В детстве мне, как, наверное, многим очень нравилась баллада Роберта Льюиса Стивенсона “Вересковый мед” в блестящем переводе Самуила Маршака. Помните: “Пришел король шотландский, безжалостный к врагам, погнал он бедных пиктов к скалистым берегам...”? В конце баллады последний из выживших “малюток-медоваров” жертвует собственным юным сыном, но не выдает врагам секрет волшебного верескового меда: “Пускай со мной умрёт моя святая тайна, мой вересковый мед!” Страшноватая романтическая история, от которой у ребенка, да и у иного взрослого, могут и слёзы навернуться на глаза.

Реальная политика далека от стивенсоновской романтики. Но во время многих войн, когда более сильный нападает на слабого, общественное мнение в разных странах создает в своем воображении образ обороняющейся стороны, который напоминает мужественных и гордых “малюток-медоваров” из “Верескового меда”. За последние сто с лишним лет в такой роли кто только не побывал. И южноафриканские буры, которые упорно боролись с навалившимся на них колоссом Британской империи, и испанские республиканцы, отбивавшиеся от франкистских мятежников, и повстанцы забытой ныне Биафры, и покоренные коммунистическим Китаем тибетцы...

В особо запутанных конфликтах симпатии посторонних, бывает, делятся между воюющими. Так, в злосчастной донбасской войне для Запада в роли пиктов выступают украинцы, а Путин – жестокий шотландский король. Для сторонников “Русского мира” всё наоборот: “медовары” – это пророссийские сепаратисты, а “шотландцы” служат в батальоне “Азов” и прочих украинских частях. Нынче для огромной части мирового общественного мнения вересковый мед варят курды на севере Сирии, а гонит и убивает их кровавый “султан” Эрдоган, вторгшийся в курдские края со своим турецким войском.

Немногие из благонамеренных “болельщиков” разбираются в причинах и деталях далёких конфликтов, о которых они с такой горячностью спорят в барах, на кухнях и в социальных сетях. Правда нечасто бывает только на одной стороне. В случае с нынешним турецким наступлением это тоже так. Анкаре в принципе есть что сказать в оправдание своих действий против курдов: эти действия являются очередной главой в длящейся несколько десятилетий мрачной истории войны Турецкой республики против радикальных курдских повстанцев, “боевой авангард” которых, Курдская рабочая партия, признана террористической организацией не только в Турции, но и в некоторых западных странах. В ходе курдско-турецкой войны погибли десятки тысяч человек. После того как в результате собственной гражданской войны Сирия как единое государство де-факто перестала существовать, а её протяженная граница с Турцией стала дырявой, курдские повстанцы действительно начали доставлять туркам всё больше хлопот. В общем, север Сирии населяют отнюдь не только мирные производители верескового меда.

С другой стороны, нынешние действия Реджепа Тайипа Эрдогана были крайне резки. Его армия широко известна жестокостями по отношению к мирному курдскому населению. Вдобавок недавние заслуги сирийских курдов в разгроме террористического “Исламского государства” очевидны. Всё это значит, что оправдать вторжение в сирийский Курдистан в глазах остального мира турецкому президенту трудно. К тому же с театра боевых действий поступают сведения о горящих селениях, десятках убитых и тысячах беженцев. Всё это увенчала история о побеге из лагеря пленных сотен бывших боевиков ИГ, которые воспользовались боями между курдами и турецкой армией. Ясно, что вне зависимости от исхода реальной войны PR-сражение Эрдоган уже проиграл. Доказать, что именно он на севере Сирии “борется с террористами”, лидер Турции уже не сможет. Даже в Кремле, где после непродолжительной ссоры по поводу сбитого российского самолета Эрдогана вновь числят в союзниках, к его нынешнему сирийскому походу отнеслись скептически. В итоге же, похоже, больше всех от происходящего выиграет режим Башара Асада, которого отчаявшиеся курды призвали на помощь против турецких войск.

Но в связи с происходящим за голову впору хвататься не столько Эрдогану, сколько западным лидерам. Дональд Трамп, как известно, перед началом турецкого наступления увел с севера Сирии остававшееся там небольшое число американских военных, фактически дав туркам карт-бланш. За это президент США заслужил от очень многих дома и за границей обвинения в предательстве курдов. Защищался Трамп крайне неумело, используя тот “аргумент”, что, мол, курды тоже не проливали кровь за американцев в Нормандии в 1944 году.

На 13 ноября в Белом доме намечена встреча американского и турецкого президентов. Возможно, некрасивое поведение Трампа по отношению к сирийским курдам – часть некой игры с Эрдоганом, которая вполне ложится в контекст внешней политики Вашингтона при нынешнем президенте. А именно: Трамп предпочитает двусторонние переговоры многосторонним, а в качестве дипломатических партнеров выбирает авторитарных лидеров, что уже продемонстрировал в случаях с Ким Чен Ыном и Путиным. Это само по себе вызывает много вопросов, а уж с точки зрения курдов и тех, кто им симпатизирует, поведение президента США, несомненно, вряд ли отмоешь добела. Однако с точки зрения макиавеллистской политики Трамп еще заслуживает benefit of the doubt (кредита доверия): посмотрим, чтó именно он предложит и чего потребует от Эрдогана в обмен на свою недавнюю благосклонность. Пока Вашингтон заявил о введении против Анкары санкций в связи с ее действиями против курдов.

А вот в отношении европейских лидеров сомнений нет: нынешнее турецкое наступление – их политический провал. Германия и Франция уже заявили, что приостанавливают поставки оружия Турции. Жест эффектный, но запоздалый: турецкая армия хорошо оснащена для нынешней операции, а недавняя покупка Анкарой российских зенитно-ракетных комплексов С-400 показала, что в случае чего альтернативный поставщик вооружений у Эрдогана имеется. Вдобавок турецкий лидер тут же вытащил свой главный козырь в общении с Европой: пригрозил ей перестать контролировать поток беженцев из Сирии и других ближневосточных стран.

В целом на территории Турции сейчас находятся более трех миллионов таких беженцев. Наверное, не все они стремятся в Европу, но, согласно большинству экспертных оценок, если Эрдоган действительно “откроет ворота”, то Евросоюз ждет более острый миграционный кризис, чем в 2015 году. Тогда, напомним, в Германию и другие европейские страны прибыли, по разным оценкам, от миллиона до полутора миллионов беженцев. Эта волна имела серьезные политические последствия – рост популярности националистических и евроскептических партий и политиков, заметно изменивший политическую сцену Европы. С 2016 года ЕС использует Турцию в качестве своего рода привратника: в обмен на финансирование европейцами нужд находящихся на турецкой территории беженцев Эрдоган держит закрытой дорогу в Европу через Балканы. И тем самым, если называть вещи своими именами, держит Европу за горло.

Турецкий лидер давно считает, что ЕС ведет себя по отношению к его стране бесчестно. Денег, выделенных Европой на выполнение Турцией функции “привратника”, недостаточно. Экономических преференций, обещанных, по утверждению Анкары, турецким производителям на европейском рынке, как не было, так и нет. По этим пунктам Эрдоган, скорее всего, прав. Но есть и сугубо политические моменты. Как любой авторитарный лидер, турецкий президент падок на внешние знаки уважения. К примеру, в России, Казахстане или Беларуси Эрдогана всегда принимают с помпой, а с западноевропейцами у него вечно что-то не срастается. То Франция примет закон о признании геноцидом массовых убийств армян в Османской империи в начале ХХ века, а ведь для эрдогановской Турции, чьи отношения с собственной историей не менее своеобразны, чем российские, это примерно то же, что для путинских лоялистов – заявление о том, что СССР способствовал в 1939 году развязыванию Второй мировой. То в Германии турецким политикам не позволят собирать членов многочисленной турецкой общины на фактические предвыборные митинги. Ну и, конечно, совсем разозлило президента Турции то, что Европа “не поняла” его реакции на события июля 2016 года, когда на попытку военного переворота Эрдоган ответил масштабными репрессиями, отправив за решетку тысячи, лишив работы и других прав десятки тысяч своих оппонентов.

Реджеп Тайип Эрдоган – не банальный диктатор. Он пришел к власти в 2002 году на волне широкой народной поддержки его Партии справедливости и развития, которая позиционирует себя как умеренная представительница политического ислама. Эрдогана всегда поддерживала в большей степени консервативная турецкая провинция и более бедные слои населения, которым при нём действительно стало жить заметно лучше. Крупные города, прежде всего Стамбул, и либеральные и относительно богатые прибрежные провинции были и остаются базами оппозиции. За время своего 17-летнего правления – в качестве вначале премьер-министра, а потом, после изменения Конституции, президента – Эрдоган постепенно (после 2016 года более резко) закручивал гайки по части гражданских свобод.

С другой стороны, именно он, похоже, навсегда сломал заложенную первым (и до сих пор официально почитаемым) президентом Турции Мустафой Кемалем Ататюрком традицию вмешательства армии в политику: в ХХ веке военные четырежды отстраняли от власти не нравившиеся им, хоть и демократически избранные, правительства. На последних президентских выборах в 2018 году Эрдоган выиграл с результатом “всего” 52,6%, который посчитал бы постыдным любой постсоветский авторитарный лидер. В этом году оппозиция одержала победу на выборах мэров Анкары и Стамбула. В нынешней России, где даже попытку выдвинуть оппозиционных кандидатов на выборах в мало что решающую Мосгордуму власти встретили полицейскими дубинками и арестами, такое сложно себе представить. В общем, к эрдогановскому режиму определение “управляемая демократия” подходит в куда большей мере, чем к путинскому.

Однако для Европы проблему представляют собой оба. В 2008 году Москва во время войны с Грузией совершила нечто подобное тому, что делает сейчас Анкара на севере Сирии: расширила за счет соседей контролируемые ею территории у своих границ и протестировала Запад относительно возможной реакции на подобные телодвижения. Реакция оказалась благоприятной для Кремля, то есть крайне слабой (вспомним “план Медведева–Саркози”). В 2014 году, в разгар украинского кризиса, воодушевленный этим опытом Кремль действовал еще решительнее, лишив Украину Крыма и внедрившись в Донбасс. На сей раз Европе худо-бедно удалось согласовать единую политику и ввести санкции, действующие до сих пор.

В отношении Турции подобного единства не наблюдается. С одной стороны, Европа не скупилась на жесты, раздражающие турецкое руководство. С другой – европейские лидеры и сами охотно встречались с Эрдоганом, и принимали его у себя, так и не давая при этом понять, какова, собственно, общая позиция ЕС в отношении Анкары и есть ли она вообще. Переговоры о вступлении Турции в Евросоюз, идущие более полувека (!), официально не прекращены, но фактически заморожены. Эрдоган использует этот факт в своей пропаганде, утверждая, что европейцы боятся и не любят турок как мусульманский народ, а потому никогда не пустят их в Европу.

За три с лишним года, в течение которых Турции предоставлена роль владельца ключа от балканских ворот Европы, европейские лидеры не сделали практически ничего для того, чтобы вернуть этот ключ себе, укрепить внешние границы ЕС, согласовать разумные общие принципы миграционной политики и вообще начать заботиться о своей безопасности самостоятельно, без помощи соседнего авторитарного режима. По последним данным, поток мигрантов, прибывающих в Европу через Грецию, вновь начал расти, ситуация в лагерях беженцев на греческих островах в Эгейском море быстро ухудшается. Возможно, Эрдоган уже “приоткрыл калитку”? Наконец, европейцам не удалось предотвратить возникновение тактического союза между Россией, Турцией и Ираном, которые научились согласовывать свои интересы в Сирии и вполне могут использовать этот опыт для солидарных действий по другим международным проблемам. К несомненному ущербу Европы и Запада в целом.

Любой авторитарный режим основан на применении силы в политических целях вне и внутри страны, которой он правит. Это применение может быть более или менее гибким, но оно всё равно преобладает: и откровенные диктаторы, и вожди “управляемых демократий” не могут вести себя иначе. Обратная сторона медали – в том, что и на такие режимы лучше всего воздействовать силой: политической, экономической, в крайнем случае военной. Если этого не происходит, то авторитаризм занимается своим любимым делом: экспансией. Самую большую цену за нее обычно платят ни в чем не повинные люди – те самые “малютки-медовары” в африканских, донбасских или теперь вот курдских селениях.

Ярослав Шимов – международный обозреватель Радио Свобода

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции