76-й Венецианский фестиваль завершился победой одного человека – художественного руководителя Альберто Барберы, когда-то растоптавшего возделываемое его предшественником Марко Мюллером синефильское многообразие. Смотр Барберы – это парад академичного, правильного, "качественного" кино. Не зря прямо перед открытием Мостры в интервью португальской газете он высмеял только что победившего в Локарно Педру Кошту: "Хотелось бы мне посмотреть, в каких странах такое кино выйдет в прокат и сколько соберет зрителей". В подобной системе координат "Золотой лев" "Джокеру" Тодда Филлипса, выходящему через три недели на киноэкраны всего мира и потенциальному лауреату "Оскаров", – триумф Барберы.

Назвать "Джокер" плохим фильмом нет оснований, но и единодушное признание его шедевром вызывает недоумение. Перед просмотром пришла в голову шутка: в юности главного противника Бэтмена страшно обижали, он обозлился и стал суперзлодеем. Кино оказалось об этом. Что касается стиля, то это, в сущности, ремейк "Короля комедии" Мартина Скорсезе с обильными цитатами из "Таксиста" и "Человека на Луне" Милоша Формана. Иными словами, тщательно упакованная классика в пересказе для подростков. Хоакин Феникс – актёр без преувеличения великий, но в "Джокере" нет ничего, чего бы мы не видели в его исполнении прежде. Наконец, "горячая политическая повестка" – усталость масс от сытой политической элиты, озлобленность – можно интерпретировать как отсылку к феномену Трампа или к "желтым жилетам", но вообще-то она решена просто как шарж.

"К звездам" Джеймса Грэя – научно-фантастический фильм с Брэдом Питтом в главной роли – тоже вскоре выйдет в прокат. Грэй – один из лучших современных американских режиссеров, но, в сущности, он исследователь только одной темы, препарируемой в разных жанрах: предопределенность наследования и расплаты за долги семьи. "К звездам" – его "Отец и сын", где стомиллионный бюджет потрачен на детальное изображение путешествия бесчувственного героя к Плутону. В окрестностях этой планеты обосновался его отец, три десятилетия безуспешно ищущий внеземные цивилизации. Вариация на тему "Сердца тьмы" Джозефа Конрада, этот красивый и сентиментальный фильм неизбежно разочаровывает. Стоило ли столько лет работать над дорогостоящей фантастикой, чтобы демонстративно взяться за сценарий, пригодный для когда-то выходивших напрямую на видеокассетах жанровых картин? Конечно, уж лучше "К звездам", чем "Джокер", но с таким кино новых поклонников Грэю, увы, не найти.

Вообще переработка, утилизация хорошо знакомых тем и мотивов – главное, что объединяло фильмы фестиваля в этом году. Одной из лучших картин конкурса была "Брачная история" Ноа Баумбаха, но лишь оттого, что в семидесятые такой уровень мастерства в американском кино был профессиональной нормой, а сегодня он на вес золота. Тщательно прописанный сценарий, любовь режиссёра к своим потрясающим актёрам и продуманная операторская работа (увы, мало кто сможет её оценить, поскольку фильм принадлежит Netflix, то есть его будут смотреть на смартфонах). Адам Драйвер – успешный авангардный театральный режиссер и прекрасный отец, Скарлетт Йохансон – главная актриса его труппы, они – счастливая нью-йоркская пара. Но героиня решит, что всю жизнь мечтала жить в Калифорнии, сниматься во второсортном фантастическом сериале, и превратит их жизнь в кромешный ад.

Или "Мартин Иден" Пьетро Марчелло, имевший все шансы получить "Золотого льва". Поэтическая экранизация романа Джека Лондона, переносящая действие в Неаполь условного двадцатого века и вплетающая редкую кинохронику в ткань повествования, отсылает к Маяковскому и Гончарову и озвучена, в частности, музыкой Олега Каравайчука. Вроде бы единственный по-настоящему синефильский фильм конкурса, но разве можно им всерьёз увлечься, если он просто затерялся бы среди множества подобных картин итальянского кино семидесятых?

Наверное, самое смелое и справедливое решение жюри под руководством Лукресии Мартель – Гран-при Роману Поланскому за "Я обвиняю" о деле Дрейфуса. Эмоциональный и динамичный фильм изображает Дрейфуса человеком малоприятным и надоедливым, но в том-то и суть: его характер не может быть причиной для противозаконного приговора. Я ждал от 86-летнего Поланского большего риска и безумия, для меня это тоже кино академичное, но всё равно замечательное, а его награждение в нынешнем общественном климате – и вовсе отважный жест. Что касается премии за лучшую режиссуру Рою Андерссону, то сказать что-либо о его новом фильме "О бесконечности" непросто. Если вы видели любой из его фильмов, снятых за последние годы, то можно сказать, что и "О бесконечности" вы уже посмотрели. Запоминается только выдающийся свет, заливающий кадр. Привычный для режиссера утомительный набор анекдотов скрепляется каким-никаким, но сквозным сюжетом о священнике, потерявшем веру в Бога.

Единственным неповествовательным, условно экспериментальным фильмом конкурса оказалась "Эма" Пабло Ларраина – не то стихотворение, не то видеоклип на музыку Николаса Джаара о материнстве, возможности полиаморной семьи, хореографии и пиромании. Ларраин – талантливый режиссёр, и к этому фильму хочется возвращаться; эксперименты в этом году в Венеции были редкостью, но есть что-то раздражающее в том, что все формальные находки исчерпываются уже на десятой минуте двухчасового фильма, который сам Ларраин называет "медитацией о человеческом теле, танце и материнстве".

Единственный позор ровного конкурса – три часа зверств в фильме Вацлава Мархула "Раскрашенная птица", экранизации романа Ежи Косински о мытарствах мальчика во время Второй мировой войны. Усердное реалистическое воссоздание сцен насилия ради "гуманистического высказывания" может вызвать только усмешку. Об этом ещё несколько десятилетий назад говорили теоретики кинематографа, обсуждавшие натурализм в изображении Холокоста. "Раскрашенная птица" – образцовый torture porn. Повторение "Иди и смотри" невозможно и не нужно сегодня.

Венецианский фестиваль – возможность увидеть новые фильмы по-своему прекрасных, но "маленьких" или "скромных" итальянских режиссеров. Порочность системы заключается в том, что конкурс собран из больших имен и сюжетов, и потому ищущие сильных впечатлений критики моментально втаптывают в землю, например, новый фильм Марио Мартоне "Мэр Района Санита". Мартоне – хроникер Неаполя, сделавший судьбу этого города своей постоянной темой. Новый фильм – киноверсия его спектакля по пьесе главного неаполитанского драматурга и режиссера Эдуардо де Филиппо о полукриминальном "смотрящем", к которому приходят за разрешением конфликтов обитатели находящегося под его руководством района.

Последним фильмом конкурса стала "Мафия уже не та, что прежде" одного из лучших итальянских режиссеров Франко Мареско. Изобретатель "циничного телевидения", Мареско с начала 90-х пишет кинематографическую летопись Сицилии и, прежде всего, Палермо. "Мафия уже не та, что прежде" – продолжение "Беллусконе, сицилийской истории" о представителях местной разновидности поп-музыки – "неомелодизма". Отправной точкой стало двадцатилетие со дня убийства боровшихся с организованной преступностью судей Фальконе и Борселлино. Мареско показывает незадачливого антрепренера, организовывающего концерт их памяти, но все попадающие в кадр жители Палермо поддерживают мафию, как, собственно, и сам организатор. Зачем ему этот концерт – одному богу известно.

Незнакомые с творчеством Мареско зрители уже успели обвинить его в цинизме и неэтичном обращении со своими героями, но нужно понимать, что протагонист Чичо Мира в какой-то степени стал другом режиссера и появляется в его фильмах уже несколько десятилетий. "Мафия уже не та, что прежде" – самый отчаянный и гневный фильм Мареско. Родившийся в Палермо и проживший здесь больше шестидесяти лет Мареско понимает, что, как бы он ни любил этот город и сколько бы ни посвятил ему фильмов, он так и останется чужаком. Самая эмоциональная сцена: Чичо Мира объясняет ему кодекс сицилийца: "Он не разговаривает. Став свидетелем убийства, на вопрос "кто убил?" ответит коротко: "никто". Этот фильм – ещё одно доказательство поражения Мареско. Нелюдимый, склонный к депрессиям, он не приезжает представлять свои фильмы – как не приехал и за своим заслуженным "Специальным призом жюри".

Пять лучших фильмов Венецианского фестиваля:

"Дневники Анжелы – Мы два режиссера. Глава вторая" (I diari di Angela – Noi due cineasti. Capitolo secondo), Ервант Джаникян (Yervant Gianikian), Анжела Риччи Лукки (Angela Ricci Lucchi), Италия. Вне конкурса

Супруги Ервант Джаникян и Анжела Риччи Лукки снимали вместе с 1975 года. Все их фильмы – тщательная работа с архивной хроникой, фотографиями и письмами, пристальный взгляд на историю несправедливостей и войн двадцатого века, их политический анализ. В начале прошлого года Риччи Лукки скончалась. Никогда не снимавший без нее Джаникян тут же сделал "Дневники Анжелы – мы два режиссёра", проиллюстрировав записи, которые его супруга вела всю жизнь, любительскими съемками из разных поездок (включая путешествие в Советский Союз незадолго до его распада). Отчаянная и печальная история – всегда работавший с архивом режиссёр сделал собственное прошлое, свои переживания и письма ближайшего человека материалом архивного исследования ради того, чтобы вновь прожить свою жизнь в кино и продолжить диалог с Риччи Лукки.

Это был очень эмоциональный фильм, обреченная попытка вернуть утраченное время. Для Джаникяна он стал слишком личным: он часто отменял его показы, не хотел делиться этой историей, разрешал сеансы только в своём присутствии. "Глава вторая" была неизбежной, но режиссёр сделал принципиально другой фильм. Здесь боль уже приглушенная, притупившаяся, ставшая частью повседневности. Он просто собирает архив, каталог, перечень событий из их жизни. Ужины, встречи с режиссерами и теоретиками – от Мекаса до Беллура; воспоминания о войне; монтаж времени – от показов в студенческих аудиториях с 16-мм переносок до престижных ретроспектив в главных музеях мира. Первая часть картины состоит исключительно из фотографий их первой совместной поездки по Америке, сопровождаемых лаконичными заметками Анджелы, страдающей от депрессии. Несомненное сокровище фестиваля, эта картина, как любая подлинная драгоценность, доступна только взгляду пристрастному, знающему, что история кино двадцатого века – неполная без работ Джаникяна и Риччи Лукки.

"Осиная сеть" (Wasp Network), Оливье Ассаяс (Olivier Assayas), Франция – Бразилия – Испания – Бельгия. Основной конкурс

Ассаяс принадлежит к самому интересному типу авторов – тех, кому неинтересно превращаться в памятник самому себе и своему стилю. Его нефранцузские проекты всегда интересны своей непредсказуемостью. В "Осиной сети" auteur растворяется, скромность режиссёра подкупает желание умерить эго ради истории. Экранизация бразильской книги "Последние солдаты холодной войны" Фернандо Мораиса – это подчеркнуто нейтрально снятый, функциональный политический фильм о "майамской пятёрке" агентов Фиделя Кастро, внедрившихся в организации кубинских эмигрантов, которые пытались из США свергнуть режим в Гаване.

Ассаяс не отворачивается от сложности реального мира, в его драматической истории отсутствует деление на черное и белое. Режим Фиделя Кастро – авторитарный, лишивший кубинцев базовых прав человека, но и наложенное на него эмбарго бесчеловечно, не говоря уже о террористических атаках против Гаваны. Действие происходит в Майами – решающем для американских выборов штате, и политические интриги усложняют ситуацию. Все персонажи фильма – двойные агенты, и каждому их решению легко найти оправдание и объяснение. Когда мы думаем, что главный герой – невозвращенец, оправдать его "предательство" несложно. Когда выясняется, что он убежденный сторонник Кастро, то и здесь у него есть понятные резоны. Лучший фильм Ассаяса за многие годы, "Осиная сеть" тематически продолжает его "Карлоса" (здесь играет тот же актёр) и полна неожиданных сцен. Благодаря помощи кубинского правительства, режиссёр получил доступ к недоступным ранее локациям, а главные роли сыграли Гаэль Гарсия Берналь и Пенелопа Крус.

"Зумирики" (Zumiriki), Оскар Алегрия (Oskar Alegria), Испания. "Горизонты"

"Зумирики" – баскское слово, небольшой остров посреди реки. Такой островок и затонул после недавнего возведения дамбы, только кроны деревьев торчат из воды. Рядом обосновался Оскар Алегрия, экспериментальный режиссер и бывший художественный руководитель замечательного фестиваля Punto de Vista. Четыре месяца, четыре камеры, семьдесят книг, практически полное отсутствие людей вокруг, ещё один опыт в духе "Уолдена" и Робинзона Крузо. "Зумирики" словно по ошибке затесался в программу Венеции, такие дневниковые фильмы-эссе, сделанные в одиночку, обычно попадают в Локарно.

Рассказывая историю об экологических переменах и прощании с привычным укладом жизни, Алегрия находит свою обаятельную интонацию, обнаруживает рифмы, останавливает время и путешествует по нему, запечатлевает уходящее и умирающее. Разгадывает тайны, придумывает игры и ритуалы, занимается алхимией. Каждый раз, когда кажется, что дальше будут только монотонность и общие места, он вдруг выбирает новое направление. Например, обращается к кадрам первого в истории баскского фильма: крестьянин везет на тележке корову. К нему не сохранился звук, но Алегрия просит крестьян реконструировать его и заново записать.

Это не только экологический перформанс и очерк об опыте одиночества, но ещё и своего рода детектив. После смерти знакомого режиссеру человека сбежала его гордая и непокорная корова, которая, возможно, прячется теперь в лесах. Алегрия считает, что, найдя её, можно продлить и жизнь ушедшего человека. Он устанавливает скрытые камеры, внимательно изучает, кто приходит к его хижине по ночам. Это и разъяренные отсутствием еды еноты, и охотящаяся на кур лесная кошка, и катающиеся в грязи – словно позирующие – кабаны, но никак не корова. Но понятно, что Алегрия найдёт и корову, и даже необходимую ему голову единорога. Сам он охарактеризовал "Зумирики" так: "Фильм о животных, который рассказывает о смерти деревьев".

"Взрослые в комнате" (Adults in the Room), Коста-Гаврас (Costa-Gavras), Франция – Греция. Вне конкурса

86-летний Коста-Гаврас, получивший в этом году в Венеции приз за вклад в режиссуру, экранизировал автобиографию бывшего министра экономики Греции Яниса Варуфакиса, левого интеллектуала. Шесть месяцев, решивших судьбу страны на многие годы вперед: от победы СИРИЗЫ на выборах до референдума по финансовой политике и последующей отставки Варуфакиса. Когда-то Коста-Гавраса было принято ругать за его левую дидактику, наглядность и пафос. В 2019 году политического уже практически не существует, на фестивалях редко увидишь кино, пытающееся критически анализировать недавнюю историю. Драгоценное исключение, фильм "Взрослые в комнате" доступно и эмоционально рассказывает о том, как Грецию растерзала так называемая "Тройка" – Европейская комиссия, Европейский Центробанк и Международный валютный фонд, чьи действия мало отличаются от внесудебных приговоров НКВД.

Коста-Гаврас утверждает, что не Варуфакис и СИРИЗА – радикалы, а бюрократы из ЕС. Варуфакис говорит о готовности к компромиссам, желании остаться в Евросоюзе, необходимости выплаты долга, но только не ценой гуманитарной катастрофы и обогащения европейских банков и их менеджеров. Радикалы – представители "Тройки", отказывающиеся признать, что предложенные ими меры только увеличивают долг Греции и уничтожают ВВП страны. Установлена диктатура процедур: на всех встречах по обсуждению греческого долга соблюдение заранее написанного регламента важнее разговора по существу. Отчаявшись, Варуфакис обращается к прагматической риторике: он представляет интересы избирателей и обязан хотя бы в минимальной мере соблюдать данные им обещания. На что мгновенно получает ответ: люди всё равно не могут разбираться в экономике на должном уровне, потому их мнение не должно учитываться, да и вообще ЕС не может в своих решениях оглядываться на результаты выборов в той или иной стране. "Взрослые в комнате" – фильм экономный и лаконичный, его герои редко покидают кабинеты учреждений, но при этом эмоциональный и актуальный.

"Мария Зеф" (Maria Zef), Витторио Коттафави (Vittorio Cottafavi), Италия. "Венецианская классика"

Витторио Коттафави – один из главных итальянских синефильских режиссеров par excellence с фильмографией, напоминающей отдельный непознанный континент. С 1943-го по 1985-й он снял более семидесяти картин, наиболее известен своими пеплумами, но предметом киноманского вожделения всегда были его телефильмы. Ему даже посвятил картину "Осады Алькасара" режиссёр французской Новой волны Люк Мулле: критики противоборствующих журналов Positif и Cahiers du cinéma соревнуются друг с другом в знании творчества Коттафави. Сейчас потихоньку итальянские архивы начинают его оцифровывать; одним из первых переоткрытых фильмов стала "Мария Зеф" (1981), предпоследняя картина режиссера, снятая для фриульского телевидения.

Это экранизация одноименного романа Паолы Дриго. Для Коттафави это был личный проект: экранизировать книгу он пытался ещё в 1938 году, практически сразу после публикации. Действие происходит в горах Карнии. Несовершеннолетняя Мария и её девятилетняя сестра остались сиротами, втроём с их пьющим дядей они живут в маленьком доме в горах, откуда сложно добраться даже в соседнюю деревню. Коттафави с антропологической точностью воспроизводит быт и повседневную жизнь изолированной семьи; вплетает документальные кадры; снимает почти без денег, на 16-мм камеру, преимущественно в темноте и при естественном освещении. Снятых на фриульском диалекте фильмов немного, а он радикально отличается от итальянского языка.

"Марию Зеф" можно поставить рядом с лучшими работами Витторио де Сеты и Микко Нисканена. Итальянские критики сравнивают эту повесть о нищете, жестокости, алкоголизме и инцесте с древнегреческой трагедией. Сегодня снимают множество фильмов с подобными сюжетами, но все они похожи друг на друга. Всего за пару десятилетий из кинематографа ушло присущее Коттафави мастерство мизансцены и чувство пространства.