Год назад Россию, казалось, простили – во всяком случае, за допинг. Статус РусАДА был восстановлен, путь для реабилитации спортивных федераций открыт, оставалось сделать всего пару технических действий. И вот на этом, самом простом шаге все сломалось. Электронные данные о допинговых пробах российских спортсменов Всемирное антидопинговое агентство посчитало подозрительными. А глава РусАДА Юрий Ганус в неожиданном интервью прямо заявил, что многие из них были подделаны.
Что за таинственные люди смогли проникнуть в опечатанную Следственным комитетом лабораторию, о чем говорит демарш Гануса и какое наказание теперь угрожает России, обсуждают спортивный агент Андрей Митьков и спортивный журналист Сергей Микулик. Вел программу Сергей Добрынин.
Сергей Добрынин: История еще далека от завершения, потому что Россия направила свои комментарии ВАДА с ответами на вопросы, почему там есть какие-то несоответствия данных, которые они получили, с тем, что они получили раньше от информантов. Они должны принять решение окончательное в конце октября и его объявить в ноябре, как я понимаю. Тем не менее Юрий Ганус выбрал этот момент, когда еще ничего не решено, на пресс-конференции в Колорадо, где он участвует в большой конференции по допингу, и сказал, что данные были сфальсифицированы. Во-первых, не очень понятно, откуда он это знает.
Андрей Митьков: Потому что РусАДА так же, как и Министерство спорта, получило то самое письмо, где был 31 вопрос. Так что все те вопросы, которые были, ему известны. 31 вопрос, четкие, жесткие, конкретные вопросы. Когда я прочитал, что наши отправили ответ за несколько дней, министр спорта выбрал такую формулировку – наши независимые эксперты. Как будто за три недели наши "независимые эксперты" смогли дать ответы на те вопросы, которые Всемирное антидопинговое агентство, наверное, обладая гораздо большим интеллектуально-техническим потенциалом, чем Министерство спорта, изучали более полугода. Я не понял, почему из-за этой статьи в "Нью-Йорк Таймс" такой шум поднялся. Потому что Ганус об этом говорил в России, мы вместе с ним участвовали в программе "Фетисов", он так же прямо об этом говорил. Действительно, речь идет о тысячах нарушений, просто не понятно, какому количеству спортсменов они принадлежат. Может быть, это было сто спортсменов или десять спортсменов, которых сто раз прикрывали.
Сергей Добрынин: Эти спортсмены там не названы в любом случае?
Андрей Митьков: Нет.
Сергей Добрынин: Все-таки, исходя из того, что было написано в "Нью-Йорк Таймс", можно было предположить, что у Гануса есть независимый от ВАДА источник, каким-то образом сам знал, что там происходила фальсификация данных?
Андрей Митьков: То, что у него есть письмо – это да. Глава РусАДА получил это письмо.
Сергей Добрынин: Как вообще выглядит несоответствие данных в этой базе данных? Там должен быть написан какой-то химический состав, а на самом деле он другой?
Андрей Митьков: Вносились эти изменения в систему управления лабораторной информацией. Грубо говоря, где фиксируется все, кто когда сдал, какие результаты и так далее. Там было обнаружено, что здесь удалено, здесь стерто, здесь заменено. На самом деле, когда это все только начиналось, наши как раз реально независимые эксперты говорили мне, что скрыть следы можно, только изменив эти базы. Тогда даже речь шла о том, что Родченков, а также Соболевский со своим любовником, который в лаборатории отвечал за всю эту систему, Родченков сбежал, Соболевский уехал, работает в лаборатории в Лос-Анджелесе, его бойфренд, с которым они поженились и счастливы, надеюсь, находились в Америке, из Америки они могли вносить изменения в базу, имея удаленный доступ, там что-то мухлевать, подменять и так далее. Когда это обсуждали, специалисты мне говорили о том, что никакие следы замести не удастся, можно только физическим уничтожением.
Сергей Добрынин: То есть это было достаточно наивное действие, если мы исходим из того, что оно произошло?
Андрей Митьков: Это был идиотизм.
Сергей Добрынин: Юрий Ганус об этом всем рассказал. Ганус, конечно, не в полной мере спортивный чиновник, потому что РусАДА формально независимая организация от спортивных властей, тем не менее все-таки он входит в некий спортивный истеблишмент российский. Он такие вещи говорит, которые люди спортивного истеблишмента, вообще истеблишмента не говорят. Почему он на это пошел, как вы считаете?
Сергей Микулик: Меня интересует вообще, есть ли у Юрия Гануса обратный билет. Странно, что здесь господина Гануса никто не знал, наверное, не узнал бы, если бы не скандал. Он шел на расстрельную должность, он знал, куда он идет. Весь масштаб беды редко осознает человек, которого куда-то зовут. Он непосредственно с этим знакомится, как раз варианты такие, что это было до меня. Поэтому он может говорить сейчас все что угодно, ввиду того, что он заступил совсем недавно. Если отматывать историю назад, то Виталий Мутко заступил на свое место министра спорта перед Олимпиадой пекинской. Когда поползли первые неприятные, тогда их называли слухами, а сейчас это уже достоверные сведения допинга на пекинской Олимпиаде – а вот здесь я точно не при делах. То есть формально он вел страну к пекинской Олимпиаде, но я только что пришел, здесь я неподсуден, меня не трожьте. То же самое сейчас происходит и с господином Ганусом. Потому что он только сейчас представил себе масштаб беды и сделал какие-то упреждающие слова. Причем они, наверное, были произнесены до него. Есть уникальные люди, например, господин Зубков, двукратный олимпийский чемпион, который сейчас считается олимпийским чемпионом на территории Российской Федерации. Это как преступник, которому нельзя пересекать границу, но которого мы не выдадим. Это совершенно уникальная ситуация. Мы уже заранее с нашим топорным менталитетом таким образом готовимся к отпору. То есть мы всегда прячем голову в песок, вынимаем в самое неожиданное время какие-то слова, весь мир удивляется, и опять прячемся туда же.
Сергей Добрынин: Юрий Ганус поступил не так. Я следил за его словами еще с прошлого года, когда РусАДА наконец-то восстановили в правах, еще не окончательно, еще не были последние шаги совершены, он тогда говорил какие-то здравые слова, казалось, что его слова будут меньше расходиться с делом, чем это часто бывает. Тут он совершил действительно некоторый демарш. Я читал такую версию, что на самом деле он не только себе лично и своей команде подкладывает соломку, как говорится, но что это, возможно, попытка перевести разговор, что российский спорт ни при чем, а у нас есть плохие силовики, плохие кто-то, они пытаются гадить, спасите наш спорт, а с ними разбирайтесь. Может такое быть?
Андрей Митьков: Во-первых, масштаб беды, мне кажется, он представлял. Потому что он шел с программой реформирования РусАДА, там были действительно какие-то приняты важные решения, в том числе оставить то же самое название. РусАДА, которое было запачкано, которое участвовало во всех этих махинациях, не вносило в базу данных листы допинг-контроля и так далее. Если вспомнить то, что происходило, история перед выдачей данных, когда сюда иностранные эксперты приехали, уже тогда Юрий Александрович пытался привлечь внимание. Если вы помните, было обращение даже к президенту страны, что нужно что-то делать. Он был абсолютно прав, он предупреждал.
Сергей Добрынин: Вы думаете, он знал в этот момент, что не пускают не просто так, а потому что что-то пытаются, или он просто догадывался, что это возможно?
Андрей Митьков: Я, честно говоря, не помню сейчас, он сказал до того, как не отдали, или сразу после того, как не отдали. Срок выдачи истекал, и он выступил с таким заявлением. Тогда тоже это было воспринято, мягко говоря, неоднозначно, точнее, вполне однозначно нашими спортивными руководителями, на него все набросились. Человек так видит, более того, не просто понимает. Я скорее сейчас меньше знаю, больше понимаю, логически выстраиваю. Это человек, который знает, у которого с логикой тоже все в порядке. Он в Америке не сказал ничего нового. Более того, даже я раньше написал, чем он начал говорить.
Сергей Добрынин: Он сказал о своих подозрениях, что дело здесь в попытках какими-то силами, которые способны проникнуть в лабораторию, опечатанную Следственным комитетом Российской Федерации, я думаю, намекают на ФСБ, других вариантов, честно говоря, нет...
Андрей Митьков: Может быть, человек-паук.
Сергей Добрынин: Ганус предположил, что этот человек-паук действовал в интересах спортсменов, которые сейчас занимают позиции во власти. Как вы думаете, насколько может быть эта гипотеза близка к реальности?
Сергей Микулик: Я думаю, это, скорее, подгон задачи под ответ. У нас очень не любят неуспешных людей. Владимир Владимирович сам по натуре победитель, с ним рядом должны быть только такие же, из мира спорта если брать. Пробы брались до соревнований и во время, если человек занимает обидное второе или четвертое место, его могут никуда во власть потом и не позвать. Потому что кто-то займет первое, ты опозорил страну. Спорт штука тонкая, тут, даже объевшись допингом, можно не всегда завоевать то место, на которое ты рассчитываешь. Поэтому я в эту версию не очень верю.
Андрей Митьков: Я что-то не помню какого-то большого количества российских спортсменов, находящихся во власти, которые бы попадали в этот период манипуляций.
Сергей Добрынин: То есть пробы Алины Кабаевой там не хранятся?
Андрей Митьков: Нет. Во-первых, Алина давно не во власти. Она была одним из 450 депутатов Государственной думы. Во власти сейчас из этого периода Воевода, бобслеист, депутат Госдумы, Зубков мэром стал, сейчас Шипулин доизбрался в Думу.
Сергей Добрынин: Не очень высокие позиции, мало чего значащие.
Сергей Микулик: Пример с Кабаевой не совсем удачный, потому что Алина свое отсидела за допинг.
Сергей Добрынин: Просто приходит в голову, что какие-то романтические соображения могли сыграть роль.
Сергей Микулик: История была в том, что Ирина Винер была первой женщиной, руководителем, тренером художественной гимнастики, которая призналась, что в Испании девочки чем-то заболели, пошли в ближайшую аптеку, купили какие-то несертифицированные лекарства, мы не знали, что они входят в этот список, сейчас нам придется расплачиваться за дешевые лекарства, купленные в дешевой испанской аптеке. Но она не говорила, что они этого не ели, что это не так, что это подстава, она честно признала, попали и попали.
Андрей Митьков: Винер была единственным человеком, который нанял адвоката, который действительно судился, отстаивал позицию, доказывал не то, что у нас этого не было. Там были промежуточные успехи, было приостановление дисквалификации. Во-первых, это давным-давно было. Во-вторых, тут другая история. Мне кажется, стоит вернуться к той истории перед Пхенчханом, когда 11 спортсменов у нас получили дисквалификацию, в том числе из звездных спортсменов Зубков, Воевода, а 28 спортсменов, как у нас принято говорить, их оправдали, сохранили олимпийские медали в Сочи, а на самом деле там формулировка была, что не применяются к ним санкции, потому что комиссия не установила достаточных объективных данных о том, что они лично участвовали в этих манипуляциях. Мне кажется, что те манипуляции, которые были в нашей лаборатории, они, как это ни печально осознавать, касались того периода. На самом деле у очень многих, в том числе адекватных руководителей спорта, к счастью, их достаточно много, уже такая позиция: давайте закроем этот вопрос. Если косячили, то пусть те, кто косячил, ответят. Уже поколение сменилось, а наши молодые атлеты, штангисты продолжают расплачиваться за то, что было совершено 5–10 лет назад, не могут выступать полными командами под своим флагом и так далее.
Сергей Добрынин: Это ровно то, о чем сказал Ганус, должны выбрать: либо мы пытаемся защитить прошлое, либо мы думаем о будущем спорта.
Андрей Митьков: Если моя версия верна, это касается спортсменов, героев Олимпийских игр в Сочи.
Сергей Добрынин: То есть лишили четырех медалей, на самом деле их могло бы быть гораздо больше, сейчас это вскрывается?
Андрей Митьков: Пытаются вскрыть. Вроде бы только все успокоилось, мы остались победителями общекомандного зачета в Сочи, мы лишились двух медалей в бобслее, но тем не менее, на первой строчке устояли. Сейчас пойдет по-новому этот пересчет медалей, отъем медалей. Конечно, это дико неприятно. Мне чисто по-человечески будет обидно, если все-таки это было.
Сергей Добрынин: Давайте предположим, что это касается Олимпиады в Сочи, предположим, что пытались прикрыть каких-то звезд сочинской Олимпиады. У нас сменилось спортивное руководство. Мы говорили о Винер, я вспоминаю новый прекрасный спортивный зал возле Лужников, там написана еще вторая часть ее фамилии – Усманова. Алишер Усманов – человек сейчас главный в нашем спорте, хотя и в теневом смысле. Нынешний министр спорта Колобков – его ставленник, как я понимаю, знакомый ему по фехтованию. Как Ганус сейчас открещивается от неприятного наследия предыдущих людей в РусАДА, как Рогозин во главе Роскосмоса говорит, что воровали много, но до меня, так же и новый министр спорта может сказать, что да, было плохо, но теперь мы все исправим. Вместо этого люди, связанные с новым руководством, возможно, идут и исправляют базу данных. Как такое может быть?
Сергей Микулик: Мне до сих пор не хотелось бы в это верить, потому что я стою на позиции болельщика. Я был в Сочи, я переживал за людей. Может быть, у меня не было тогда такой информационной поддержки, которую оказывал людям Андрей. Я вспоминаю на заре своего прихода в журналистику, я попал на одно закрытое мероприятие, замминистра торговли говорил: "Ребята, почему вы мало, редко и не особенно хорошо пишете о наших полпредах в торговле? Сколько хороших людей, замечательных, их страна не знает". Вы знаете, на своем личном опыте, о ком ни напишешь, он или жулик, или казнокрад, или взяточник, пробы негде ставить. Поэтому мне безумно обидно, что действительно что-то вскроется, люди, за которых ты в том числе переживал, они оказались обманщиками. Люди бронируют тур, чтобы поехать на Олимпиаду, а потом выяснится, что не за кого болеть.
Сергей Добрынин: Давайте посмотрим, чего Россия уже лишилась из-за допингового скандала
Андрей Митьков: С сюжете была ошибка очень важная: Родченков назван руководителем РусАДА — это не так, он был директором Антидопинговой лаборатории. Антидопинговая лаборатория и РусАДА — это две совершенно разные структуры с разными задачами и так далее. Ганус пришел не вместо Родченкова, Ганус пришел в РусАДА.
Сергей Добрынин: Обсуждаем, пока теоретизируем, как могут наказать Россию. Говорят про две Олимпиады, почему именно две, почему не четыре, почему не одна?
Андрей Митьков: Такая возможность прописана в документах. Отстранение на две Олимпиады, лишение всех представителей страны постов в международных федерациях. Это, кстати, очень жестокая будет история. Представьте, у нас два президента международных федераций в таких медалеёмких и крутых видах спорта, как стрельба и фехтование. Мы возвращаемся к тому, что это несправедливо, какие-то чудаки навертели, накрутили, а расплачиваются все.
Сергей Добрынин: Путин будет рад? Не думаю.
Андрей Митьков: Я думаю, он очень рад. У меня такое ощущение, что ему доносят не всю или не ту информацию. Понятно, что у главы государства есть дела поважнее спорта. Мне кажется, его чуть-чуть дезинформируют.
Сергей Микулик: Крупных домашних соревнований у нас не предвидится. Мы очень сильно пострадали. Андрей прав, президенту могут носить далеко не всю информацию, потому что у него сейчас нет этой темы. Он был вовлечен в выборы сочинской Олимпиады, и Чемпионата мира, он принимал самое активное участие, а сейчас не в чем.
Сергей Добрынин: Если Россия не примет участия в Олимпиаде в Токио, наверное, Путин не сможет этого не заметить, рано или поздно придется донести до него такую информацию.
Андрей Митьков: Конечно, что-то доносится, но под каким углом? Вопрос в том, почему я так уверенно написал, Юрий Ганус уверенно говорит о санкциях, я общаюсь с некоторыми высокопоставленными людьми в международных федерациях, там просто не понимают. С нами даже разговаривать не хотят. Накосячили, отмазывались, пока не приперли доказательствами к стенке, вроде извинились. Вспомните, как Колобков писал письмо, признал, что ряд спортивных руководителей. Он это сделал, но это было сделано так стремно. Надо собрать пресс-конференцию, объявить, выслушать все неприятные вопросы, все жестокие уточнения, кого вы имели в виду. Люди живут как будто в XVIII веке, никто никогда ничего не узнает.
Сергей Микулик: Чисто формальная отписка для внутреннего служебного пользования.
Андрей Митьков: Мы прошли этот путь вроде бы очищения.
Сергей Добрынин: В самом конце, когда оставалось всего ничего, вдруг привел каких-то студентов Бауманки, я думаю: дорогой, приди послезавтра в кабинет, там тебя пустят и сотри пару строчек. Так это могло выглядеть?
Андрей Митьков: А думаю, да.
Сергей Добрынин: А студент говорит: ребята, там же останутся мета-данные, будет записано, что зашел 7 декабря.
Сергей Микулик: Какая-то святая наивность. Когда общаешься с большими людьми из мира спорта, они как-то слабо себе представляют процесс. Потому что там же нет ни одной фамилии спортсмена, там есть код, и ты его не вычислишь, потому что должно быть несколько совпадений, которые тебе недоступны. Сейчас начали вычислять, кто во власти, кто не во власти — это невозможно сделать, потому что фамилий нет. Фамилии всплывают только на самом последнем этапе, когда уже все ясно.
Сергей Добрынин: Вы хотите сказать, что когда модифицировали базу данных, не знали, кого подчищают?
Сергей Микулик: Они знали, международная лаборатория, которая берет анализы. Там не пишется, что это Петя Иванов, здесь Настя Фролова, такого нет, а у нас именно эти представления.
Андрей Митьков: Как раз ВАДА и сопоставляла. Потому что в ВАДА есть доступ в систему, где записан номер пробы.
Сергей Добрынин: ВАДА, конечно, знает, какая строка в этой базе данных какому спортсмену соответствует. А в России кто-то это знает?
Андрей Митьков: Если была система подмены допинг-проб, то, естественно, это где-то кем-то фиксировалось.
Сергей Добрынин: Шаг не тривиальный, кто-то должен был знать, какие строчки в этой базе данных править?
Сергей Микулик: Условная тысяча подмен может быть и десятью спортсменами, которых поймали сто раз, или может быть пятьсот, которых поймали два раза.
Сергей Добрынин: Вряд ли имел смысл менять данные у тысячи спортсменов, кому это интересно? Нужны только звезды.
Сергей Микулик: Это может быть вариант системной ошибки.
Сергей Добрынин: Давайте вернемся к возможным наказаниям. Задам наивный вопрос: сборная России досрочно прекрасной игрой, на мой взгляд, вышла в финальную часть Чемпионата Европы, который пройдет в том числе в Петербурге. Проблемы с ВАДА не касаются Чемпионата Европы или касаются?
Сергей Микулик: Напрямую нет. Но, я думаю, этот вопрос наверняка может быть поднят.
Сергей Добрынин: УЕФА подчиняется так же, как другие федерации спортивные, ВАДА?
Сергей Микулик: В УЕФА своя допинг-система, у людей берут допинг-пробы. В футболе за исключением вариантов с Егором Титовым больше не было.
Сергей Добрынин: Если ВАДА решит примерно наказать Россию в этот раз, она может сказать: давайте полностью исключим Россию из всех спортивных соревнований крупных, в том числе, например, отменим матчи в России.
Андрей Митьков: ВАДА не может предложить, кто-то согласится с предложением, кто-то нет. Это наказание предусмотрено в кодексе ВАДА, если оно будет вынесено, все международные федерации обязаны будут ему подчиниться. Если какая-то федерация не подчинится, то она уже будет объявлена несоответствующей кодексу, этот вид спорта не будет представлен на Олимпийских играх или где-то еще. Дураков нет. Даже те, кого мы называем своими друзьями, кто реально является нашими друзьями, он не будет рисковать видом спорта, федерацией целой и так далее. Вопрос не в том, что всех закроют, будет такая же система приглашений, как была в Пхенчхане. То есть ты не отбираешься и едешь, а тебя проверяют по сотне параметров, просто приглашают или нет. Мы же пробовали судиться против такого подхода, потом согласились. Тем не менее, такой формат был легитимизирован.
Сергей Добрынин: Который означает, что спортсмены могут поехать, но под олимпийским флагом.
Андрей Митьков: Конечно, там сделают очень жесткое сито. Если сейчас по некоторым спортсменам, кого не пригласили в Пхенчхан, у которых не было допинговых косяков, которые не были в списке 39, у которых несоответствие в пробах нашли, их все равно не пригласили, будут проходить через это сито. С нами сейчас никто не разговаривает, у нас сейчас нет партнеров, с кем можно было это обсуждать, чтобы можно было сейчас прийти закулисно, я знаю людей, которые ходили, просили и убеждали, сейчас таких нет, сейчас нас нигде не принимают. Это может быть только покаяние, выйти на Красную площадь, голову на плаху положить.
Сергей Добрынин: Я хочу вернуться к своему вопросу конкретно про футбол: могут лишить российскую сборную права участия в Чемпионате Европы ближайшем или Петербург возможность проводить матчи?
Сергей Микулик: Если, не дай бог, такое случится, то сборную России меняют сборной не России.
Андрей Митьков: Петербург лишится права, безусловно, проведения матчей Чемпионата Европы.
Сергей Микулик: Давайте вспомним историю хоккейную, последняя Олимпиада, четыре человека были под подозрением, на них намекнули, и они не поехали.
Сергей Добрынин: Но при этом остальные тоже выступали под олимпийским флагом?
Сергей Микулик: Да. Этих четырех никто не оспаривал, никто не ходил ни в какие суды, нет, так нет.
Сергей Добрынин: Я хочу резюмировать футбольную часть. То есть не исключено, что Санкт-Петербург в следующем году не будет принимать матчи Чемпионата Европы?
Андрей Митьков: Если мы следуем правилу, которое принято, при условии отстранения РусАДА, лишения статуса РусАДА, то да.
Сергей Добрынин: Чемпионат мира проходил в России при том, что в этот момент статуса РусАДА не было.
Андрей Митьков: Тогда не было такого, это ужесточили.
Сергей Добрынин: В 2018 году появились новые правила, что РусАДА имеет бОльшие полномочия?
Андрей Митьков: ВАДА. Более того, от совета учредителей часть полномочий были переданы исполкому. Там все ужесточили.
Сергей Добрынин: Тем более неприятно для болельщиков. Если легкую атлетику смотрят многие, но далеко не все, то у сборной России невероятная популярность.
Сергей Микулик: Если, не дай бог, такое случится, это просто откинет наш футбол на много лет назад.
Андрей Митьков: Сборная поедет, я думаю. Они отобрались, пригласят по-любому.
Сергей Микулик: Еще будет 150 проверок с ужесточением и на кого-то могут намекнуть. Причем людям не объяснишь, показали на этого и все.
Сергей Добрынин: Какие-то члены сборной России могут из-за каких-то очень небольших подозрений старых времен показаться...?
Андрей Митьков: Не то, что подозрений старых времен, просто из-за непонятных критериев.
Сергей Добрынин: Скажут, что Дзюба, Головин, Черышев и кто-нибудь еще: вы, ребята, нам не нравитесь?
Сергей Микулик: Минус четыре человека на последней Олимпиаде в хоккейной сборной — вот вам ответ.
Сергей Добрынин: Кто-то уже стал говорить, что многие атлеты российские может быть пожелают сменить гражданство. Насколько это для спортсменов интересно? Насколько это простая процедура, насколько это может быть массовым результатом скандала и нового наказания России?
Сергей Микулик: От федерации зависит. В биатлоне это делается по несколько человек, уезжают в самые разные страны.
Андрей Митьков: Если мы говорим про Олимпийские игры, там все жестко. Там три года карантина именно олимпийского, два года переход из страны в страну. Есть спортсмены, которые пропустили Олимпиаду 2016 года, пропустить Олимпиаду 2020 года — это крах карьеры.
Сергей Добрынин: Мы хотим показать опрос. Андрей сказал, что он видел куски письма из ВАДА, и он доверяет словам Гануса о том, что все-таки манипуляции были. Я тоже все меньше стал сомневаться, к сожалению, что такое могло произойти. Что люди на московских улицах про это думают, заслуживает ли Россия дисквалификации за допинговые нарушения?
Сергей Добрынин: Мы обсудили, что может быть Владимиру Владимировичу просто не докладывают всей картины, но населению придется объяснять. Жители России следят за спортом, безусловно. Если им вдруг скажут в начале ноября, когда состоится заседание исполкома ВАДА, что, извините, в Петербурге ничего не будет, да еще, не дай бог, сборную по футболу дисквалифицируют, придется по телевизору что-то сказать. Значит придется, видимо, найти какого-то козла отпущения, назначить виноватого. Кто им может стать, как вы считаете?
Сергей Микулик: Я думаю, что в любом случае это не будет Виталий Мутко, потому что сейчас он сидит по правую руку от президента, внимательно записывает все его золотые слова. Я думаю, что когда он прилетал в Тулун на наводнение, он первым делом спросил:а стадион не смыло? Тогда все будет нормально, сараи свои вы построите. То есть Владимир Владимирович своих не сдает. Это будет какой-то человек второго ряда.
Сергей Добрынин: То есть назначат просто какого-то клерка, который по своей личной инициативе решил помочь великой России, но не получилось?
Андрей Митьков: Нет, не клерка. Посмотрите, даже по результатам доклада Шмидта в том или ином стиле свои посты покинули и министр спорта, и заместитель министра спорта, и заместитель директора Центра спортивной подготовки. То есть в принципе кадровые решения были приняты. Здесь сложно говорить. Вы упомянули, что лаборатория была опечатана Следственным комитетом, ведет уголовное дело на Родченкова, оно до сих пор не закрыто. Понятно, что сам министр спорта не мог прийти и поменять что-то, но спорт — это зона ответственности министра, министр должен задавать вектор, если он министр. Мне кажется, если он настоящий министр думающий и понимающий, то он бы нашел слова убедить президента, помощников президента, что тот дурачок, который принес эту идею, не надо так делать.
Сергей Добрынин: Вы думаете, санкция президента на это была?
Андрей Митьков: Где-то обуждали, примерно так шел разговор. Нам нужно сдать лабораторию, сдать электронную систему. Там что-то есть, какие-то косяки есть. Как будем исправлять? Можно признаться, покаяться и так далее, можно смухлевать. Безусловно, это не на уровне президента. Я думаю, ни один человек не взял бы на себя ответственность, отдаем, не отдаем. Эти все движения, не вовремя отдали, не пустили, не соответствуют, как раз показывают, что может быть даже была борьба каких-то альтернативных двух мнений.
Сергей Добрынин: Вы думаете, этот круг состоит из спортивных чиновников или туда входят люди, которые могут проникнуть за надпись «Опечатано Следственным комитетом»?
Андрей Митьков: Вы задаете риторические вопросы. Если опечатано Следственным комитетом, я не могу туда проникнуть, никакой олимпийский чемпион, сказав: ой, я тут свою мочу забыл. Он туда не проникнет, какую бы должность он ни занимал. В Следственном комитете люди серьезные работают. Значит это было обсуждение. Может быть не надо было физически проходить в эту лабораторию, может быть дистанционно что-то поменяли. Тем не менее, спорт в государстве — это ответственность Министерства спорта. Значит Колобков не смог выстроить таким образом взаимоотношения с силовыми ведомствами, с кем-то еще, чтобы принять некое самостоятельное решение.
Сергей Добрынин: В опросе, который мы смотрели, несколько раз прозвучало расхожее мнение, что спорт профессиональный — это допинговая гонка. Что на это можем возразить?
Сергей Микулик: Витамины едят все, просто не все попадаются. Я думаю, что мы действительно отстали в этом развитии. Потому что всегда же говорилось, что есть допинг, а есть прикрытие допинга, прикрытие важнее самого препарата. Видимо, у нас причина со следствием была спутана.
Сергей Добрынин: То есть вы согласны с этим мнением, что допинг применяют все, а Россия просто плохо прячет?
Сергей Микулик: Да.
Сергей Добрынин: Андрей, вы тоже считаете, что чистый спорт — это просто вывеска на самом деле?
Андрей Митьков: Я так долго работал журналистом спортивным, так восхищался достижениями, что для меня эти события в Сочи стали ударом. Мне не хочется в это верить до сих пор.
Сергей Добрынин: Спорт — это пространство честной борьбы, во всяком случае в теории, и возможность для поднятия международного престижа, которым так дорожит Владимир Путин, в ситуации, когда других способов для этого не так уж много. Возможность открыться миру, которая важна для страны, для ее экономики. Всего этого Россия может лишиться надолго, может быть. Это цена чьих-то, возможно, сугубо частных интересов.
