"СССР никогда не был союзником гитлеровской Германии... Благодаря советско-германскому договору были спасены сотни тысяч жизней..." – заявляет МИД РФ. Почему он решил заявить об этом именно сейчас? Какой была роль союзников в разгроме фашизма? В эфире писатель Леонид Млечин. Ведущая Елена Рыковцева.
Елена Рыковцева: В гостях у нас сегодня Леонид Млечин, писатель, журналист, публицист. Я сразу же начну с событий последних дней. 22 сентября 2019 года российский МИД выступил с заявлением, в котором говорится буквально следующее: "СССР никогда не был союзником гитлеровской Германии. Благодаря советско-германскому договору о ненападении война началась на стратегически более выгодных для СССР рубежах, и население этих территорий подверглось фашистскому террору на два года позже. Тем самым были спасены сотни тысяч жизней". То есть пакт Молотова – Риббентропа российский МИД счел нужным обозначить как спасительный. Во-первых, согласны ли вы с такой постановкой вопроса? Во-вторых, почему это заявление нужно было заявить?
Леонид Млечин: Я когда был маленький, был такой замечательный анекдот: "Не хотите ли выпить?" – "Ну что вы! Во-первых, я не пью. Во-вторых, еще слишком рано. В-третьих, я уже выпил". Я не шучу, у нас есть все варианты ответа на вопрос о пакте Молотова – Риббентропа и секретных протоколов. Во-первых, этого не было. Во-вторых, все так делали. В-третьих, мы правильно поступили. Причина такого разнобоя состоит вот в чем: общество, государство ничем не отличается от обычного человека. Ты подходишь к зеркалу и хочешь видеть себя молодым, красивым.
Елена Рыковцева: А еще порядочным, хотя зеркало это не отражает.
Леонид Млечин: Рыцарь без страхов и упреков, в биографии которого только одни подвиги. Но поскольку в жизни отдельного человека и целых народов все обстоит не так, то ты пытаешься все время это прошлое улучшить. Есть два варианта. Первый: ты сознаешь, что совершал как хорошие поступки, так и плохие. Ты анализируешь плохие, извлекаешь уроки и пытаешься в дальнейшем этого не делать. Второй вариант: ты считаешь, что все, что ты делал – прекрасно. Ты немножко начинаешь замещать одну память другой. Что мы и делали, свидетелями чему мы сегодня являемся. Это зеркало историческое не годится, заберите его и принесите другое. Принесли. Новенькое, красивенькое, в котором только все чудесно и прекрасно. Что касается того, что произошло 23 августа 1939 года, то тема эта начала обсуждаться задолго до моего рождения, я уже в мир иной уйду, она все еще будет обсуждаться. Потому что это одна из самых тяжелых страниц в истории. И даже само обращение к ней неприятно, а уж попытка анализа сложная.
Елена Рыковцева: Зачем тогда снова поднимать?
Леонид Млечин: Именно по этой причине – ты хочешь выглядеть прекрасно в зеркале историческом.
Елена Рыковцева: Тебе кажется, что все последнее время я выгляжу не очень прекрасно, так давайте же я выступлю еще раз с заявлением, что я хорош, чтобы не забывали, что я хорош.
Леонид Млечин: Мне все время подносят новые зеркала, я все прекраснее и прекраснее. Как всегда все намешано. Да, действительно, там точно только одно, что действительно на тех территориях, которые заняла Красная армия в ходе наступления после 17 сентября, до них немцы добрались значительно позже. Это правда, но это единственное, что является истиной. Обычно два обстоятельства возникают. Первое, что благодаря пакту Молотова – Риббентропа войну оттянули на два года и подготовились к этому. А второе, что Советскому Союзу угрожала тогда изоляция. Но, к сожалению, ни то, ни другое не подтверждается объективными обстоятельствами. Дело в том, что в нашем распоряжении весь массив немецких документов, так вот ни в одном документе Генерального штаба сухопутных сил, личной военной канцелярии Гитлера, вообще нигде нет даже упоминания о возможности военных действий против Советского Союза в 1939 году по простой причине – Вермахту это было не под силу. В августе 1939 года Гитлер понимал, что без благожелательного нейтралитета Советского Союза ему вообще нельзя нападать на Польшу. Почему он так умолял принять Риббентропа, почему он настаивал на этом, почему был согласен на любой вариант секретного прокола, потому что без этого он просто не решался напасть на Польшу. А если бы Красная армия пришла на помощь Польше? Я считаю, что если бы Красная армия в сентябре 1939 года нанесла бы удар не по Польше, а по Вермахту, то свершилось бы то, о чем говорила советская военная доктрина: война на чужой территории малой кровью. В сентябре 1939 года Красная армия имела преимущества над Вермахтом, в отличие от июня 1941 года. За эти почти два года ситуация изменится. Дело в том, что мы располагаем результатами военной кампании Вермахта против Польши. Поляки сопротивлялись три недели, сопротивлялись отчаянно. После окончания боевых действий Вермахт был недееспособен. Танки, которые были невысокого качества, не могли дальше двигаться, запас авиабомб, артиллерийских снарядов был израсходован, ресурс самолетов был выработан. То есть удар Красной армии 17 сентября по Вермахту привел бы к разгрому Вермахта. Поэтому ни о каком оттягивании войны тут даже речи нет. Второе насчет изоляции. Как раз лето 1939 года – это время невероятное для Советского Союза, все хотят дружить.
Елена Рыковцева: Как будто бы двух мнений быть не может – следует из того, что вы говорите. Какие еще могут быть точки зрения, если то, что вы говорите сейчас, – это объективная картина, данная нам в доказательствах. Есть документы советские, немецкие. Почему снова фиолетовое называется зеленым или красное оранжевым? Почему никак нельзя на чем-то сойтись, на какой-то единой картине? Сейчас обсуждают это заявление МИДа, снова историки, только что сняла с ленты Интерфакса: "В Институте российской истории Российской академии наук отмечают, что ученые ведут дискуссии о последствиях подписания договора". Заявляют, что для науки разные точки зрения, дискуссия – норма жизни. "Вся эта палитра относится к оценке советско-германских соглашений и их последствий. Вся эта палитра взглядов и размышлений отражена в историографии, в которой нет однозначных ответов". Ученый добавил, что "вопрос о том, было ли вынужденным подписание договора для Советского Союза, мог бы быть темой отдельного разговора, однако в институте не хотели бы выходить за рамки научного дискурса в политическую плоскость". Это отдельная тема, не нужно здесь разводить политику. Самое главное, он говорит, что вы, собственно говоря, все тут копья ломаете, много будет всегда точек зрения на эту историю. Почему же так много их должно быть, почему их должно быть две или три, когда вроде бы есть совсем очевидные, доказанные вещи?
Леонид Млечин: Дискуссия историческая всегда ведется, и это тоже правильно. Есть много вещей, которые надо обсуждать. Надо понять правильно мотивы Сталина.
Елена Рыковцева: Вы же для себя совершенно точно знаете, что нет, это не так, что два года не спасли бы.
Леонид Млечин: В этом смысле, что в 1939 году Сталин подписал с Гитлером пакт не потому, что он хотел оттянуть начало войны. Он совершенно не исходил из того, что война начнется. Более того, с точки зрения военной как раз Польшу необходимо было сохранить. Потому что планы развертывания Красной армии предполагали, что наши вооруженные силы будут отмобилизованы через две недели. Две недели как раз и понадобились Вермахту на то, чтобы пройти через Польшу. Поэтому как раз Польша была тем необходимым барьером между нами и нацистской Германией, если бы боялись войны. В 1939 году Сталин войны с Гитлером не боялся, думал совершенно не о том, чтобы ее отложить, у него были совершенно другие предположения. Не боялся Германии в 1939 году и правильно делал, что не боялся. Изоляция совершенно не грозила, наоборот, тогда все хотели дружить с Советским Союзом, только разные хотели разного. Гитлер хотел благожелательного нейтралитета, когда он нападет на Польшу, а Великобритания и Франция хотели как раз, чтобы Советский Союз не проявлял своих симпатий к этому, наоборот заявил, что он будет против любой агрессии против Польши. Единственное, чего хотели англичане и французы, они не просили ничего дать, ничего отдать, они просто просили заявить, Франция и Англия уже сделали соответствующие заявления, подписали документы с Польшей, обещая ее оборонять, они просили всего лишь заявить, что мы тоже против. Советский Союз был в идеальном положении, мог выбирать, с кем. Сталин выбрал того, кто нападет на нашу страну через два года и оттолкнул тех, к кому он обратится за помощью, когда на нашу страну нападут. Это называется видный государственный деятель? Это называется человек, который заботится о родине? 3 июля 1941 года Сталин выступает, скажет: в этой войне на нашей стороне будут государства Европы, Америки, наши верные союзники. И правильно скажет, потому что они придут на помощь, а Гитлер нападет. Это политик, который радеет об интересах родины? Подписать договор с тем, кто на тебя нападет, оттолкнуть и называть агрессорами тех, к кому ты обратишься за помощью. Среди прочего я бы отметил не только действия против Польши, а прекращение антифашистской пропаганды и добрые слова, которые в Москве звучали в адрес Вермахта, командования Вермахта и нацистской Германии. Ведь поздравляли с каждой успешной атакой, со взятием европейских столиц, с военными победами. Писали "дружба, скрепленная кровью", пожимали руки, руки не отсохли пожимать нацистам руки. Коммунистические партии в сентябре 1939 года хотели послать в Польшу добровольцев, как посылали в Испанию в годы гражданской войны. Исполком Коминтерна им запретил. Все, закончилась антифашистская пропаганда. Это омерзительно само по себе, и это сыграло очень плохую роль, когда речь шла о подготовке Красной армии к войне. 22 июня было неожиданностью. Как же, мы вроде в таких хороших отношениях с Германией, там исторические корни, Бисмарка переводили, Вагнера ставили. Все антигерманские постановки исчезли, никакой антифашистской пропаганды. Это отвратительно.
Елена Рыковцева: После этого "ни в коем случае не союзник". Нам принесли новенькое зеркало, мы посмотрелись в это зеркало, вам сказано, что я хороший, значит, вы должны верить.
Леонид Млечин: Тут есть одна непростая вещь. Почему после ХХ съезда, после знаменитой антисталинской речи Хрущева партийный аппарат стал быстро поворачивать назад? Не потому, что там сидели сталинисты, нет, они очень быстро сообразили, что стоит только посеять сомнения и сказать, что когда-то вождь был не прав, может возникнуть вопрос: а может он и сейчас не прав? Если когда-то власть допускала ошибки, то может быть она и сейчас допускает? Никогда никаких сомнений в действиях власти быть не может. Поэтому было свернуто. И это один из ключевых мотивов, который влияет на оценки истории: никогда не допустить саму мысль, что кто-то когда-то ошибался. Весь мир хочет видеть свою историю прекрасно. Замечательная Польша, которой мы крайне сочувствовали в те сентябрьские дни, однако же приняли закон, что можно говорить применительно к истории, хотели ввести уголовное наказание. Не ввели, потому что некоторые выступали, в том числе я. В моей профессиональной жизни за четыре десятилетия было два протеста посольств иностранных в Москве по поводу моей журналистской работы. Один протест – это было посольство Северной Кореи, а второе польское посольство в прошлом году по поводу моей статьи в "Новой газете" о расцвете там национализма и всего прочего. Это очень дурной признак.
Елена Рыковцева: Поругали вас, но послушались. Мы говорим о том, что эти события переносятся в сегодняшний день. Сегодняшний день смотрится во вчерашний и хочет видеть себя красивым. Отношения тогдашние тоже каким-то образом начинают ретранслироваться в сегодняшний день. Способствуют этому все эти юбилейные даты, 75 лет высадки нормандского десанта и так далее. Дальше начинается такая кутерьма вокруг пригласить, не пригласить, плохо себя вел или хорошо вел. Ты говоришь, что ты хорошо себя вел, а мы считаем, что плохо. Давайте сюжет наш посмотрим, хронику приглашений и не приглашений на юбилеи, касающиеся союзнических мероприятий.
Елена Рыковцева: То едут, то не едут, то приглашают, то не приглашают на те же самые мероприятия, которые были посвящены юбилеям 10-летней давности. Как вы расцениваете справедливость тех или других приглашений и не приглашений?
Леонид Млечин: 10 лет назад у меня было ощущение, что мы сделали огромную вещь – мы подвели черту под Катынью. Я имею в виду судьбу польских военнопленных, которых здесь расстреливали, не только в Катыни, в трех областных управлениях расстреливали. Встречался с польскими руководителями тогдашний президент Медведев и тогдашний премьер-министр Путин. Мне один из коллег, который был в Польше, говорил: "Ты знаешь, я впервые в Варшаве, когда я говорил, что я из России, видел улыбки, меня обнимали". Казалось, что подведена черта под эти ужасные исторические страницы. Назвали все, как было, все признали, подвели черту – это больше не будет мучить, не будет влиять на текущий политический процесс. Но тут начались события текущего политического процесса, которые разрушили отношения между нами и нашими западными соседями. Это, естественно, сказалось сразу же на истории. Мы не хотим их видеть, они не хотят нас видеть. И все это усиливают антиисторические сочинения, которые в полном ходу.
Елена Рыковцева: Не превращать торжество в конференцию историческую, а просто рассматривать это как протокольное мероприятие, вы так предлагаете? Мы были вместе, вместе должны отмечать.
Леонид Млечин: Как раз я это не имел в виду. Тогда почти подвели черту под Катынью, потому что сошлись во взглядах, добились единства представлений и ценностей, согласились с тем, что это было так, мы все признали.
Елена Рыковцева: Дискуссий, о которых мы говорим, по этой теме уже хотя бы нет. Не считая мнений отдельных "ученых".
Леонид Млечин: Сейчас нет согласия вообще ни по каким вопросам, естественно, и по историческим. Поэтому никто ни с кем и не встречается – это неудивительно.
Елена Рыковцева: Вы хотите сказать, что на официальном уровне, а официальный уровень в Российской Федерации решает, прекращены дискуссии или не прекращены, эти дискуссии были прекращены 10 лет назад. Это, вы считаете, была точка примирения по польскому вопросу?
Леонид Млечин: Согласились и назвали все своими именами. В истории ведь что ужасно, как невскрытая рана, ее если не прочистить, она превращается в гнойник, потом гангрена и так далее. То же самое происходит в межгосударственных отношениях. А тут вскрыли рану, прочистили, промыли, наложили повязку. Все на этом могло закончиться. Но тут вмешались уже обстоятельства текущей политической жизни, все началось заново.
Елена Рыковцева: Что же касается неприглашения Владимира Путина на празднование, посвященное 75-летию высадки нормандского десанта, тут вы считаете, почему его так жестко стали отсекать в этой истории?
Леонид Млечин: Потому что у нас нет сейчас никаких отношений с бывшими нашими союзниками, у нас полный разлад с Западом, как мы любим говорить, с западными державами. Только текущая политика. Потому что в том году, когда англо-американские, канадские, французские войска высаживались в Нормандии, мы были союзниками, некоторые генералы тогда получали ордена, в том числе начальник штаба армии США генерал Джордж Маршалл получил орден полководческий из рук нашего посла Андрея Громыко, Сталин говорил, что он никому так не доверяет, как генералу Маршаллу. Эйзенхауэр получил награды.
Елена Рыковцева: Я хочу рассказать вам о музее Второй мировой войны, колоссальный, гигантский музей, который находится в городе Новый Орлеан в Соединенных Штатах. Это совпадение, что я это увидела своими глазами празднования юбилея высадки нормандского десанта. Это совершенно грандиозное празднование, это национальный был фестиваль, единение молодежи, ветеранов. Это платный музей, довольно дорогой. Я видела огромную очередь из молодых людей, стоящих за билетами в эти залы. Когда вы уже купили билет, проходите в фойе, вам первым делом предлагается зайти в поезд. Настоящий вагон, конечно, стилизованный под вагоны тех лет, вы садитесь, поезд "трогается", звучит музыка, у каждого из пассажиров экранчики в виде фотоальбома – это документальная хроника конкретного парня-студента, который ушел на фронт, или девушки, которая стала медсестрой. Семейная хроника, история этих людей начинает перед вами выплывать на экранчике. Давайте посмотрим, как это выглядит.
Елена Рыковцева: Очень трогательно. То есть это личная история этих ветеранов. Совершенно замечательно было то в этот день, что пришли в этот музей самые настоящие живые 90-летние ветераны. Мы с вами немного отвыкли от этого зрелища, нам показывают величавых дядек хорошего телосложения, но совсем возрастом не 90 лет и называют все это ветеранами. Потому что это стало называться "приравненный к боевым действиям". Они собрались со всей Америки, их было человек шесть в музее в это время. Компания Fox News брала интервью у самого настоящего ветерана, который был участником высадки. Вы сейчас видите эти кадры. Он говорит, что это был мучительный бой, нас доставал снайпер немецкий, три дня не могли управиться с этим снайпером. Это все представляется: ну, подумаешь, высадились. Очень облегченная подача всей этой истории существует в российской историографии, в советской вообще этого практически не было. Они по кадрам, по эпизодам собрали историю этой очень тяжелой уникальной операции. Конечно, отношение у них ко всему этому крайне почтительное. Конечно, любой патриот Российской Федерации, владеющий английским языком, он бы умер от ужаса в этом музее, потому что руководящей, направляющей, решающей роли Советского Союза, к сожалению, там нет в разгроме гитлеровской Германии. Ему бы захотелось увидеть вокруг себя плакаты, фильмы о том, что это Советский Союз победил, а мы ему немножко помогли, но ничего этого, конечно, нет. Это музей об американских героях, которые гибли в эту войну, и выжили в эту войну, он о своем – это своя история, это их история. Там, конечно, висит портрет Сталина, там немножко упоминается, что в это время войска советские перешли в такое-то наступление, но это о себе – это своя война. Там никаких дискуссий по этому поводу особых не существует, они не видят никакой проблемы в том, что это наше. А почему вы на нас за это обижаетесь? Их это несколько удивляет. Вы знаете, что обида существует. Это называется "приуменьшение роли Советского Союза в великой победе". Считаете ли вы, что эта обида на них обоснована?
Леонид Млечин: Вообще обидчивость не лучшее качество. Когда обижаются малые народы, маленькие государства – это по-человечески можно понять. Когда великое государство обижается, тут что-то не так. Поэтому, мне кажется, ни на кого обижаться не надо. Надо любить свою историю, изучать ее, знать ее – этого достаточно. Не надо думать о том, что кто-то еще должен знать нашу историю. Мы должны знать свою собственную историю – это главное. Вы абсолютно правы, у всех своя история. Для Соединенных Штатов та война, которую они вели, а для Китая вообще другая, они вообще считают, что Вторая мировая началась с 1930 года, когда Япония напала на Китай. Их абсолютно не интересует, что происходит в Европе, у них была своя война, в которой они потеряли многие миллионы людей, потому что японцы были невероятно жестоки, хуже немцев они вели себя на оккупированных китайских территориях. Это вообще не тема для обсуждения. Так просто получилось, это в силу того, что мы вели две "холодные войны" с Западом, это все накладывает отпечаток на наш взгляд.
Елена Рыковцева: Я улыбаюсь, когда вы говорите "не тема для обсуждения". Я вам читаю официальное сообщение от 28 июля 2019 года. Ушаков: "Состоялся разговор между Путиным и Трампом о том, чья роль в разгроме Германии была решающей".
Леонид Млечин: Мне кажется, очень странная тема для обсуждения при наличии таких горячих и опасных реальных проблем, проблем современной политики. У нас были все время "холодные войны" с Западом, это привело к тому, что у нас совершенно искаженное представление о том, что как происходило. Ведь на Соединенные Штаты Германия не нападала, на Соединенные Штаты напала Япония. Вообще говоря, Вторая мировая война для Соединенных Штатов должна была ограничиться войной с японцами. Японские войска наступали на азиатские территории, выбивая оттуда англичан, они захватывали Азию, в этом смысле представляли опасность для Соединенных Штатов. Соединенные Штаты вели на Тихом океане большую кровавую войну, потому что японцы в плен не сдаются ни при каких обстоятельствах. Соединенные Штаты вступили в войну с Германией только потому, что считали свои долгом сражаться против нацистского режима. Поэтому они пришли на помощь Великобритании, а потом Советскому Союзу. Только поэтому американцев отправили умирать на войну, которая не была их войной. Мы сражались с Гитлером, потому что на нас напали, а на американцев Гитлер не нападал и никогда бы не смог напасть, у Гитлера не было флота, чтобы переправиться через Ла-Манш и напасть на Великобританию. Для американцев это была война за мир и демократию, против фашизма и тоталитарных режимов. Что бы американцы ни сделали, как мало они ни сделали, это для нас благо. Каждый убитый американцами фашист был избавлением для Красной армии. Они убили сто фашистов, значит, мы сберегли сколько-то наших парней. Они прислали нам сколько-то бомб, значит, нам не надо было их производить. Каждый шаг, который они делали, был нам во благо. Мы им должны быть за это благодарны. Они пришли помогать нам, а не потому, что на них кто-то напал. Дело в том, что Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую, имея сухопутную армию, которая занимала в мировой табель о рангах 13-е место, между португальской и болгарской. У них не было призыва, ввели только в 1940 году, у них было 15 танков, даже на маневрах у них не было винтовок, они ни с кем воевать не собирались. После Первой мировой войны, в которую Америку втянули, Конгресс Соединенных Штатов и большинство американцев решили, что пусть европейцы сами занимаются своими проблемами. Конгресс запрещал продавать оружие, Конгресс пытался принять закон, запрещающий посылать куда-то войска. И только потому, что президентом Соединенных Штатов стал Франклин Рузвельт, который в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, понял, какая опасность угрожает миру, дал собственному народу обещание, что он не пошлет никого воевать, но он знал, что он это сделает. Как только представилась такая возможность, он заставил Конгресс принять закон о "ленд-лизе": бери оружие, бери вооружение и воюй, потом расплатишься или вернешь. Это было введено для Англии, потому что у Англии была маленькая сухопутная армия. Каким образом они могли противостоять Вермахту на сухопутном театре действий? Не могли. Ленд-лиз составил примерно 11 миллиардов долларов – это три военных бюджета Германии. Вот это мы забываем.
Елена Рыковцева: Вы, конечно, прекрасно помните эту схему, эту канву, почему союзники вступили, почему они открыли Второй фронт, потому что они наблюдали, они высиживали, она высматривали, кто победит. Они увидели, что еще чуть-чуть и Красная армия завоюет всю Европу, тогда они решили быстренько вмешаться и поделить эту победу. Вы помните, что это концепция советского учебника истории.
Леонид Млечин: Люди военные понимают, что означает подготовка к такой операции, сколько времени ушло. У них ушли годы на подготовку сухопутных сил. На самом деле в 1942 году Второй фронт был открыт. Он был открыт в Африке, где итальянские войска вместе с немецкими пробивались к нефти. Нельзя было ни в коем случае дать возможности Германии добраться до нефти – это был стратегически важный вопрос. Там воевали английские войска и туда были отправлены первые американские танки в 1942 году. Там, между прочим, Германия потеряла 300 тысяч солдат и офицеров. Это 300 тысяч, которые не отправились на Восточный фронт и не наступали на Москву, не противостояли нам в Сталинграде, не стояли на Курской дуге, потому что они были там уничтожены. Соединенные Штаты вступили в войну, не имея сухопутной армии по существу, не способной воевать на театре военных действий. Они создали достаточно быстро. Они высадились в Италии и заставили немецкие войска на территории Италии оккупировать. Это тоже те немецкие войска, которые не отправились на Восточный фронт. Наконец они высадились в Нормандии. Они не могли быстрее, мы должны это понимать. Главное, что бы они ни сделали, мы должны быть им благодарны, потому что это была помощь нашей стране. Потому, что они воевали, погибло меньше наших ребят, и это главное.
Елена Рыковцева: Это правда. Другая правда, наверное, не очень приятная, состоит в том, я снова возвращаюсь в этот музей, колоссальность экспозиции которого просто ошеломляет, правда состоит в том, что когда вы выходите, я была там с молодым американцем, я специально его спросила: когда вы посетили музей, какое ощущение создалось, кто выиграл войну, кто победил фашизм? Он говорит: "Мы". Потом подумал и говорит: "И союзники, коалиция". Потом посмотрел на меня, он же понимает, откуда я, говорит: "Ну и Россия, конечно. Но она поначалу была плохой, а потом исправилась". В такой подаче патриотической есть такой элемент, что молодое поколение американцев отсекает ту самую роль Советского Союза, которую так хочет навязать всему миру руководство Российской Федерации.
Леонид Млечин: В любой стране существует своя история. На самом деле есть даже областные истории. Людям, живущим в Сибири, интересно, что у них было в Сибири, менее интересно, что было в Москве. Дело ведь в историках. Историки профессиональные должны точно, ясно представлять, что и как есть. Все любят цитировать слова, сказанные сенатором Трумэном, когда немцы напали на Советский Союз, он дал понять, что для нас, для американцев, что Советский Союз, что Германия – это одно и то же. Такова была их точка зрения. Трумэн был человеком очень набожным, высоких моральных принципов, для него, конечно, это атеистическое безбожное государство, где уничтожают религию, священнослужителей такой же негодяйский режим, как и нацистский. Такого мнения американцы и придерживались. Когда Советский Союз начал войну с Финляндией, президент Рузвельт ввел эмбарго на все экономические отношения с Советским Союзом. В их восприятии советский режим не отличался от немецкого. Но все изменилось 22 июня благодаря Рузвельту, который видел эту чудовищную опасность, исходившую от Гитлера, и считал, что это главное, а все остальное не имеет значения. Главное было невероятное мужество советского солдата, Красной армии. То, что увидели американцы, англичане, все забылось, они просто влюбились в Красную армию, в наш народ. Это действительно так, это действительно были искренние эмоции. Они собирали деньги, отправляли медикаменты, делали это не по государственным программам, а потому что считали своим долгом. Это очень важно, это не надо забывать.
Елена Рыковцева: Мы сегодня опрос проводили, как прохожие отвечали на вопрос, какой была роль союзников тогда. Я подозреваю, если такой опрос проводить через год, через пять, он будет все время разный. Давайте посмотрим, что сейчас говорят люди.
ПРОГРАММУ ЦЕЛИКОМ СМОТРИТЕ НА ВИДЕО И СЛУШАЙТЕ В ЗВУКЕ
