Советская власть извратила Блока. Она забыла, что арестовывала его по делу левых эсеров и старательно превращала его то в квасного патриота, то в энтузиаста революции. Издевательство началось еще при жизни Блока. Фраза "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем" стала расхожим лозунгом. Но "слушать революцию" совсем не означает "воспевать революцию". И только художники равного Блоку масштаба позволяли себе отступления от пропагандистского канона.
В 1963 году балетмейстер Леонид Якобсон задумал балет по поэме Блока "Двенадцать". Кировский театр заказал музыку молодому 25-летнему Борису Тищенко, который тогда еще учился в аспирантуре Ленинградской консерватории у Дмитрия Шостаковича. Премьера состоялась 31 декабря 1964 года, так что вьюга была вполне уместна. Но Христа во главе красногвардейского патруля зритель не увидел, хотя этот финал был написан.
В сентябре 1967 года Дмитрий Шостакович попал в больницу с переломом ноги. Ему исполнился тогда 61 год. Это был тяжелый период и в его личной жизни, и в жизни страны, связанный с концом хрущевской оттепели, крушением надежд на либерализацию режима. Шостакович впал в глубокий пессимизм. Из этой пропасти он, собственно говоря, так и выбрался до конца жизни. Именно на больничной койке он сочинил вокальный цикл на ранние стихи Блока - сюиту для сопрано, скрипки, фортепиано и виолончели. Завершает цикл стихотворение 1898 года "В ночи, когда уснет тревога".
Прими, Владычица вселенной,
Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба -
Последней страсти кубок пенный
От недостойного раба!
Поет Галина Вишневская, фортепиано - Мечислав Вайнберг, скрипка - Давид Ойстрах, виолончель - Мстислав Ростропович. Запись 1967 года.
Мне всегда странно слышать вопрос: "Вы любите Блока?" Блока нельзя любить или не любить. Блок – это как Россия. Он есть, это судьба, от которой никуда не денешься. Мне кажется, с таким же фатализмом относился к Блоку Георгий Свиридов, положивший на музыку множество его стихов.
Он отделывал эти свои опусы с величайшей тщательностью. В декабре 1976 года он измучил Елену Образцову, с которой разучивал программу авторского концерта в Большом зале Московской консерватории.
Цитата из книги Ирэн Шейко "Елена Образцова":
"Под Москвой, среди снегов и зимнего одиночества, живет на даче композитор Свиридов. Образцова уезжает к нему с утра и возвращается поздно вечером. Скоро у них концерт в Большом зале Московской консерватории. Мне хочется побывать у Свиридова, посмотреть, как они работают, но у него больна жена, и поехать туда неудобно. Образцова записывает на магнитофон свои занятия с композитором. Потом дома, разложив на коленях ноты, слушает эти записи. Нотные листы испещрены замечаниями. Свиридов строг. Чувствуется, человек этот не привык деликатничать, когда речь идет о поиске музыкальной истины, о поиске точной интерпретации. Их работа взрывчата, радостна, интимна. Иногда Свиридов сам поет свои песни. Голос его с хрипотцой, с раскатом в пении падает до тишайшей нежности, до шепота. Что не мешает ему в следующую же секунду кричать: «Вы спели не в моем ритме!»
Слыша это, я не без страха думаю, что все-таки одно дело, когда композитор пребывает в нотах, в клавире, и совсем другое, когда он вот так сидит за роялем. И Образцова подтверждает: «Миллион раз: не то, не то, не то…»
Ее лицо отемнено усталостью".
Образцова спела тогда и песню на стихи Блока «Невеста». У Блока другое название – "За гробом".
Божья матерь Утоли моя печали
Перед гробом шла, светла, тиха.
А за гробом - в траурной вуали
Шла невеста, провожая жениха...
Был он только литератор модный,
Только слов кощунственных творец...
Но мертвец - родной душе народной:
Всякий свято чтит она конец.
Есть предание, что уже на концерте Свиридов, который аккомпанировал Образцовой, дважды прерывал исполнение сердитым возгласом "Не то!" К сожалению, режиссер телепрограммы не счел нужным сохранить этот момент, но очевидцы клянутся, что так оно и было.
В 1995 году Свиридов закончил цикл "Петербург", над которым трудился почти 20 лет, и начал разучивать его с Дмитрием Хворостовским и пианистом Михаилом Аркадьевым для премьеры в Лондоне. От этих репетиций осталась уникальная запись, сделанная Аркадьевым, на которой Свиридов сам исполняет весь цикл. "Голос из хора". Это стихотворение входит в цикл "Страшный мир". На голос Свиридова наложен голос Хворостовского.
Как часто плачем — вы и я —
Над жалкой жизнию своей!
О, если б знали вы, друзья,
Холод и мрак грядущих дней!
Теперь ты милой руку жмешь,
Играешь с нею, шутя,
И плачешь ты, заметив ложь,
Или в руке любимой нож,
Дитя, дитя!
Лжи и коварству меры нет,
А смерть — далека…
Всё будет чернее страшный свет,
И всё безумней вихрь планет
Еще века…
Девочка пела в церковном хоре". Эти стихи все знают наизусть, и в этом сложность: такие шлягеры трудно спеть так, чтобы они стали открытием. У исполнительницы, которую мы сейчас услышим, это получилось. Музыка Евгении Смольяниновой, поет она же. Ей помогает хор Данилова монастыря. Зал Чайковского, декабрь 2006 года.
