Примечательная история случилась в Саратовской области. Экзотическая, и в то же время показательная. В одной из сельских школ донельзя прохудилась крыша, а денег на ремонт местные власти из бюджета не выделили, потому что Россия поднимается с колен и не приставайте со всякими мелочами. Сказали дирекции школы: "Сами ищите спонсоров". Ну, дирекция извернулась – и нашла спасителей. Правда, в Соединенных Штатах Америки. И тогда встал вопрос: как получить деньги из заокеанского благотворительного фонда? Откроешь валютный счет, переведут тебе хотя бы цент – и всё, ты "иностранный агент". А для муниципальной школы звание агента вроде как бы не положено. И уговорили, в итоге, сельчанина – чтобы деньги из Америки получал он и потом отдавал их школе…
Там ещё много было трагикомических перипетий с этими благотворительными деньгами и фокусами ремонтников. Кому интересно, найдите статью на сайте "Версия Саратов", там мои коллеги очень хорошо и подробно обо всём написали. Меня же в данном случае интересует нечто другое: судьба того самого сельского жителя, который формально был получателем американского гранта. Вся история начиналась в ту пору, когда статус иноагента распространялся на юридических лиц, а физических обходил. Но теперь-то, когда принят новый закон, согласно которому агентом может быть объявлен живой человек, ситуация изменилась. Если ты хоть раз расписался за иностранную помощь, пусть и не для себя, – готовься к возможности стать агентом. Куда теперь крестьянину податься?
Сейчас, в связи с принятием этого злополучного закона, появилась масса публикаций – и в СМИ, и в соцсетях. Авторы подсчитывают, сколько народа теоретически попадает в списки агентов, и получается, что очень и очень много, какие-то солидные проценты населения. Но речь всё-таки в публикациях идёт о жителях мегаполисов, у которых есть шанс затеряться в асфальтовых джунглях, запутать следы – короче, отвертеться от значка с надписью "ИА". Но вот, например, в Саратовской области, где я живу, мегаполисов мало, а сел и деревень, в том числе совсем уж мелких, много. Теперь представьте деревенского жителя, невольно ставшего вдруг агентом: например, получил когда-то перевод от дяди из Молдовы, а потом допустим, рассказал корреспонденту районки об удоях и урожаях. Оба условия соблюдены – есть перевод из-за рубежа и есть выступление в СМИ. Всё! В родной деревне ему уже не спрятаться, не скрыться от контролирующих и прочих органов – он весь как на ладони. Запрягает он лошадь, едет на телеге по родной раздолбанной грунтовке, а люди вокруг шепчутся: "Иностранный агент Петрович едет…"
Впрочем, я думаю, что хитрый замысел российских властей тут-то и затрещит по швам. Отмотаем киноленту немного назад. Вспомним, для чего изначально была задумана вся манипуляция с иноагентами? Сперва, когда речь шла только о юрлицах, чтобы максимально затруднить работу тех НКО, которые властям не нравятся. Чтобы утопить их в бумажках, измотать проверками и штрафами, короче, сделать так, чтобы такие НКО сами схлопывались, не выдержав трудностей. Их судьба должна была стать показательной для прочих общественных организаций: мол, хотите уцелеть – не рыпайтесь, забудьте о загранице, ориентируйтесь на местные деньги. А поскольку здешние бизнесмены под прессом, они-де не станут помогать тем, кто хотя бы чуть отступил от "линии партии".
А почему, собственно, условный Петрович, наделенный статусом иноагента, будет подвергнут обструкции со стороны односельчан?
Закон, распространяющий статус иноагента и на физических лиц, как известно, почти два года пролежал под сукном и был актуализован после протестных митингов в российской столице и совсем не триумфальных для "Единой России" выборов в Мосгордуму. Очевидно, что у властей было два намерения. Первое – создать очередной документ "избирательного применения", направленный, прежде всего, против конкретных деятелей оппозиции. Второе – ещё четче разделить общество по критерию "свой/чужой", чтобы в случае неизбежного ухудшения экономической ситуации всегда можно было бы направить как бы народный гнев против "иностранных агентов" (тем более что в русском языке слово "агент" и слово "шпион" почти синонимы). И всё-таки, как мне представляется, этот сценарий не сработает…
Снова вернемся из городов в сельскую местность. Да, в 1930–1950-е годы прошлого века само понятие "иностранный" могло бы стать жупелом, особенно в провинции, но те времена давно прошли. В России десятых годов XXI века люди, даже живущие вдали от столиц, успели привыкнуть к одежде и обуви иностранных фирм, к иностранным гаджетам (с которыми даже не пробуют конкурировать гаджеты отечественные), к иностранным фильмам, в которых, например, Джеймс Бонд, агент 007 – вполне положительный персонаж. А почему, собственно, условный Петрович, наделенный статусом иноагента, будет подвергнут обструкции со стороны односельчан? Почему бы не предположить обратного?
Если в каждом мелком населенном пункте появится хоть один человек с официально узаконенным "иностранным" статусом, то он будет вызывать не отторжение, но уважение. Он, единственный, имеет право получать деньги из-за границы, терять-то все равно ему уже нечего! Он, а вовсе не формальные лидеры, не способные даже починить прохудившуюся крышу школы, будет постепенно набирать авторитет. Он может стать оселком местной жизни, мудрецом и гуру. К нему, как к посреднику, потянутся люди, за советом, да и за помощью.
И если будут проводиться выборы, кто, как вы думаете, наберет большинство голосов? Вот именно! Принято считать сельскую глубинку оплотом консерватизма. Но теперь, после принятия нового закона, кое-что может измениться. Прекрасная Россия будущего вполне может начаться не в мегаполисах, а в медвежьих углах. Иноагенты, вэлкам!
Роман Арбитман – саратовский писатель
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
