Перед тем, как впустить зрителей в зал пражского театра, авторы постановки "Агенты Путина" раздают посетителям билеты в определенный сектор. Мне достается бумажка с надписью "кинотеатр", где на сиденье я обнаруживаю очки для просмотра стереофильмов и пакетик с попкорном. Всего в зрительном зале четыре зоны, и две из них находятся прямо на сцене: кинотеатр, рынок, офис и квартира. Актеров нет – ими выступают зрители. Ведущий объясняет, что делать, а иногда и какие реплики произносить. В кинозале пришедшим на спектакль приходится смотреть короткий ролик, положив при этом руку на колено соседу, на рынке торговаться с продавцами и фотографироваться, в офисе – общаться с начальником, а в квартире – открывать бутылки с шампанским и делать вид, что празднуешь Новый год.
Но потом оказывается, что все это время происходящее снимали на камеру, и из смонтированного на скорую руку фильма становится понятно, что ведущий, с которым все пришедшие посмотреть спектакль непринужденно беседовали, оказался агентом российских спецслужб и выведал у зрителей немало личной информации.
Из зала выходишь в замешательстве: с одной стороны, удивляешься самому себе, как просто человек может довериться совершенно незнакомому, но улыбающемуся и демонстрирующему заинтересованность человеку, с другой – понимаешь, насколько легко оказаться в той же ситуации, что и супруга реального российского разведчика, история которого рассказана в этой постановке, – Роберта Рахарджо, родившегося в Праге агента ГРУ, юность которого прошла в Москве. Эта женщина родила двоих детей в браке с человеком, лишь играющим с ней в семейную жизнь.
Об агенте российских спецслужб Роберте Рахарджо стало известно случайно. Эта история начинается в 2010 году, когда из чешской армии уволили сразу трех генералов: Йозефа Седлака, военного представителя Чехии в штабе главнокомандующего сил НАТО в Европе; Йозефа Прокша, заместителя начальника генерального штаба, и Франтишека Грабала, начальника военной канцелярии президента Чехии. Журналисты заинтересовались, почему высокопоставленные военные были уволены, и оказалось, что их подчиненной была майор, передававшая сведения российскому разведчику. Майор, имя которой мы не знаем до сих пор, не подозревала о том, что общается с нелегалом российских спецслужб, а уж тем более не знали о его существовании три чешских генерала, у которых майор была ассистентом. Рахарджо работал психологом в тюремной службе Чехии, и с майором у него завязались дружеские – а может, даже любовные – отношения, так как оба были по образованию психологами. Чешская контрразведка следила за Рахарджо несколько лет, но, когда он узнал, что рассекречен, привез семью на автомобиле на лесную дорогу, сказал, что их больше не увидит, и скрылся в кустах.
Драматурги спектакля "Агенты Путина" Ян Тошовский и Нина Жак рассказывают, почему они решили вспомнить о громком шпионском скандале через почти 10 лет после того, как он разразился:
Тошовский: Мы назвали постановку, потому что она поставлена по книге Ондржея Кундры, которая так и называется: "Агенты Путина". Хотя изначально мы хотели назвать ее "Статисты", ведь актерами являются зрители, и это своеобразная метафора, что, собственно, все мы своего рода статисты агентов, которые играют с нами в свои игры. Впоследствии мы договорились с автором книги, что мы можем использовать его название, и были этому рады, потому что его книга в Чехии довольно известна. В первой же главе в ней описывается история Роберта Рахарджо. Этот приключенческий сюжет так нам понравился, что мы начали изучать другие подобные истории, о которых известно за рубежом. Насколько нам всем известно, Россия – единственная страна, которая использует нелегалов. Это необязательно правда, но так говорят наши спецслужбы. С другой стороны, кроме России, никто не пытается повлиять на политику государства, на выборы, не имеет своей целью уничтожать демократические структуры.
– Название – "Агенты Путина" – отсылает к России Путина. Вы хотели показать влияние этой страны в Чехии?
Жак: При работе над этой постановкой мы пытались решить несколько проблем. С одной стороны – каждый может попасть в эту игру, с другой – тема непрофессионализма: если люди будут знать об этом, они поймут, что инструменты и методы у спецслужб довольно примитивные.
Тошовский: Когда мы изучали материал для спектакля, мы узнали, что деятельность агентов Кремля – довольно обширная, она ведется на разных уровнях. Именно это нам показалось интересным. Ведь никто из нас не может заранее знать, когда столкнется с чем-то подобным, потому что многие из нас время от времени общаются с людьми, имеющими отношение к политике или бизнесу, поэтому нам показалось важным рассказать о том, что такие вещи происходят. А еще мы живем в стране, в которой наши высокопоставленные политики насмехаются над контрразведкой, придумывают для нее разные смешные прозвища. Нам показалось важным немного сместить акценты.
– Вы хотели, чтобы и зрители почувствовали ваши опасения от того, что такие люди существуют и что они могут установить контакт практически с каждым? Ведь генералы, о работе которых Роберт Рахарджо получал информацию, вообще не знали о его существовании.
Тошовский: Скорее я не считаю обычным делом, что представители, с моей точки зрения, недемократического и даже враждебного мне режима заполучают секреты нашего государства или наших союзников. Не только наши спецслужбы, но и разведки других стран, например стран Балтии, в своих ежегодных отчетах постоянно сообщают о деятельности российских разведчиков и считают именно ее большей угрозой, а не, например, миграцию – особенно обращая внимание на то, что существует интернет-пропаганда в виде fake news.
Жак: Мы как раз обсуждали это, являются ли представители российской разведки угрозой, потому что спецслужбы всех стран работают на территориях других государств. И это такая большая геополитическая игра. И мы подумали, что не считаем это угрозой и не хотим пугать людей, скорее так: такие люди есть, они что-то делают, и неплохо было бы знать в том числе и об этой стороне нашей жизни.
– Форма этого спектакля была выбрана очень удачно – зритель становится жертвой разведывательной игры, не понимая этого. Насколько я понимаю, вы именно этого и хотели добиться?
Тошовский: Речь идет о live-cinema – это театр, использующий инструменты кино – реальные съемки и киномонтаж. В данном случае нам эта форма показалась наиболее подходящей, обращая внимание на тему постановки – наблюдение, слежка, фиксация всех наших действий, не только, кстати говоря, российскими спецслужбами, но и интернет-компаниями, которые могут продать имеющуюся у них информацию. Иными словами, тема определила форму спектакля. Мы не выдумывали что-то новое. Это жанр, который используют в театрах не только в Европе, но и в других странах.
– Вы не сталкивались с негативной реакцией со стороны зрителей? Ведь вы играете с ними, а потом эту игру снимаете, не получив согласия.
Жак: Этот принцип – работа с камерой – в Чехии использовался в театре буквально пару раз. И, признаться, несколько раз я стала свидетелем довольно злобных реакций именно из-за того, что люди считали это злоупотреблением или манипуляцией. Но на этот раз этого, на удивление, не произошло. И, мне кажется, это потому, что в данном случае съемка зрителей служит зеркалом для понимания темы спектакля. Люди на собственном опыте проживают то, что случилось с другими. И если говорить честно, это манипуляция, но в данном случае она используется для понимания.
– Мне кажется, что главная цель, для которой эта манипуляция использовалась, – это не только ваше стремление заставить зрителя оказаться в чужой шкуре…
Тошовский: Для меня это является ключевым. Но в то же время мне кажется важным еще и вопрос, который мы задавали с самого начала, когда решили обратиться к этой теме: как удалось бы расколоть меня лично, какие у меня слабости? Где мои темные углы, о которых, может, даже я не отдаю себе отчет? И я верю, что зритель тоже может задавать себе подобные вопросы. Многие, наверное, читали книгу Тимоти Снайдера "О тирании. 20 уроков XX века", в которой он дает советы, как жить в случае сгущающихся политических туч. И один из советов – провести ревизию всего, за что можно было бы ухватиться, чтобы достать человека. То есть нужно ограничить возможности врага. Я постоянно об этом думаю, хотя понимаю, что не нахожусь в поле интересов российских или каких-либо других разведывательных служб. И эти вопросы всплывают у меня каждый раз, когда я думаю о том, как мы ведем себя в интернете, как мы распространяем разные новости, как, не задумываясь, расшариваем непроверенную информацию.
Жак: Мне кажется, в этом заключается специфика работы именно российских спецслужб. Как мы выяснили после того, как провели наше мини-исследование: им интересен каждый. Видимо, им важно складывать мозаику и знать что-то о каждом человеке. Благодаря этому, мне кажется, можно сделать представление также о том, как функционирует целая страна. Для китайских спецслужб, например, самым важным являются торговые интересы. Видимо, россияне действуют по принципу: вы никогда не узнаете, кто вам пригодится.
