Повтор программы от 7 сентября 2019. Сейчас мундеп района Зюзино Константин Янкаускас находится под административным арестом. Он был задержан 29 января как свидетель по делу о нарушении санэпидправил на митинге в поддержку Алексея Навального.
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня гость молодой, амбициозный, оппозиционный, незарегистрированный кандидат в депутаты Мосгордумы по 31-му избирательному округу Константин Янкаускас.
(Видеосюжет о Константине Янкаускасе. Закадровый текст:
Константин Янкаускас молод, но отнюдь не зелен. Он – опытный политический активист. Уже второй срок муниципальный депутат в своем родном Зюзино, баллотировался в федеральную Думу, дважды пытался – в Московскую, но был снят на дальних подступах.И как! В первый раз, в 2014 году, чтобы не допустить его к выборам, против Константина завели уголовное дело. Через год дело рассыпалось, но тот год наш герой провел под домашним арестом. Этим летом он собрал требуемые для регистрации кандидатом в депутаты пять тысяч подписей избирателей, но зарегистрирован, естественно, не был, как и подавляющее большинство оппозиционных кандидатов. Тем более, что он шел в так называемой "группе Навального", которую власть боится еще почище, чем черт ладана. Собранные подписи пошли коту под хвост, а самого Константина, чтобы стреножить на время июльско-августовских уличных манифестаций, трижды подряд упекали этим летом под административный арест. Можно сказать, уже не только политический активист, но и политический рецидивист.
Теперь вот еще – из событий последних дней – миллиардер Метельский, бессменный депутат Московской думы, подал в суд на нашего героя и на Алексея Навального: крайне возмущен тем, что расследование ФБК обнаружило его, непосильными депутатскими трудами нажитую многомиллионную собственность, раскиданную по всему свету, от альпийских лугов до московского Зюзина…
Но вот главное, что я хочу сказать про Константина. Замечательно, что при этом, немалом, согласитесь, тем более для его возраста, количестве испытаний и отрицательных жизненных впечатлений, выпавших на его долю, Константин Янкаускас остается не просто оптимистом. Оптимизм-то – еще не фокус, без него в политике в России вообще делать нечего. Но еще Костя производит впечатление человека доброго, даже добродушного и очень светлого. Вот не озлобиться после всех этих бессудных расправ – это, мне кажется, не так просто. Для этого натуру нужно иметь широкую. И это чрезвычайно важно – чтобы в прекрасной России будущего тон задавали такие вот, светлые личности).
Студия
Леонид Велехов: Начнем с того примечательного факта вашей биографии в последнее время, что три, кажется, ареста подряд, да?
Константин Янкаускас: Три ареста - 26 суток.
Леонид Велехов: 26 суток! То есть лето насмарку.
Константин Янкаускас: Ну, можно и так сказать с учетом того, что еще один месяц ушел на сбор подписей, то - да.
Леонид Велехов: Обогнал вас только бедняга Илья Яшин.
Константин Янкаускас: К сожалению, не только Илья, но и Дмитрий Гудков, и Юля Галямина. Они до сих пор сидят: получается, больше месяца.
Леонид Велехов: Да, но это по количеству суток, а по количеству сроков...
Константин Янкаускас: Да, мы с Галяминой делим второе место.
Леонид Велехов: С одной стороны, печальный, конечно, рекорд, с другой стороны, я думаю, все это, в конечном счете, войдет в историю и будет вспоминаться в той замечательной России будущего, как некий...
Константин Янкаускас: В прекрасной России будущего.
Леонид Велехов: Да, я специально перефразировал вашего тьютора (смех в студии), чтобы не быть таким плагиатором и попугаем. Когда вы ходили после третьей отсидки, было ощущение, что опять возьмут под белые руки, или все-таки уже?..
Константин Янкаускас: Меня же на выходе в третий раз снова задержали. В четвертый раз меня приняли, отвезли в ОВД "Тверское". И мы, на самом деле, с женой были в полной уверенности, что мне дадут еще сутки, потому что накануне продлили административный арест Юле Галяминой, а за два дня до моего выхода Илье Яшину дали новый срок. Поэтому мы с женой по телефону обсудили, что я ей отдам (какие-то старые вещи постирать), что она мне передаст в суде для спецприемника, очередного ареста. В общем-то, самый неожиданный момент был в ОВД "Тверское", когда стало понятно, что протокол составляют не по арестной статье, то есть по статье, по которой максимум штраф или общественные работы. В этот момент чуть-чуть затеплилась надежда. Но поскольку в самом отделе сидели сотрудники Второго оперполка, которые меня привезли в спецприемник, мы с адвокатом были уверены, что сейчас меня либо снова задержат, либо по уголовному делу повезут на какой-нибудь допрос, либо какое-то обвинение предъявят. И только в тот момент, когда я вышел из ОВД и понял, что меня никто не задерживает, стало понятно, что вроде как отпустили, ты на свободе.
Леонид Велехов: И упал духом.
Константин Янкаускас: (Смех в студии). Нет, я ждал подлянки, честно говоря, что где-нибудь у дома, например, задержат. Наверное, когда мы дома оказались уже, решили - ну, хотя бы эту ночь проведем вместе, проведем дома.
Леонид Велехов: А жена у вас такая - жена декабриста.
Константин Янкаускас: Можно сказать, что мы с ней познакомились на партийном собрании в движении "Солидарность" ровно десять лет назад, в 2009 году, и, соответственно, через несколько лет поженились. Мне очень повезло. Мне кажется, именно в такие моменты ты понимаешь - правильный ли выбор ты сделал в жизни, то есть правильного ли спутника жизни выбрал. Потому что пять лет назад у меня была история с домашним арестом, когда меня сняли с выборов с помощью домашнего ареста. И в такие моменты понимаешь, кто твой друг, как ведут себя твои близкие люди. В этом смысле мне очень повезло.
Леонид Велехов: И это действительно так. Вот главное неприятное ощущение от этих арестов, я имею в виду последних, - это от полной некомфортности бытовой, от отсутствия достаточной коммуникации? Что самое неприятное во всем? Можно ли к этому привыкнуть?
Константин Янкаускас: Нет, привыкнуть, естественно, можно. Более того, к бытовым каким-то неурядицам проще всего привыкнуть. Во-первых, можно убирать камеру: поддерживать все в чистоте. С душем какая-то странная ситуация, что по графику он положен раз в неделю в спецприемнике, непонятно почему: душевые кабины все время есть, горячая вода есть.
Леонид Велехов: XVIII век, с баней.
Константин Янкаускас: На самом деле, по факту ходили чаще, чем раз в неделю. Я просто три ареста отбыл в трех разных спецприемниках, даже могу уже путеводитель, наверное, написать (Смех в студии)...
Леонид Велехов: Пора, пора!
Константин Янкаускас: Наверное, самое неприятно то, что эти аресты идут... Условно говоря, у меня было семь, десять суток, то есть один арест заканчивается, потом тебя снова везут в ОВД. Сутки или двое ты проводить в этой "обезьяннике". Во-первых, там самые, с точки зрения быта, тяжелые условия, потому что очень душные камеры. Я сидел в ОВД "Южное Бутово": там вытяжки не было (она была забита), и воздух поступал только через маленькое окошко камеры. Не хватает воздуха, и ты все время спишь. Когда я пожаловался начальнику ОВД, который делал обход, после этого они рядом с моей камерой поставили вентилятор, и он этот воздух гонял.
Леонид Велехов: Тот же самый воздух, но все-таки гонял.
Константин Янкаускас: Да. У меня были привилегированные условия по сравнению с другими, кто сидел. Но вот это неприятное, что десять суток закончились, потом нужно снова ждать, сколько тебе дадут, куда тебя повезут, с кем ты окажешься в камере. Я некурящий человек, например, мне комфортней в некурящей камере, будет кто-то из политических... Когда сидишь в одной камере с политическими, время идет быстрее. Мне в этом смысле тоже повезло: у меня в одном спецприемнике соседом был Владимир Милов, а в другом - Алексей Полихович, который три года по "болотному" делу отсидел, узник "болотной".
Леонид Велехов: И что, он сейчас загремел по новому?
Константин Янкаускас: Он очень ярко выступил на митинге, сказал, что дети ментов ненавидят ментов, а также сказал - "они охренели" только в более экспрессивной формулировке этого глагола. Он работает в ОВД-Инфо. После работы его в 2 часа ночи караулили оперативники в штатском у места его работы, его задержали, доставили в ОВД "Красносельское". После этого через два дня суд его приговорил к 13 суткам ареста за мелкое хулиганство, но по факту это тоже как бы политическая статья. Вот мы с Алексеем сидели в одной камере: у меня 9 суток было, у него - 13. Допустим, если дают 30 суток, в каком-то смысле это немножко проще: ты знаешь, что ты сидишь 30 суток.
Леонид Велехов: Одной порцией.
Константин Янкаускас: Да.
Леонид Велехов: Вы, несмотря на молодость, с богатым опытом и политическим, и опытом заключения. Сколько - почти год?
Константин Янкаускас: Ровно год.
Леонид Велехов: Ровно год вы были под домашним арестом.
Константин Янкаускас: Это было перед прошлыми выборами в Мосгордуму. У меня уже такая традиция, что если выборы в Мосгордуму, то обязательно надо посидеть в каком-то формате. На прошлых выборах в Мосгордуму мне, вообще, не дали выдвинуть свою кандидатуру и даже не собрать даже одну подпись. В этом смысле у меня прогресс, спустя пять лет - я собрал необходимое количество подписей, но меня не зарегистрировали, признав часть подписей недействительными, надуманными. А тогда было уголовное дело о том, что якобы были нарушения при финансировании избирательной кампании Навального. Хотя было опрошено больше тысячи свидетелей (тех, кто делал пожертвования), и ни один человек не признался потерпевшим. Людей по несколько раз вызывали - это были известные люди, например, Александр Плющев с "Эхо Москвы" (его тоже вызывали на допрос в Следственный комитет). Следователь прямо людям говорил: "Хотите признать ли себя потерпевшими?" Все отвечали: "Нет, не хотим", а большинство еще говорило: "Мы еще раз и Навальному, и Янкаускасу, и Ляскину еще денег перешлем". На самом деле, это довольно странно, что из таких обычных районных политиков как я... Я муниципальный депутат, занимаюсь малоинтересными, скажем так, общественными проблемами - медициной, поликлиниками, пятиэтажками, ветхим жильем и так далее. Из нас сознательно лепят революционеров.
Леонид Велехов: Тем не менее, эту ситуацию создала власть. Не будем думать, что она такая уж какая-то безбашенная. Думаю, что во всем этом есть какая-то своя такая политическая логика: я бы сказал, логика деградация этой власти. Происходит какой-то такой процесс, вполне последовательный и вполне по-своему логичный, логичный в своей абсурдности. Вы человек молодой - вам...
Константин Янкаускас: Почти 33.
Леонид Велехов: Хороший возраст. Но вы в этой городской, муниципальной политике чуть ли не десять лет, да?
Константин Янкаускас: Получается, что - да. В конце 2008 года было создано движение "Солидарность". На тот момент это была крупнейшая оппозиционная сила в стране демократических взглядов. Учредителями были Борис Немцов, Гарри Каспаров, Илья Яшин, Лев Пономарев, то есть это был союз демократических политиков, правозащитников, много было представителей партии "Яблоко", то есть практически все демократические силы объединились. В 2009 году я стал одним из руководителей городского отделения движения "Солидарность".
Леонид Велехов: А вы говорите, что вас беспокоят заботы благоустройства своего Зюзина: движение-то политическое.
Константин Янкаускас: На тот момент, во-первых, я еще не был районным депутатом, но мне казалось важным, чтобы на уровне города мы продвигали не только общефедеральную повестку, но старались менять наш город в лучшую сторону. Если мы хотим изменений в стране и по каким-то причинам у нас это не получается, значит, нам нужно работать с общественным мнением, работать с людьми, доказывать свою эффективность и востребованность, в том числе и на конкретных территориях. Поэтому мы участвовали во многих акциях, за которые меня тоже задерживали. Например, когда принимался Генплан развития города, который легализовывал еще при Лужкове...
Леонид Велехов: Еще тот, лужковский?
Константин Янкаускас: Да, да, да! Он легализовывал точечную застройку во многих частях города массово, вырубку парков. Например, Центральный дом художника хотели снести и построить на его месте так называемый "Апельсин" по проекту Нормана Фостера. У нас была такая общегородская большая кампания против принятия этого Генплана: кстати, здание ЦДХ удалось сохранить, от этого проекта отказались. А потом уже в конце 2011 года началась кампания по выборам муниципальных депутатов, и я в ней принял участие. И так совпало, что наложилось на протестные митинги. И на этой волне общественного внимания к политике, мне и еще многим другим депутатам, которые некоторые сейчас баллотируются в Мосгордуму, например, Елена Русакова... Она первый раз выиграла муниципальные выборы в 2012 году. Первая волна депутатов зашла в муниципальные советы. Она получила опыт. И уже через пять лет мы в Зюзино выиграли большинство у "Единой России": у нас своя фракция большинства, "Единая Россия" у нас в оппозиции. Русакова, вообще, все места выиграла в Гагаринском, Яшин и так далее. Мы пятью годами своей работы в оппозиции доказали, что на районном уровне есть альтернативные кандидаты, которые могут работать по-другому. Люди это увидели, пошли и проголосовали. Я так понимаю, что страх власти был, что сейчас вот мы на этом авторитете работы в большинстве, сможем пройти в Мосгордуму, а там образовать фракцию...
Леонид Велехов: А там глядишь...
Константин Янкаускас: Да, а через два года выборы в Госдуму... (Смех в студии).
Леонид Велехов: А там глядишь - в 2024 году. Поэтому я и говорю, что реакция власти не то, что была абсолютно прогнозируема, но в ней есть, как говорится у Шекспира, "в этом безумии есть своя логика". Власть как решила идти напролом, стенка на стенку, так она и пошла, и на все остальное ей... Все эти разумные доводы, которые вы приводите, они не то, что ей не по уму, конечно, по уму, все они соображают, но они решили показать силу, они решили переломить через колено. Боюсь, что они будут и продолжать.
Хотел бы копнуть в этом вашем Зюзине. Вы десять лет им занимаетесь. А много удалось там сделать?
Константин Янкаускас: Семь лет занимаюсь, с 2012 года.
Леонид Велехов: Да, да, извините.
Константин Янкаускас: Спрашивают всегда: "Ты депутат семь лет. Улучшилась ли жизнь в районе за эти годы?" Объективно этого не может произойти, потому что основные полномочия не у муниципальных депутатов и даже не у городских, а у федеральных властей. И, конечно, я не могу сказать, что жизнь улучшилась, если за это время повысили пенсионный возраст и так далее...
Леонид Велехов: Но мы не будем брать так широко.
Константин Янкаускас: А точечно удается людям помогать - решать их проблемы. Например, идет у нас оптимизация медицинских учреждений в Москве, то есть, грубо говоря, увольняются врачи специалисты из районных поликлиник, врач остается в одном Диагностическом центре на несколько районов. Например, когда я только стал начать, добились того, чтобы до Диагностического центра ходил из нашего района прямой автобусный маршрут, чтобы пенсионеры или мама с коляской села в этот автобус и доехала до центра. В детской поликлинике добились, чтобы, когда шла оптимизация, сохранилось отделение восстановительной терапии, то есть физиотерапия для детей, массаж. Через несколько лет решали вопрос с вакцинами: была проблема с некоторыми вакцинами в детской поликлинике. Программой реновации я занимался, когда еще это не было модно. Я добивался расселения ветхих пятиэтажек: у нас самые ветхие пятиэтажки в Москве без балкона с сидячими ванными десять домов прямо у метро "Каховская". Соответственно, проводили митинги, собирали подписи, лично я Хуснуллину передавал обращение. Мне тогда "единороссы" говорили, что "ты занимаешься бесполезным делом. Никто их никогда сносить не будет". А потом Собянин начал реновацию, и теперь они все с пеной у рта за реновацию, за снос ветхого жилья. И сейчас в этом квартале, наконец-то, начали строить дом под переселение жителей этих пятиэтажек. Правда, там медленно идет строительство, но, тем не менее. Этим же домам изначально изменили серию, чтобы не сносить. По документам это были дома, в которых стены были толще в полтора раза; по документам у них были балконы, а по факту не было; по документам у них не был сидячих ванн. Когда ко мне обратились жители, ситуация была безнадежной. Мы ее совместными усилиями с людьми выправили. Потом мы отменили четыре точечных застройки, про что я говорил. При Лужкове была политика, когда у вас есть какой-нибудь скверик, а вам говорят: "Давайте мы построим двухэтажный коммерческий центр". Мы такую стройку отменили. Рядом с этим сквером продуктовый магазин (в детстве он "стекляшка" назывался), говорят: "Давайте мы его снесем, а к жилому дому четырехэтажный торговый центр". Вот мы четыре таких вредных проекта отменили. Более того, мы жителям соседних районов помогаем бороться с точечной застройкой: у нас есть успешный опыт. По таким локальным историям... Где-то благоустройства добились, где-то освещение... Кстати, у спецприемника номер 1, где сейчас Галямина сидит, там такой был довольно заброшенный сквер. Соответственно, одно из первых достижений - я добился там благоустройства, что там провели освещение. Там сейчас в разы больше гуляет больше людей, чем он был запущенный.
Леонид Велехов: Бедной Юле, боюсь, не большая от этого радость.
Константин Янкаускас: Она выйдет на свободу, а потом как-нибудь приедет в гости, прогуляется и оценит. Юля, кстати, тем же самым занимается.
Леонид Велехов: Я знаю.
Константин Янкаускас: Поэтому муниципальные депутаты полезны именно этим: они делают среду в районе комфортной для жизни.
Леонид Велехов: Замечательно! А что это была за история (я ничего о ней не знаю) с начальником ДЕЗ "Ясенево", у которого вы то ли яхту обнаружили? Еще, по-моему, до того как Навальный стал заниматься такими разоблачениями.
Константин Янкаускас: Да, это в 2009 году было. Тогда еще "Жилищников" не было, а крупные управляющие компании назывались ДЕЗами. И был директор ДЕЗа, если не путают - его зовут Александр Корнеев, причем, обнаружил это не я, а обнаружили местные ясеневские активисты, что он сфотографировался на фоне собственной яхты.
Леонид Велехов: Неплохо!
Константин Янкаускас: То есть он Александр Корнеев и у него яхта "Ока" называлась.
Леонид Велехов: Неплохо для начальника ДЕЗа.
Константин Янкаускас: Да, (смех в студии), разумеется! И, соответственно, опубликовали на районном сайте, который читают жители района, но он в целом неизвестный. И после этого он стал угрожать редактору этого сайта, женщине, после чего я эту информацию описал сам довольно ярка. Даже НТВэшники умудрились снять про это сюжет! Пошло массовое распространение в СМИ. И, я так понимаю, что человека вызвали в префектуру и заставили написать заявление по собственному желанию: он был уволен за это. Вопрос в том, что если действительно его яхта и она на нетрудовые доходы куплена и так далее, здесь вопрос уже...
Леонид Велехов: Увольнения маловато.
Константин Янкаускас: Я полностью согласен с этим! У нас такая же была история в Зюзино. В прошлом году мы обнаружили, что директор "Жилищника" списывает 16 миллионов рублей на обслуживание лифтов и мусоропроводов в пятиэтажках, то есть там, где их нет.
Леонид Велехов: Отлично!
Константин Янкаускас: То есть ни лифта, ни мусоропровода нет, но 16 миллионов рублей в год с района собирается. Мы написали в прокуратуру, прокуратура провела проверка. Директор "Жилищника" уволилась тут же, хотя я считаю, что должно было быть какое-то уголовное дело за мошенничество.
Леонид Велехов: Замечательные истории. Это чуть ли не до знаменитых расследований Навального возникло. Раз фамилия Навальный прозвучала, то не могу вас не спросить о нем. Вы ведь с ним близко сотрудничаете тоже достаточное количество лет, хотя вы никогда не были сотрудником ФБК, все это время занимались самостоятельной публичной деятельностью. Как ваш союз сложился и продолжается?
Константин Янкаускас: Мы с Алексеем впервые совместно работали в 2013 году, когда он выдвигался в мэры. Его отличительная черта, что он поддерживает и взаимодействует с людьми, которые чего-то добивается. Такой у него меритократический подход - поддерживать лучшее, перспективное. Соответственно, ему нужно было преодолевать муниципальный фильтр: он просто мне набрал и говорит: "Костя, привет! Это Навальный. Мне нужно собрать муниципальный фильтр муниципальных депутатов. Ты поможешь?" Я говорю: "Конечно, помогу". У нас команда муниципальных независимых депутатов. Мы вошли в штаб Навального по преодолению муниципального фильтра. Соответственно, мы работали с коллегами-депутатами, общались, убеждали их подписаться за Алексея. У самого Алексея был план - он сделал в общей сложности больше 600 звонков, то есть из полутора тысяч муниципальных депутатов он сам лично поговорил с 600, то есть больше чем с третью. И благодаря этой совместной работе, из 110 подписей, если не ошибаюсь, мы собрали 84, то есть в 84 районах мы убедили людей подписаться за Навального. А в оставшихся районах люди по телефону, "единороссы", Алексею говорили: "Алексей, мы бы подписались за тебя, но нам Ракова (заместитель Собянина - К. Я.) запрещает подписываться". А потом в какой-то момент принимается концепция, что давайте Навального пустим на выборы, и ровно те же самые люди, которые говорили, что "мы за вас, но не можем, нас с работы уволят", этим же людям дают команду - идите, подписывайтесь за Навального. Вот эти недостающие 25 подписей были добыты, но большую часть подписей штаб собрал сам и лично Навальный. А после того как Навального зарегистрировали, мы вели кампанию в его поддержку на территории района Зюзино, в том числе, благодаря наблюдению, добились того, что у нас в районе Собянин получил меньше 50 процентов, а Алексей получил выше, чем в среднем по городу. Притом, что Зюзино - это не самый оппозиционный район: он всегда голосовал в среднем по городу. На следующий год Алексей поддерживал мою кандидатуру на выборах в Мосгордуму, и это закончилось преследованием...
Леонид Велехов: Очередным.
Константин Янкаускас: Год я просидел под домашним арестом. А далее, когда была президентская кампания Алексея, мы ходили с женой, с ребятами ставили подписи в его штабе, что мы готовы за него подписаться в президенты. Потом были муниципальные выборы - он меня поддерживал. У нас идет совершенно проектное взаимодействие. Алексей с его медийной поддержкой помогает нам всегда, информацию распространяет, например, о сборе средств на газету или еще что-то. С другой стороны, я все расследования ФБК всегда публикую у себя в соцсетях. Почему? Потому что я знаю, что меня читают люди, может быть, не очень политизированные, мои избиратели, которым я помог по конкретной их проблеме. И, может быть, тот же ФБК до них все-таки еще пока не дотянулся. Я считаю важным этим людям показать, что происходит в стране. То есть это такое взаимодействие, которое друг друга усиливает. Я этому очень рад.
Леонид Велехов: Мы знаем, что и противники Алексея, и ревнивцы по отношению к его популярности и заслугам люди, и из либеральных кругов упрекают его в авторитаризме, в вождизме. Вы согласитесь с этим или нет?
Константин Янкаускас: Я с этим не соглашусь, поскольку как-то забывается, что в 2007 году Навального исключили из "Яблока". В общем-то, у него не было какой-то своей партии, не было какого-то движения своего. Он с 2007 году очень много и трудолюбиво работал, чтобы у него появилась та репутация, которой он обладает, чтобы у него появились сторонники. Он очень много ввел инноваций в политику, в оппозиционную политику, в принципе, в политику в плане работы со сторонниками, в плане построения успешных и эффективных политических структур, в плане фандрайзинга, например, которым все занимаются, а я помню оппозицию, в которой еще не было Навального, насколько все было сложно и архаично. Я был в одном движении с Навальным, с Каспаровым и так далее. Я не считаю, что Навальный авторитарнее, чем эти люди. У нас, может быть, проблема в том, что у нас в России, во-первых, не сложилась партийная система, во-вторых, нет партий именно идеологических. Эти партии, которые существуют, может быть, за исключением Либертарианской партии и КПРФ, которые строятся вокруг конкретных людей... Естественно, если тебе этот человек не нравится, ты к нему в партию не пойдешь, ты пойдешь в другую. Люди, которые обвиняют его в авторитаризме, например, из партии "Яблоко" (я не хочу их обижать), просто в партии "Яблоко" один и тот же человек руководит с 1993 года, то есть 26 лет, формально или неформально. Это просто естественное состояние нашего общества, нашей политической системы. Когда-нибудь мы придем к тому, что у нас будут партии идеологические, что у нас будет ротация, когда, например, лидер партии проигрывает выборы, он уходит в отставку, как в Европе. Но пока, к сожалению, у нас свободных выборов нет, поэтому, мне кажется, странно Алексея обвинять в авторитаризме. Когда мне нужна была какая-то поддержка (я не сотрудник ФБК, я не член партии "Прекрасная Россия будущего", "Народный альянс", как она до этого называлась), он мне никогда не отказывал. Допустим, через меня обращались какие-то муниципальные депутаты: "Расскажи, дай ссылку на то, что происходит у нас в районе", - никогда не отказывал. Я такого не заметил. Особенно мне странно, когда с Путиным его сравнивают, который командовал, чтобы травить газом заложником в "Норд-Осте" и стрелять из гранатометов по школе, где дети. Когда говорят, что Навальный - второй Путин... Навальный никого не убивал, не травил в прямом смысле. Поэтому крайне странное и нелогичное обвинение.
Леонид Велехов: Абсолютно с вами согласен, но это моя личная оценочная точка зрения.
А теперь хочу расспросить о вашей дополитической или параллельно политической биографии. Я знаю, что у вас хорошее образование - Философский факультет МГУ. Вы работаете в Институте проблем рынка Академии наук. А как можно удержать таких два арбуза в одной руке - и заниматься научной деятельностью, и так активно заниматься политикой на местах, городской политикой? Или все-таки уже наука по боку немного?
Константин Янкаускас: Второй арбуз немножко падает. (Смех в студии). Тяжело держать второй арбуз, честно говоря. Конечно, тяжело все успевать. До сих пор, к сожалению, никак не закончу кандидатскую диссертацию, потому что общественная деятельность объективно отбирает очень много времени. Тем не менее, я очень рад, что я отучился... Я учился на отделении "Политологии" Философского факультета, сейчас это уже отдельный Факультет политических наук. У меня была специализация - экономическая политика, то есть я получил фактически базовое политологическое и базовое экономическое образование. Я очень рад, что я сумел отучиться: некоторые надо было посещать лекции, которые я прогуливал - было бы еще лучше. То, что я работаю в Академии наук, во-первых, это возможность пообщаться с учеными мирового значения. Например, первый директор нашего института, основатель Николай Яковлевич Петраков, работал помощником у Горбачева.
Леонид Велехов: Конечно!
Константин Янкаускас: И самое главное, что в Академии наук сохранились демократические традиции, дух свободы. Например, Николай Яковлевич, покойный, не раз говорил: "А я хочу, чтобы на федеральном канале в прямом эфире посадили Путина, Зюганова, Немцова и Навального и рассказывали о своей экономической программе. И мы бы тогда сделали выбор - кого из них поддержать и куда двигаться". И он всегда при этом говорил, что "я не понимаю, почему все молчат, потому что сейчас не 1937 год! Сейчас же тебя не расстреляют за то, что ты скажешь". Вот это сочетание, что ты работаешь с выдающимися людьми и при этом в традициях Академии наук, которая выдвигала Сахарова в народные депутаты, - это, конечно, для меня большая удача. Я этому рад, хотя, может быть, я недостаточно отдаю: надо больше отдавать Академии наук, но сейчас избирательная кампания закончится, у меня будет больше времени.
Леонид Велехов: Задам традиционный в рамках моего цикла разговоров вопрос - а как родители относятся к вашей политической деятельности? Наверное, ведь много доставляет беспокойства?
Константин Янкаускас: Конечно, родители очень переживают, но меня родители полностью поддерживают. Мама у меня ходит на все митинги. И даже 3 августа, когда еще жестче задерживали, оказывается, она ходила. Я сидел в спецприемнике, а она потом уже на суде рассказала, что ходила 3 августа, чуть под замес не попала, но друзья мои как-то ее увидели, вывели. Мама поддерживает, папа поддерживает.
Леонид Велехов: Вы единственный сын?
Константин Янкаускас: Нет, у меня еще есть брат, который меня на год с небольшим младше: сейчас он работает не в России. Он до последнего времени тоже ходил на акции. Он работал наблюдателем на выборах. У нас обычная совершенно семья, но у нас с детства было принято, что мы свободно говорим на все темы. Никогда мне такого не говорилось, что "ты там что-то не говори, не занимайся этим, лучше займись чем-то другим". Родители очень за меня переживают, но никогда никакого ограничения не было. Даже когда я был студентом, ходил на "Марш несогласных", где тоже довольно жестко людей месили дубинками и так далее, даже когда жил вместе с родителями, никогда меня не пытались переубедить. Я за это очень благодарен. Конечно, больше всего переживаешь за близких. Вчера я общался с родителями Ильи Яшина. Я говорю: "Вы не волнуйтесь. Он сидит в спецприемнике спокойно, но мы все за вас переживаем". Поэтому, конечно, ты переживаешь, что за тебя переживают родители. У моих родителей дважды были обыски.
Леонид Велехов: Вы и по этой части рекордсмен - и у родителей были обыски, и у бабушки был обыск.
Константин Янкаускас: У бабушки был обыск, причем, не пускали адвоката к бабушке 20 минут, то есть она была наедине с восемью следователями.
Леонид Велехов: Это этим летом?
Константин Янкаускас: Это было накануне 27 июля - 26 июля. А пять лет назад были обыски у моих родителей и у родителей моей жены, у тестя с тещей. Тесть с тещей люди уже в возрасте и мои родители - люди в возрасте, но... Мне очень повезло и с моими родителями, с тестем с тещей. Мы все одной крови.
Леонид Велехов: Тщательно выбирали!
Константин Янкаускас: Я думаю, что браки заключаются на небесах.
Леонид Велехов: Значит, на небесах тщательно выбирали. (Смех в студии).
Константин Янкаускас: Да! На самом деле, это тебе тоже придает силы.
Леонид Велехов: Конечно!
Константин Янкаускас: Когда тебя поддерживают, ты понимаешь, что ты действуешь правильно, у тебя есть тыл.
Леонид Велехов: Я больше скажу: наверное, ничто не может столько придать сил, сколько это обстоятельство.
Константин Янкаускас: Конечно. Поэтому я очень благодарен моим родителям. Папа у меня в годы Советской власти тоже был немножко пострадавшим.
Леонид Велехов: Я хотел у вас спросить про вашу литовскую фамилию.
Константин Янкаускас: Папа приехал из Литвы в 1961 году и поступил в Бауманский институт, окончил его и остался работать в России. Он работал и в Академии наук, и просто в научно-исследовательских институтах. Он сам родился в Литве в селе и ходил в церковь, был очень религиозный. И, как он мне рассказывал, что в годы Советской власти ходило очень мало людей: 10 человек пришло на службу, а 11-й - сотрудник КГБ стоит в конце зала и переписывает. На следующий день приходит донос по месту работы и "меня начинают обсуждать, что я позору образ советского ученого, что я хожу в церковь". Его несколько раз увольняли с работы за то, что он ходил в церковь.
Леонид Велехов: Литовцы - они упрямые!
Константин Янкаускас: Да, и мне это упрямство досталось. Когда мне папа это рассказывал, у меня тоже, видимо, это откладывалось, что надо стоять на своем, надо отстаивать свою позицию. Потому что часто после 91-го года все уверовали, особенно, сотрудники КГБ, (смех в студии), особенно, партийная номенклатура.
Леонид Велехов: Да, уж!
Константин Янкаускас: Сейчас все рассказывают, "как мы тайно крестили" и так далее, а, действительно, в годы Советской власти верующих людей гнобили.
Леонид Велехов: Конечно, конечно.
Константин Янкаускас: Поэтому папины рассказы… Хотя, мне кажется, он за это переживает, что он так меня настроил. Эти рассказы вбили в меня мысль, что надо стоять на своей позиции, отстаивать свою точку зрения и свой образ мыслей, образ действий вне зависимости оттого, сколько вас тысяча, пять человек, десять.
Леонид Велехов: Важная часть нашего разговора, потому что стали ясны истоки вашего и нонконформизма, и оппозиционности, и просто того, что вы человек, который живет собственной головой и собственным сердцем. И это дорогого стоит!
Существует такое мнение, что события этого лета знаменуют собой некий поворот, некоторые считают, что некий революционный поворот и в настроениях людей, и еще больше они обострили кризис в отношениях власти. На ваш взгляд, не слишком ли переоценивается значение этих событий, этих выборов и последовавших за ними акций? Или действительно что-то такое в воздухе совершенно новое стало сгущаться?
Константин Янкаускас: Я слежу за публикациями независимых политологов. Они все-таки фиксировали некий тренд. Первый – на снижение доверия к власти после того, особенно, как был переназначен Медведев как премьер-министр после путинских выборов и после пенсионной реформы, то есть этот тренд ускорился. Второй тренд, который идет вместе с ним, - это запрос на перемены. У людей сейчас уже запрос не на стабильность, а на перемены. Мне кажется, эти события – это выплеск этого тренда наружу. Я бы не сказал, что это произошел переворот, то есть общественные настроения меняются постепенно, но это произошла демонстрация тех настроений. Это, конечно, важно –показало, сколько людей готовы, несмотря на угрозы, быть избитыми, арестованными, посаженными в тюрьму, сколько готовы выходить за постматериальные ценности, то есть не связанные с каким-то личным благосостоянием. Мне кажется, это очень сильный запрос на какую-то справедливость – на справедливую судебную систему, на нормальные правоохранительные органы. Это все выплеснулось наружу. Плюс, что важно – нам была показана технология удержания власти. В принципе, что меня радует, что я не увидел какой-то инновации, то есть это стандартный набор – избить, лидеров изолировать, точечно репрессировать простых участников митинга и заявить, что иностранное вмешательство в дела страны. Не было показано какой-то инновационной технологии, чтобы этот протест остановить, сбить, то есть все инструменты устаревшие. Если десять лет назад сказки про печеньки Госдепа еще работали, то сейчас это не работает. За меня избиратель подписывается, его подпись ставится недействительной, а тут ему какая-то комиссия Совета Федерации говорит, что "нет, вам-то Госдеп заплатил, чтобы вы вышли на эти протесты". И "сарафанное радио" это все перебивает. Когда пять тысяч избирателей за вас подписались в районе, в округе, где 150 тысяч избирателей, так, по меньшей мере, 15-20 тысяч просто "сарафанным радио" узнает об этом безобразии. По социологическим опросам, "сарафанное радио" – это один из мощнейших инструментов коммуникации! Люди зачастую больше доверяют своим друзьям-соседям то, что они рассказывают, чем какому-нибудь Соловьеву, Киселеву и еще где-то. Поэтому здесь еще показатель того, что власть абсолютно деградировала. Даже удерживая саму себя, обороняясь, все равно уже используются устаревшие тактики, которые не работают.
Леонид Велехов: Причем, самое парадоксальное, мне кажется, что роль этого "сарафанного радио" усилилась именно в эпоху Интернета, технологий, мобильной телефонной связи. Именно "сарафанное радио" получило новые возможности для своего распространения: люди гораздо чаще стали говорить по телефону, переписываться в соцсетях.
Константин Янкаускас: Конечно. Допустим, когда перед арестом тебя везут в поликлинику – дать справку, что ты можешь административный арест отбывать, то нет противопоказаний по здоровью, один из врачей, как говорится, наш человек. Мы с ним перекинулись фразами, пока он писал справку. Он говорит: "А по телевизору-то митинги не показывают". Я говорю: "Не надо смотреть телевизор". Он говорит: "Ну, да, я YouTube смотрю". (Смех в студии). Раньше такого представить нельзя было, а сейчас информационная среда менее однородная: есть Интернет, есть YouTube, который фактически сейчас заменяет для многих телевизор. Конечно, сложно власть удержать… Мне кажется, это невозможная задача. Если мы не хотим каким-то потрясений для страны, здесь, мне кажется, встал бы вопрос о транзите власти, о кооптации, как это называется, такой внесистемной оппозиции, то есть постепенной кооптации ее внутрь системы, чтобы это был плавный переход. Надежда, видимо, как в Украине, что Янукович, Пшенка и верхние руководители успели улететь в Россию, но нижние-то потом присели в тюрьму. Некоторые даже самоубийством покончили.
Леонид Велехов: Да, Януковичу и Пшенке не позавидуешь. Что это за жизнь такая?!
Константин Янкаускас: Ну, что, они живут, они на свободе. Я думаю, часть награбленного смогли вывезти.
Леонид Велехов: Живут, я думаю, в условиях, приближенных к тому самому домашнему аресту, который вам хорошо знаком. (Смех в студии). Я совершенно не склонен им завидовать.
Говоря о реакции власти, естественно, мы не можем залезть этим людям в голову, но, тем не менее, такая неадекватная, лишенная, как вы выразились, каких-то инноваций и, вообще, какого-то пересмотра собственной прежней политики реакция, свидетельствует о чем? О том, что власть в каком-то замешательстве, или о том, что, в общем, она уже оправилась, пришла в себя от этих акций и спокойно себе занялась укладкой плитки и мороженое кушает?
Константин Янкаускас: Мне кажется, в первую очередь, свидетельствует об искаженном восприятии реальности. Нет понимания того, что происходит, что является причиной этих общественных процессов, вообще, что это за процессы, почему происходят эти митинги. Мне кажется, по-моему, это тоже классическая в политологии ловушка, когда пропаганда создает искусную реальность для тех, кто эту пропаганду организует. Когда я сидел под домашним арестом, читал книжку диссидента Александра Подрабинека, он там как это описывал, что Андропов писал совершено секретно для членов Политбюро записки про акцию, в которой он участвовал, что вот на деньги мировых империалистов, сионистов антисоветские элементы там-то провели акцию. Для себя для внутреннего пользования использовались пропагандистские штампы и клише. То же самое, мне кажется, и сейчас происходит. Нет понимания, что в чем причина? Как я постоянно говорил полицейским и судьям: "Я понимаю, вы бы меня арестовали, и люди стали лучше жить! Тогда был бы смысл. А то, что вы меня арестовываете, и ничего больше не происходит, так еще больше людей выходит на улицы!" От этого непонимания идут все остальные проблемы. На самом деле, я знаю, что на разных уровнях власти есть люди, которые более-менее все-таки еще не потеряли эту степень адекватности, но чем выше к руководству, тем их меньше. И вот эти, скажем так, исполнители среднего уровня просто пытаются сейчас поменьше замазываться, чтобы потом когда ситуация поменяется…
Леонид Велехов: Смотрят в будущее.
Константин Янкаускас: Ну, естественно, да. Они это понимают. А на самом верху, мне кажется, Путин живет в картине мира, где он считает, что за него 78 процентов проголосовало, что он всеми одобряемый президент, что все эти протесты, которые происходят, – это иностранное вмешательство, электоральный цикл, как он говорит. Мне кажется, он в это абсолютно верит. Плюс ему совершенно неинтересна внутренняя политика. Мне кажется, ему интересна вот эта Великая шахматная доска, про которую писал Бжезинский. Ему, мне кажется, за ней интересно играть, а внутри…
Леонид Велехов: Раз уж мы затронули тему про Великую шахматную доску, смотрите, как цивилизованный мир, может быть, как кажется, я надеюсь, что это кажется, по отношению к Путину сдает свои позиции, ищет общий язык Макрон. О Трампе я не говорю – это отдельный случай. Хотя нашей пропагандой это преувеличено, но, тем не менее, возникает разговор о возвращении в "восьмерку" и так далее. Это как-то так не очень хороший симптом.
Константин Янкаускас: У Булгакова, которого мы вспоминали, у него в "Белой гвардии", по-моему, был момент, что на печке с изразцами было написано "Союзники сволочи". (Смех в студии). А если серьезно, то меня это не очень интересует. Мне кажется, если иметь в виду оппозицию независимых политиков, наша задача – апеллировать к общественному мнению внутри страны, убеждать людей в нашей правоте и подсказывать им, показывать какой правильный путь дальнейшего развития страны. В этом смысле за нас никто эту задачу не сделает никогда.
Леонид Велехов: Европа нам не поможет в этом.
Константин Янкаускас: Заграница не может, конечно. У заграницы есть все возможности помочь. В каком смысле? Что все "грязные" деньги, которые преступно выводятся из России, было много журналистских расследований на тему ландроматов, как эти деньги выводятся из страны – пожалуйста! Вам уже все журналисты Международного консорциума журналистских расследователей все показали, как сделать! Пожалуйста, привлекайте этих людей к ответственности, конфискуйте имущество. Если они это не делают, то мне, честно говоря, даже время не хочется тратить на то, что Путин с Макроном договорился. Если мы людей внутри страны не убедим то, что нужны перемены, нужна демократизация, нужны работающие независимые суды, нужны деполитизированные правоохранительные органы и так далее, все остальное просто не имеет смысла.
Леонид Велехов: Согласен.
Константин Янкаускас: В газетах в спецприемнике пропускал этот раздел – международная политика. (Смех в студии). Интересно, что в Украине происходит сейчас – вот это интересно! А все остальное…
Леонид Велехов: Тогда о внутренних вещах. У меня эта картинка не выходит из головы и страшно меня заботит и беспокоит. Вот эта часто повторяемая картинка на этих акциях, когда одного человека задерживают, причем, задерживают бесчеловечным, варварским способом, скручивают, и 20 человек снимают это на мобильные телефоны. Нет ли тут опасения в том, что для этих 20-ти, для большого процента, пришедшего на эти акции, эти политические акции – разновидность хеппенинга. Не свидетельство ли это большой деградации нашего общества?
Константин Янкаускас: Сложно назвать это хеппенингом. Потом любого из этих 20-ти тоже могут скрутить.
Леонид Велехов: Но они, видимо, считают, что это их не коснется. Просто эта картинка для меня она не менее неприятна, чем картинка того, как полицейские скручивают невинных людей.
Константин Янкаускас: Просто фундаментальная проблема этого в том, что после 6 мая 2012 года у нас проснулась спящая до этого статья Уголовного кодекса номер 318 о применении насилия в отношении сотрудника власти. До событий на Болотной площади она не использовалась в политических делах. Я, например, ходил на митинги "За свободу собраний" на Триумфальную площадь. Там как раз, когда кого-то одно задерживали, люди сцеплялись, отбивали, и я кого-то вытаскивал, и меня пытались вытащить. Сотрудники полиции и крестик с меня один раз сорвали, то есть там такое было – кто кого перетянет в момент задержания. После 2012 года любое прикосновение к сотруднику полиции может быть расценено даже не как харасмент, а просто как уголовное дело со сроком заключения до 10 лет! Был пример, когда Константин Салтыков пытался не дать задержать Навального в январе 2018 года, соответственно, человек потом 10 месяцев провел в СИЗО. Его просто приговорили к отсиженному уже сроку, поэтому он вышел на свободу.В этом большая опасность. На самом деле, я часто говорю, что не надо рисковать, меня не надо отбивать, например, - задержат, оштрафуют или отправят в спецприемник, но не надо получать уголовное дело. Мне кажется, именно в этом проблема, что появилась эта статья. И люди, которые пытаются помочь товарищам, на самом деле, рискуют. Это очень храбрые люди. Может быть, поэтому все стоят, снимают и так далее. Я к этому совершенно спокойно отношусь.
Леонид Велехов: Вот какое объяснение, какой вы добрый человек.
Константин Янкаускас: Ну, статья была, но она не применялась просто. А после "болотного" дела она впервые была развернута. Полихович, с которым мы сидели, он же тоже был обвиняемый по 318-й. У нас же омоновцы, как балерины… За что сейчас судят? Что кинул бумажный стаканчик, попытался маску приподнять, которая закрывает лицо… Ну, это же… Или по "болотному" делу какой был ущерб? Покраснение было где-то там на попе или на бедре оттого, что его кто-то схватил. И человеку за это дали реальный тюремный срок. В общем, здесь, мне кажется, объяснение именно в этом. Пока эта статья либо не будет изменена, либо пока у нас не появятся суды, которые будут квалифицировать правильно, и такие дела будут разваливаться, довольно опасно вступать в силовое… даже не в силовое, а просто в какое-то мирное, скажем, потолкаться с полицией, попытаться выхватить задержанного. Это реально грозит уголовным делом.
Леонид Велехов: Я вас понял.Мне к этим последним передачам с молодыми оппозиционерами в комментариях недавно написали, кажется, это было в комментарии к программе с Сашей Соловьевым, что "ребята замечательные, ребята – гордость нашей страны. Но отрицательная селекция зашла так далеко, что все их усилия и весь их героизм все равно пойдут прахом". Опровергнете это?
Константин Янкаускас: Как говорит Сартр, как писал, есть ситуация экзистенциального выбора. Ты можешь говорить сколько угодно, как ты поступишь, но ты окажешься в ситуации экзистенциального выборы, и ты не знаешь, как ты поступишь. Только когда ты его сделаешь, тогда ты и поймешь, как ты поступил. Поэтому мы не знаем, как пойдет история, как мы поступим на каком-то этапе, чем она закончится. Единственное, что я наблюдаю, например, как районный депутат, который общается с чиновниками, с бюджетниками разного уровня, нет 100 процентов воров среди наших чиновников, кто работает в МЧС, школах, больницах и так далее. Как правило, 85 процентов сотрудников управ, префектур и так далее – это нормальные люди, которые пытаются делать свою работу хорошо. 15 процентов и подавляющее большинство руководителей, как правило, коррумпированы, как правило, их деятельность направлена на извлечение какой-то личной выгоды. И проблема в этих 15 процентах. Я уверен, что если ситуация в стране поменяется с помощью люстрации или еще, верхний слой будет полностью срезан без исключения, систему будет работать нормально. Не произойдет какого-то краха, что улицы не будут убираться, утонут в каких-то фекалиях – нет! Эти нормальные, порядочные люди, которые работают, выйдут на работу. И, может быть, к ним руководство будет лучше относиться, чем сейчас. Но наша задача – демонтировать верхушку. Потому что если президент позволяет себе иметь друга виолончелиста с 2 миллиардами в оффшорах, на него смотрят мэры – а почему мэру нельзя?! Если мэру можно, то почему префекту нельзя?!
Леонид Велехов: Рыба тухнет с головы.
Константин Янкаускас: Абсолютно верно! А на все это смотрит какой-нибудь рядовой участковый, у которого зарплата 40 тысяч рублей, он сидит до ночи, а потом еще ночью ему привозят Янкаускаса и говорят: "Составляй на него протокол и подставляйся потом". Это же его фамилия будет в протоколе, а не начальника полиции, не оперативника Центра "Э", а этого участкового. Я считаю, что нужно делать то, что мы можем делать. Я пока полезен здесь. Я чувствую в себе силы. Возможно, в какой-то момент я опущу руки и скажу: "Я сделал все, что смог". Я думаю, что в этот момент придут молодые ребята, которые ходят вместе на митинг, они займут мое место и продолжат.
Леонид Велехов: Замечательно! Спасибо вам за ваш оптимизм, за вашу веру в жизнь и веру в людей!
Константин Янкаускас: Спасибо вам за приглашение!
Леонид Велехов: Спасибо!
