Передо мной два дела о сбыте наркотиков. Эти дела, несмотря на то, что расследуются они в отдаленных друг от друга регионах России, имеют общие характерные черты, и это позволяет сделать выводы как об отношении общества и сотрудников правоохранительных органов к потребителям наркотиков, так и о наметившейся, возможно, новой тенденции в расследовании каналов сбыта наркотиков: для того, чтобы обвинить человека в торговле наркотиками, достаточно лишь свидетельских показаний.
Дело Елены Б. (Екатеринбург)
Согласно тексту приговора, 10 октября 2018 года Елена приобрела через закладку порцию героина, который затем хранила при себе. Суд утверждает, что в тот же день Елена Б. употребила часть наркотика, а оставшееся "переложила в прозрачную плёнку из-под пачки сигарет и продолжила незаконно хранить при себе с целью последующего незаконного сбыта и получения материальной выгоды". Далее суд переходит к самому сбыту и указывает, что вечером того же дня Елене позвонил её знакомый по имени Александр – якобы с тем, чтобы приобрести у неё наркотики. Уже через 15 минут после звонка Елена и Александр встретились, и на лестничной клетке подъезда она якобы продала ему героин за 2000 рублей. Любой юрист, знакомый с практикой по делам о сбыте наркотиков, скажет: "Так это же рядовое дело о сбыте! Александр был "закупщиком", затем, очевидно, там же Елену задержали, купюру и наркотики изъяли, и дело о сбыте готово..."
Но в нашем деле все не так просто. В тексте приговора появляется сотрудник полиции, который сообщил суду о том, что Александр действительно был задержан в ходе проведения оперативного мероприятия "проверочная закупка", но не в тот день, когда он приобретал у Елены, а почти через неделю, 15 октября 2018 года. На момент этого задержания он сам выступал в роли сбытчика, а закупщиком был некий Власов. Именно в ходе этого задержания Александр рассказал сотрудникам полиции: героин, проданный Власову, он ранее приобрел у Елены Б. за 2000 рублей. Что делают сотрудники полиции? Они едут к Елене домой и задерживают её по подозрению в сбыте наркотиков.
Елена является наркозависимой, и на момент допросов и прочих следственных действий, которые проводили сотрудники полиции, она испытывала "ломку" (синдром отмены). Сотрудники полиции не только не предприняли никаких действий по оказанию медицинской помощи Елене, но, напротив, использовали её состояние для давления. Фактически это была пытка. Стоит ли удивляться, что к вечеру того же дня, испытывая страдания и унижения, под давлением и угрозами, Елена призналась в сбыте?
Далее дело ушло в суд, который не только не принял во внимание аргументы Елены о том, что её показания были получены сотрудниками полиции под пытками, но проигнорировал также и показания Александра, на которых строится обвинение. А он в суде признался, что оговорил Елену, подвергаясь давлению полицейских. В июле 2019 года Елену приговорили к 11 годам лишения свободы. Ни проверочной закупки, ни факта передачи наркотиков, ни передачи денег – ничего этого в суде доказано не было. Были лишь признательные показания Елены, полученные под пыткой, и показания обвиняемого по другому уголовному делу, который в суде от них отказался, и этого оказалось достаточно.
Дело Михаила Р. (Москва)
Дело Михаила сходно с делом Елены: тоже обвинение в сбыте наркотиков, основной свидетель также дал показания в условиях, когда самого свидетеля обвиняли в совершении преступления, связанного с оборотом наркотиков, а именно в хранении. Михаил, так же как и Елена, является рядовым наркопотребителем, а не дилером, каковым его пытается представить правоохранительная система.
С унизительной практикой и аморальными методами расследования наркопреступлений должно быть покончено
Михаил обвиняется в том, что вечером 6 ноября 2018 года он якобы продал своей знакомой Марии наркотики – 2,5 грамма мефедрона. Этого количества достаточно, чтобы осудить Михаила более чем на 10 лет пребывания за решёткой. Была ли Мария закупщицей в рамках оперативного мероприятия? Нет, не была. Так откуда же сотрудники полиции узнали, что Михаил продал Марии наркотики? Дело в том, что поздним вечером того же дня Мария была задержана сотрудниками полиции, и у неё обнаружили наркотики, те самые 2,5 грамма того самого мефедрона. Сотрудники полиции "надавили" на Марию – и она сообщила, что наркотики купила у Михаила, и даже сообщила, где это якобы произошло, в вестибюле метро. Людный вестибюль метро, конечно же, самое подходящее место для продажи наркотиков.
Как это было и в Екатеринбурге, сотрудники полиции отправились домой к Михаилу, где задержали и его, и его гражданскую жену Екатерину. На обоих надели наручники и увезли в ОВД. Екатерине угрожали, что и на неё заведут уголовное дело, если она не подтвердит, что Михаил говорил о своих планах на вечер, о намерении встретиться с Марией и продать наркотики. Будучи свидетелем согласно бумагам, в наручниках, напуганная и без какой-либо юридической помощи, Екатерина дала "нужные" показания. Кроме показаний Марии и Екатерины, как говорят сотрудники полиции, в деле есть также видеосъемка метрополитена, где видна встреча Марии и Михаила, но этой видеозаписи никто не видел.
Михаил же утверждает, что с Марией он в тот вечер действительно встречался, но вовсе не для сбыта наркотиков, а совсем по другой, бытовой причине. Михаил уже почти год находится в СИЗО, а его дело ещё не передано в суд для рассмотрения.
Уголовные дела, подобные делам Елены и Михаила, демонстрируют: и без того невысокое качество расследований по делам о сбыте, которые зачастую строились на провокации со стороны сотрудников полиции, стало еще ниже. Сотрудники полиции не утруждают себя даже проведением оперативно-разыскных мероприятий, а строят обвинения в сбыте исключительно на показаниях, которые с высокой долей вероятности были получены под давлением. С унизительной практикой и аморальными методами расследования наркопреступлений должно быть покончено. Как должно быть покончено и с тем, что тысячи граждан России привлечены к уголовной ответственности, по сути, только за то, что употребляли наркотики.
Тимур Мадатов – юрист Фонда имени Андрея Рылькова
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
