В журнале "Новое время", где начинался мой журналистский путь, среди разных больших и маленьких кабинетов выделялся один – с чёрной, обитой дерматином дверью без опознавательных знаков. Старожилы в первый же день просветили: это обитель начальника "первого отдела", проще говоря, кадровика-кагэбэшника, а в нашем случае еще и ветерана "Смерш", и посоветовали с ним не сталкиваться. Но мне, как оказалось, столкновений было не избежать: по утрам он, как назло, регулярно вышагивал по нашему узкому коридору. Высокий старик с удивительно прямой спиной и непроницаемым лицом буравил меня взглядом и исправно строчил докладные главному: Сидорова, мол, опять опоздала на пять минут. А я никак не могла смириться, что не имею права прийти в редакцию чуть позже, когда вся работа у нас начиналась во второй половине дня и затягивалась допоздна. Но ничего нельзя было поделать, все мы тогда пожинали издержки андроповской борьбы за "дисциплину". Зато в обед наш "надзиратель" запирался за своей дерматиновой дверью и, как свидетельствовали осведомленные старшие товарищи, дремал на чёрном кожаном диване времен Феликса Дзержинского не меньше двух часов. Вот уж тогда мы отводили душу, всячески разнообразя нарушения этой самой дисциплины. Из принципа.
На излете советской эпохи всё это напоминало игру, какой-то отголосок истории, скорее нелепый, чем страшный. Вскоре наступили иные времена. За черной дверью поселилась не чуравшаяся журналистских посиделок кадровичка Света с помощницей Валюшей. Разве что прославленный диван, от которого из-за громоздкости избавиться было решительно невозможно, оставался там до последнего, хмурым напоминанием о канувших в Лету временах. По крайней мере, нам тогда казалось, что они канули. Но, как выясняется, времени не подвластны не только некоторые особо стойкие предметы мебели.
"Университет не может функционировать, когда в его сердце находится отделение полиции и собственный филиал службы государственной безопасности. "Силовики" открывают дверь в кабинет назначаемому "силовиками" ректору ногой. Год за годом студенты, выпускники, аспиранты и преподаватели МГУ становятся фигурантами абсурдных уголовных дел. ...Система тотального контроля, поощрения стукачества и всеобщего подозрения убивают творческую атмосферу для научных исследований", – такую характеристику путинским временам дали подписанты открытого письма за возвращение выборности ректора и автономии Московского университета, студенты, аспиранты, преподаватели и выпускники МГУ. И это, конечно, не только про МГУ, а, к сожалению, про большинство российских университетов. Возвращение "замов по безопасности", строгий режим попадания на территорию вузов, отмена выборов ректоров, выхолащивание "непатриотических" курсов из программ обучения, внедрение единых учебников, спускаемых "сверху" стандартов. Да и какая ж тут автономия и независимость, когда учёных пытаются ограничить даже в свободе путешествий и общении с иностранными коллегами!
Трудно представить, что в путинском чекистском государстве, где честные выборы отменены в принципе, кому-то вдруг позволят кого-то выбирать в отдельно взятом свободном университете
Во всем мире университеты – приюты свободы, независимой мысли, островки непослушания, здесь кипит и выплескивается энергия, которая в конечном счете двигает общество вперед. Студенческие выступления во Франции конца 1960-х, в США начала 1970-х, в Южной Корее 1980-х меняли мир. И неизвестно, чем еще нас удивит студенческий Гонконг. Начавшаяся в последние пару лет в российском обществе движуха не могла обойти самый яркий и восприимчивый к переменам его сегмент. Молодость, открытость, энергия, бесстрашие особенно ярко выделяются на фоне дряхлеющей власти, прячущейся за кремлёвскими стенами и спинами натасканных на кровь росгвардейцев, во лжи и страхе перед будущим, которое для неё уже не наступит.
В администрации президента давно присматривались к университетам. Сначала под видом реформ там начали назначать "замов по безопасности", изучать студенческие сообщества, внедрять в них своих людей, провоцировать и запугивать. А с ростом протестной активности – потихоньку закручивать гайки. Даже такой относительный оплот либерализма, как Высшая школа экономики, начал всё более заметно терять лицо, избавляясь от самых независимых и ярких преподавателей. Что же касается "московского дела", то ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов сразу "включил заднюю". С одной стороны, вроде заявил, что его университет оказывает Егору Жукову поддержку как своему студенту, "попавшему в сложную жизненную ситуацию и стремящемуся доказать свою невиновность в суде". Но тут же оговорился: "Руководство не поддерживает политическую активность Жукова". Ректор МГУ Виктор Садовничий, как мудрый папаша, призвал ребят "быть аккуратнее" и "самое главное – учиться". А ректор РГГУ Александр Безбородов, не колеблясь, бросился на "врагов режима", пригрозив отчислять студентов, "засветившихся" на ниве гражданской активности. Не иначе надеется получить свой пропуск в вечность. Не учел, впрочем, что у Путина всего две дочери (по крайней мере, официально), а у Медведева один любимый преподаватель (о котором известно), и тот уже возглавляет СПбГУ.
Помимо подгонки университетской жизни под путинские "вечные ценности" и закручивание гаек, надо, естественно, чтобы было кому доверить их закручивать. Депутаты Государственной думы спешно внесли поправку в закон, касающуюся двух опытных "закручивателей". 80-летний Садовничий, ректор МГУ с 27-летним стажем, на днях ставший академиком РАН, дважды доверенное лицо Путина, останется на боевом посту пожизненно. Его более молодой питерский коллега Николай Кропачёв (помимо ректорства, один из учредителей Российского исторического общества, член партии "Единая Россия" и член Совета по науке и образованию при президенте России, тот самый любимый препод Медведева) тоже получил вечную ректорскую жизнь. Даже несмотря на громкие протесты университетской общественности, которые Кропачёв навлек на себя в 2010-м и 2014 годах, когда коллеги обвиняли его в узурпации власти и гонениях на сотрудников. "Девиз СПбГУ Hic tuta perennat ("Здесь ты свободен") забыт", – заметила одна из выступавших на митинге. Кремлевский ответ "прилетал" в виде орденов "За заслуги перед Отечеством". У Садовничего, конечно, более веские основания на "пожизненное". Все-таки не каждому профессору доводится руководить курсовой, а потом и диссертацией дочки президента!
Не удивлюсь, если скоро мы услышим о решениях пожизненно оставлять в должности ректоров других российских университетов. Если они, конечно, будут соответствовать ожиданиям, которые возлагают на них региональные власти и, главное, кремлевская власть – по части воспитания правильных студентов и поддержания образцового орднунга во вверенных им заведениях. Власть может даже "сбросить с доски" какую-нибудь одиозную фигуру, пойдя навстречу пожеланиям трудящихся. Но власть никогда не согласится, чтобы некая фигура был избрана на пост ректора помимо её воли или её участия. Вообще трудно представить, что в путинском чекистском государстве, где честные выборы отменены в принципе, кому-то вдруг позволят кого-то выбирать в отдельно взятом свободном университете. Так что студентов, не согласных жить в этом "режиме вечности" или при этом "вечном режиме", ждут непростые, по-настоящему бурные и интересные времена. Тем более история любезно предлагает столько познавательных примеров.
Галина Сидорова – московский журналист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
