-то, "дерьмократы", как они говорят, и прочее. У меня есть много знакомых, которые абсолютно нормальные люди, вдруг ни с того ни с сего начинают городить какую-то фантастическую чушь по поводу тугриков, которые дают людям, которые выходят, Госдеп и так далее. Волосы дыбом встают. Когда человек обманывает другого – это понять можно, но когда человек фантастически обманывает самого себя – вот это страшно.

Юрий Богомолов: Я думаю, еще проблема в том, что в зеркало когда смотрят люди, не всегда узнают себя. А если узнают, то стараются так или иначе найти отличия, 10 отличий, по крайней мере, между тем, что показывается. Как же, вам скажут, вы же сидите и разговариваете свободно, можете себе позволить поговорить. Разумеется, сегодняшняя ситуация резко отличается от советской. Но в чем была поразительная заслуга Шварца, он действительно не имел в виду советский строй, когда писал эту пьесу. Он просто был глубокий проницательный художник, он заглянул в глубину и увидел основу тоталитарного режима, который может иметь разную окраску, коричневую, красную, любую другую. Когда он увидал эту структуру внутреннюю, он, не желая того, ее обнажил. Власть очень боялась расписаться в том, что она узнала саму себя, режим боялся расписаться в том, что узнал сам себя. Поэтому в советское время это категорически запрещалось. Акимов в 1962 году решил поставить снова "Дракона" в Питере. Этот спектакль просуществовал на сцене ровно месяц. Поднялся такой вал воя критического в печати, что это клевета. Хотя в то время лучшие люди, мастера нашей страны пытались защитить этот спектакль, Эренбург был в первых рядах. Он стал объяснять функционерам: вы что, не понимаете, что Дракон – это Гитлер, а Ланцелот – это народ, а Бургомистр – это Запад, который хотел бы плоды победы Ланцелота забрать. Но это не проходило. Тогда, говорят, а почему же он все не назовет своими именами?

Лев Прыгунов: Была такая история, мы озвучивали фильм свой какой-то, вдруг к нам зашел в ателье Андрей Тарковский с маленькой бобиной, говорит: "Мне нужно всего две минуты, даже одну, мне нужно поменять два слова". Это последняя поправка председателя Комитета кинематографии Ермаша Филиппа Тимофеевича. Фильм "Сталкер". Я говорю: "А какие?" Он говорит: "Большего идиотизма я представить себе не могу. Вместо слова "бомба" надо сказать "мина", а вместо слова "председатель" надо сказать "президент". Это была поправка министра кинематографии.

Елена Рыковцева: Потому что "президент" тогда звучало более иностранно, это как бы чужое, можно отмежеваться.

Юрий Богомолов: К "Дракону" тоже была интересная поправка. Там герой говорит, что как только слышны раскаты боя, то из прилавков бегут бегом молоко и масло. Редактор и руководитель говорит: давайте заменим молоко и масло на шоколад и сахар.

Елена Рыковцева: Я удивляюсь, что показывают "Каин 18-й", потому что заканчивается он как: от него же все отворачиваются, сбегают, министры его и тайная полиция. Король умирает от страха, когда его бросили. Лия, как вам кажется, ассоциируют себя люди с тем, о чем мы сейчас говорим, с этим народом из "Дракона", например?

Лия Ахеджакова: Нельзя обо всех говорить. Есть прекрасное меньшинство, с которым мы одинаково смотрим, одинаково видим себя в зеркале, одинаково думаем. Есть какое-то большинство, с которым я лично не общаюсь, поэтому я не знаю, что они там себе думают. Это разные зрители. У нас в "Современнике", когда мы играем "Крутой маршрут", сидят в зале такие же, как я, как вы, как Юра Богомолов, как Лева Прыгунов. И мы 31 год играем этот спектакль, сейчас он более актуален, чем тогда. Встает весь зал. Это те люди, которых я знаю, которых я люблю, для которых я играю.

Елена Рыковцева: Получается, что мы не знаем с вами тех людей, которые как бы должны узнать себя в этом "Драконе".

Лия Ахеджакова: По-моему, есть очень большая часть нашего населения, которая об этом не задумывается, которая не смотрит этих "Драконов", а если увидит, подумает, что это Гитлер.

Елена Рыковцева: Я предлагаю посмотреть опрос наших московских прохожих: что хорошего в советском кино?

Елена Рыковцева: Логично гостей было бы спросить: что хорошего было в советском кино?

Лев Прыгунов: Я сейчас видел этих людей, я убежден, что это как раз те люди, которые себя никогда в зеркале не узнают. Советское кино фантастически льстило народу, это была основная задача – льстить зрителям. Это очень нравилось советским людям. Они не понимали, они считали, что кино не должно быть правдой. Американцы говорят: мы сейчас вам такое наврем. И начинают врать, но они врут на одном уровне. Наши всегда говорят: мы вам сейчас такую правду скажем. И начинают врать с первого момента по последний. Это все с таким наслаждением принимают и слушают. Какая разница между американским героем и советским героем? Американский герой проходит через ад, через все, в конце концов он обязательно побеждает, хеппи-энд стопроцентный. Советское кино: главный герой ничего не делает никогда, ему категорически запрещено что-то делать, о нем только говорят, какой он хороший. Все слушают в восторге, какой он хороший, какие мы все хорошие. В конце концов он погибает. Это одна пропаганда: советский человек должен быть готов в любую секунду умереть, а не жить.

Елена Рыковцева: Лия, что хорошего в советском кино вы сегодня видите?

Лия Ахеджакова: Сегодня вижу, что и Тарковский остался, и Рязанов. Нет-нет да попадается что-то такое очень мощное, замечательное. Но я помню этот кошмар, когда с ножом к горлу требовали положительного героя. Этот положительный герой должен был олицетворять, что наш человек советский такой, идеальный, замечательный, победитель всего, всех и вся. Сейчас это тоже в кино. Этот положительный герой, который идет по жизни, каким пришел, таким уходит. Это такая гордость.

Елена Рыковцева: Социалистический реализм предполагал положительного героя – это просто неотъемлемая часть была концепции.

Лев Прыгунов: Советским актерам надо поставить памятник, потому что, как правило, в сценарии ролей не было. Самую лучшую сцену всегда вырезали. Актер вылезал из кожи, чтобы хоть как-то оживить, вдохнуть жизнь. Он делал фальшивого человека похожим на правду – вот что страшно. Были плохие фильмы и были очень вредные. Я с удовольствием снимался в плохих фильмах, потому что там не надо было врать. "Девять дней одного года", был такой фильм замечательный, я считаю, что очень вредный. Потому что этот фильм был снят тогда, когда был Челябинск, никто об этом не знал, тогда правительство потребовало, чтобы появился герой, который умирает непонятно ради чего. Там еще были смешные актеры, которые ничего не понимали про ядерную физику.

Юрий Богомолов: Там были Смоктуновский и Баталов.

Лев Прыгунов: Баталов сделал потрясающего героя. Смоктуновский, все были в восторге от монолога про дураков, а сейчас это слушать невозможно.

Елена Рыковцева: Игорь из Новороссийска, ваша параллель?

Слушатель: У меня есть масса знакомых, которые находятся в эйфории от советского кинематографа. Каждому из них я предлагал составить список из ста советских фильмов, которые можно назвать достойными в плане кинематографическом. Ни один из них не способен это сделать. Лев совершенно прав, что идеология затмевает людям тонкое восприятие самого кино как кино. Я говорю человеку – "Полеты во сне и наяву", один из моих любимых фильмов Романа Балаяна. Они его не видели. Зато они смотрели "Большая жизнь". К сожалению, так все у нас и остается.

Елена Рыковцева: Я вам прочитаю, что мои предложили друзья и читатели на Фейсбуке, какие параллели они видят. "Если руководящие сотрудники таможни в одном из аэропортов честно сказали, что сериал "Бригада" – это про них, хотя это, наверное, не советское, а уже российское кино". "Что же касается советского – "Морозко". Мы все – Настенька, все ждем, что батюшка наградит. Дед Мороз в смысле, чуда ждем. Считаем себя совершенством, а основным достоинством терпение и покорность". "Убить Дракона" – классика жанра. Это не народ – это хуже народа. Это лучшие люди города". "Хороший ты мужик, но не орел" – это фильм "Председатель". "Ирония судьбы" – самый инфантильный герой. "Карнавальная ночь" – вечная история идиотизма власти".

Юрий Богомолов: Какую-то роль играет телевидение, которое снимает пенки с целого массива советского кинематографа, то, что действительно лучшее. Неслучайно слушатель не смог набрать фильмы. Должен сказать, что в принципе нормальное советское кино в сущности было антисоветским. Потому что для советской идеологии все, что живо, все, что жизнь, все, что реальность, – это антисоветчина. Недаром были такие трудности с такими живыми фильмами, как "Директор школы", прохождение через цензуру. Масса картин была положена на полку. Телевидение все время крутит десятку фильмов Гайдая, Рязанова. Посмотрите, Балаяна что-нибудь показали как-нибудь? Ничего не показали, потому что это очень живая картина, она про кризис. Нынешние некоторые демиурги пропаганды типа Шахназарова, который снимал очень приличные советские фильмы…

Елена Рыковцева: "Город Зеро" – прозрение из прозрений.

Юрий Богомолов: А еще "Курьер". Более точного осознания кризиса советского образа жизни я просто не могу вспомнить. Еще в советское время был снят фильм "Слуга" Абдрашитова, который сегодняшнему дню очень параллелен, очень актуален.

Елена Рыковцева: Вы говорите о том, что федеральное телевидение берет лучшее, это же безопасно брать оттуда лучшее, потому что никаких параллелей никто вам навязывать не будет. Мы тоже берем лучшее, напоминаем вам о фильме "Берегись автомобиля" с его коррупционной составляющей.

Елена Рыковцева: Ну и речь в суде историческая, конечно.

Елена Рыковцева: Лия, вы когда смотрите на то, что происходит вокруг, на эти расследования коррупционные, вы вспоминаете именно этот фильм или не приходит в голову?

Лия Ахеджакова: Я как-то это с кино не связываю. У меня уже и театр, и кино, когда я смотрю на то, что происходит сегодня в нашей Москве, ассоциации все отступают. Беспредел, который я вижу на улицах наших, то, что показывает иногда "Дождь", то, что я вижу в интернете, то, что слышу, я уже не могу связывать. Нет той литературы, нет того кино, которое, может, когда-нибудь будет, и про это мы поговорим еще. Дождутся. И мы дождемся.

Елена Рыковцева: Я прочитаю еще несколько ассоциаций, которые пришли в голову читателям моего Фейсбука. "Родня": "Какая деревня, Маруся! Вот моя деревня, вот мой дом родной". "Блондинка за углом", теперь это вся элита страны". И наконец "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен", товарищ Дынин (Собянин), толкает речь детям (москвичам): "Когда я был маленьким, я тоже отдыхал в советских лагерях. Нам тогда приходилось туго, спали в самодельных шалашах, готовили пищу на костре, сами таскали воду, сами стирали. Очень были неустроенны в бытовом отношении. А теперь оглянитесь вокруг, какие вам корпуса понастроили, какие газоны разбили, водопровод, телевизор, газовая кухня, цветники, парники, мероприятия. Дети, вы – хозяева лагеря. От вас что требуется, друзья мои? Дис-ци-пли-на!" Скажите, не гениально перед выборами в Московскую думу это вспомнить?

Лев Прыгунов: Я в ГДР снимался несколько раз, естественно, включал западногерманское телевидение. Однажды включаю: в Западном Берлине идет фестиваль одновременно советских и фашистских фильмов. Я успел посмотреть только два фильма. Советский фильм "Броненосец "Потемкин", и точно такой же фильм был фашистский. Я смотрел фильм "Тимур и его команда" наш, и у них точно такой же был, только у них вместо пионеров бегали гитлерюгенды, а за ними гонялся мужик с топором русский. На следующий день эту станцию отрубили.

Юрий Богомолов: У Шкловского есть такое выражение теоретическое, он писал о сходстве несходного. Как раз то, что вы говорите, и то, что проявляется, действительно есть внутреннее сходство. Сверху может быть все по-разному, а внутри корни тоталитарной системы себя проявляют, сегодня себя проявляют. "Дракон" – это энциклопедия советской и постсоветской действительности. Как Белинский говорил про "Онегина", что это энциклопедия русской действительности, так и "Дракон".

Елена Рыковцева: А в итоге он оказался энциклопедией российской действительности.