Марьяна Торочешникова: "Требую адвоката" - эта фраза знакома многим: к счастью, только из кино. Но право требовать защитника и, что не менее важно, обязанность государства его предоставить закреплены законом. В 48-ой статье Конституции России так и записано: каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. В случаях, предусмотренных законом, такая помощь оказывается бесплатно. Человек имеет право на защиту, но как оно реализовано? Как узнать, на чьей стороне на самом деле играет назначенный государством защитник, и почему следователям и судьям мешают адвокаты?
По российским законам каждый человек, которого задержали, заключили под стражу или обвинили в совершении преступления, имеет право на помощь адвоката с момента задержания, а участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно.
Адвокат Каринна Москаленко: Государство гарантирует, конституция гарантирует, а обеспечивают право на защиту адвокаты.
Видеоверсия программы
Адвокат Вадим Клювгант: Адвокатура, сколько она существует, в глазах государства носит почетный титул терпимого зла. Понятно, почему зло: адвокатура - это единственный узаконенный официальный оппонент власти. Обязанность адвоката - защищая своего доверителя, оппонировать власти, которая обвиняет, преследует, наказывает, что-то изымает и так далее. А терпимое - потому что без адвокатуры немыслимо сколько-нибудь демократическое устройство государства: соответственно, приходится это зло терпеть. А степень этой терпимости гуляет по амплитуде и меняется в зависимости от степени демократичности самого политического режима в целом.
Адвокат Юрий Пилипенко: Где-то с нулевых годов, как я понимаю, появилась идея о том, что адвокаты - возможно, представители преступного мира, что общение с ними бросает тень на участников правосудия. Все это было сделано для того, чтобы свести к минимуму общение и возможность пополнять судебный корпус из адвокатского. В последние годы действительно складывалась такая ситуация отчуждения.
Адвокат Анна Ставицкая: Если посмотреть российские фильмы про правоохранителей, то адвокат там будет представлен как такое мерзкое существо, у него обязательно будет неприятная наружность, неприятный голос и вид предателя, который за деньги вытаскивает преступников.
Адвокат Александр Попков: Примерно с 2002-2003 годов право на защиту ухудшалось не столько в законотворческом смысле, сколько в правоприменительном, то есть правоприменители все хуже и хуже относятся к соблюдению прав подследственных, заключенных, задержанных. Соответственно, они хуже относятся и к адвокатам. Кроме того, есть еще общий силовой тренд: мы силовики, мы можем все, что угодно, мы можем давить. Мы видим, как по 318-ой статье сажают за брошенный в полицейского стаканчик, тем более, если это происходит на митинге, а посадить полицейского за пытки невероятно сложно. Следственный комитет покрывает своих. Любого человека можно по любому обвинению привлечь к ответственности, и никакой адвокат вам не поможет. Право на защиту становится все более призрачным и эфемерным.
Адвокатура, сколько она существует, в глазах государства носит почетный титул терпимого зла
Вадим Клювгант: Право на защиту имеет любой человек, в чем бы его ни обвиняли. И до тех пор, пока нет приговора суда, он должен считаться невиновным. Это бывает очень тяжело, общественно осуждаемо и порицаемо, когда толпа кричит "распни", а защищать все равно нужно: это один из самых тяжелых элементов адвокатской работы. Тем не менее, еще и еще раз: каждый человек имеет право на добросовестную профессиональную защиту.
Юрий Пилипенко: У адвоката не должно быть дилеммы. Лично мне приходилось защищать людей – в том числе и убийц, и никаких угрызений совести я по этому поводу не испытываю. Когда все государство наваливается на человека со всеми своими возможностями, тюрьмами, ФСИНовцами, обвинителями, оперативными сотрудниками, должен быть хотя бы один человек, который его понимает, разделяет его позицию и готов его поддерживать, несмотря ни на что.
Александр Попков: Чем раньше появляется адвокат, тем более спасительный эффект это может иметь. Нормальный адвокат, который борется за своего доверителя, может противостоять каким-то процессуальным нарушениям, избавить его от пыток, от явки с повинной, которая у нас "царица доказательств". Помимо огромнейшего резонанса, который, в общем-то, и вытащил Голунова из сетей этих фальсификаций, была еще публичная функция адвокатов. На первом этапе адвокат Джулай и адвокат Динзе поставляли информацию, выдавали ее в режиме онлайн, и там были очень важные моменты - про какую-то нарколабораторию, про какие-то обвинения… МВД, пытаясь опровергнуть это, выкладывало фотографии, и это тут же публично опровергалось. Если бы не было этой первичной информации, которая поставлялась адвокатами фактически с линии фронта между обществом и силовиками, общество не знало бы, что происходит. Был бы там какой-нибудь тихий кивала, который все подписывал и ничего не говорил, - и он бы сел, и даже журналисты не знали бы.
Марьяна Торочешникова: Прейскуранта на услуги адвокатов по соглашению не существует. Их гонорары зависят от опыта и квалификации, от региона, от сложности дела и от массы других обстоятельств. Это может быть 50 тысяч рублей за все дело, а может быть один миллион в месяц.
Каринна Москаленко: Учитывая уровень бедности в России, мы понимаем, что большинство людей не может себе позволить адвокатов по соглашению. Значит, государство назначает адвокатов из числа нашей же корпорации, только их труд оплачивается совершенно несоразмерно, и это неизбежно сказывается на качестве оказываемой помощи.
Вадим Клювгант: Наше государство хронически не выполняет свою часть обязанностей по обеспечению каждого квалифицированной юридической помощью. Вот недавно это была прямо с кровью добытая победа: ставки для защитников по назначению увеличились, условно говоря, с 500 рублей в день до 900. Там есть некоторый повышающий коэффициент: за ночное время, за выходные дни, за объем дела, за уровень суда, - но в любом случае при самом благополучном сочетании всех повышающих факторов хорошо, если это будет полторы тысячи. Защита по назначению на таких условиях часто приводит к тому, что адвокат просто набирает как можно больше подобных дел, чтобы хотя бы за счет вала обеспечить возможность существования себе и своей семье. Ну, так не надо ставить адвоката в такое положение!
Каринна Москаленко: Самое страшное, что такие адвокаты проходят школу недобросовестности и через несколько лет начинают относиться к своей профессии как к такому ремеслу: мы будем делать вид, что работаем, а вы будете делать вид, что платите за эту работу.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, можно получить помощь адвоката по соглашению бесплатно. Многие успешные адвокаты время от времени защищают людей pro bono, то есть безвозмездно. Часто труд защитников оплачивают некоммерческие организации, которые, как правило, сотрудничают с более-менее постоянным пулом адвокатов. Это может быть еще и дополнительной гарантией того, что с вами будет добросовестный защитник.
Каринна Москаленко: В последнее время в адвокатуре очень много людей, чуждых профессии, чуждых духу адвокатуры. Это, например, бывшие чиновники, которые сейчас наводнили адвокатуру, и они замечательным образом пробираются во власть, а потом сидят там годами и десятилетиями. И они привнесли в сегодняшнюю российскую адвокатуру очень много авторитарности и чиновничьей специфики в работе, которая абсолютно чужда адвокатскому духу. А другая категория, может быть, даже более опасная для обычного человека, попавшего в беду, это люди, которые какое-то время проработали в правоохранительных органах, ушли оттуда по разным причинам и не научились тому, что в действительности есть адвокатура, то есть так и не сменили направление своей деятельности. Они не понимают, как можно защищать, если все доказательства против твоего подзащитного, а он отрицает свою вину. Они готовы формально высказываться как защитники, но совсем не готовы серьезно выполнять роль защитника. Есть люди, которые просто напрямую выполняют заказ следствия. Конечно, это чистые оборотни.
Вадим Клювгант: Это за гранью мыслимого и немыслимого! Это несовместимо с адвокатской профессией! Участие адвоката в сыске, в доносе - это то, что лежит за пределами профессии. Есть только один случай, когда адвокат не только вправе, но и обязан обращаться с сообщениями о преступлении в соответствующие уполномоченные органы, - это когда он защищает жертву преступления, оказывает юридическую помощь потерпевшему от преступления, вот тогда это, конечно, его работа. Но адвокат-защитник ни при каких условиях не может превратиться в обвинителя. "Защищая, не обвиняй" - это заповедь профессии.
Участие адвоката в сыске, в доносе - это то, что лежит за пределами профессии
Самое тяжкое, что может быть из числа профессиональных, дисциплинарных проступков адвоката, это предательство интересов доверителя. Это когда адвокат, который находился там для того, чтобы защищать, на самом деле действует не в защиту, а вопреки интересам доверителя либо просто игнорирует свои профессиональные обязанности, бездействует тогда, когда должен действовать.
Каринна Москаленко: Люди в этой ситуации абсолютно беззащитны. Вся машина следствия, дознания против них, и только один человек в эту минуту может дать им совет. Если в это время рядом оказывается оборотень, это хуже, чем все обвинение вместе взятое. На мой взгляд, это преступление.
Корреспондент: Многодетная мать, домохозяйка, а по совместительству - шпионка? В январе 2015 года Лефортовский суд Москвы арестовал Светлану Давыдову. Восемью месяцами ранее Давыдова сообщила в украинское посольство, что военная часть рядом с ее домом опустела, и предположила, что военнослужащих отправили в Донецк. Россия обвинила Давыдову в госизмене, ей грозило до 20 лет лишения свободы. 21 января в квартире многодетной матери прошел обыск, а уже через день суд отправил ее в следственный изолятор.
Дома у Давыдовой остались семеро несовершеннолетних детей. Но, как объяснил ее защитник - адвокат по назначению Андрей Стебнев, при аресте у Светланы не было документов о детях, поэтому их не приобщили к делу, и речи о подписке о невыезде быть не могло. Но даже когда документы появились, Стебнев не спешил ходатайствовать об изменении меры пресечения. В личной беседе он обещал Давыдовой обжаловать арест, а для этого заставил подписать признательные показания. На деле адвокат отказался от апелляции и заявлял, что считает обвинение Давыдовой небезосновательным.
После такой защиты многодетная мать отказалась от Стебнева, а заодно и от показаний, которые давала при его участии. Спустя две недели после того, как у Давыдовой появились новые адвокаты, уголовное дело против нее прекратили - за отсутствием состава преступления.
Марьяна Торочешникова: В апреле 2015 года Адвокатская палата Москвы лишила Андрея Стебнева статуса адвоката за нарушение профессиональной этики. Но нельзя просто заявить о недобросовестности защитника, вы должны ее доказать. Часто сделать это бывает очень трудно. В последние два года в адвокатские палаты российских регионов поступило более 24 тысяч жалоб на незаконные действия или бездействие защитников. В результате почти пять с половиной тысяч адвокатов привлекли к дисциплинарной ответственности, а статус 746-ти был прекращен.
Так как все-таки выбирать себе защитника, как понять, что он играет на вашей стороне?
Каринна Москаленко: Если адвокат говорит, что человек должен признать себя виновным, когда человек ему объясняет, что он невиновен, это крайний случай такого предательства, и он заметен, понятен. Другое дело, что задержанный человек может в этот момент не осознавать до конца степень серьезности своей проблемы, своей причастности и своей виновности. И если он слышит настойчивые рекомендации: признай себя виновным, и завтра тебя отпустят… Завтра не отпустили - ну, тебя уже явно обманули, опомнись! Но нет, он все еще надеется, и ему продолжают что-то обещать. И если при этом он полагается на совет адвоката, то он должен развернуться к этому адвокату, внимательно всмотреться в него, задать ему вопросы, чтобы понять, а что, собственно, он имеет в виду, а почему вот так... То есть нужно сформировать свое отношение к адвокату, понять, действительно ли этот адвокат является выразителем его позиции и действует в его интересах, не позволять спешить вот с этим конфиденциальным общением наедине: "У нас пять минут". Нет, у нас не пять и не двадцать пять минут, у нас ровно столько, сколько нужно, чтобы я понял свою и вашу позицию. И если адвокат уходит от этой своей обязанности, это первый ясный признак того, что он не действует в ваших интересах. Задумайтесь, задайте ему вопросы, и если вы не получили должного ответа, требуйте назначения другого адвоката.
Юрий Пилипенко: Иногда это становится болезненным моментом - какова же роль адвоката, что он должен делать? Он должен только отстраненно пересказывать нормы права, постановления пленумов или пытаться встать на место того человека, которого он защищает, начать эмоционировать, тратить душевные силы на его защиту. Но с годами я прихожу к той мысли, которую неоднократно высказывал Генри Резник, наша икона: у адвоката должна быть профессиональная мозоль на сердце, ведь если он будет переживать все вместе со своим клиентом, то ни одно человеческое сердце не выдержит.
Марьяна Торочешникова: Но современные российские реалии таковы, что, даже если вас защищает самый замечательный из возможных адвокат, это не гарантия того, что суд вас оправдает или, по крайней мере, услышит адвоката, а не прокурора.
В законе говорится о состязательности и равноправии сторон, но на самом деле адвокат фактически бесправен
Анна Ставицкая: У нас в законе говорится о состязательности и равноправии сторон, но на самом деле адвокат фактически бесправен. С одной стороны, у тебя есть адвокат, и он даже может быть блестящим, но добиться он может крайне мало чего, потому что наша система заточена под обвинение.
Юрий Пилипенко: В 90-е годы у судей было все для того, чтобы стать независимыми, но суд до конца не воспользовался этой возможностью. В чем-то они сейчас очень зависимы от исполнительной власти. Что касается финансирования, администрирования, судебных процедур, обеспечения себя на старость, в этом можно только позавидовать нашим судьям. Но есть проблема с самоощущением судьи: ведь ты здесь не только для того, чтобы продемонстрировать свое величие в глазах несчастных людей, оказавшихся в клетке, и этих подчас тоже несчастных адвокатов, которые бьются, как мухи о стекло, пытаясь обратить на себя внимание. Вот этого не хватает - достоинства и ощущения, что вы, судьи, власть. И, к большому сожалению, нередко судьи демонстрируют, что они не являются самостоятельной ветвью власти в нашей стране, а это такая часть правоохранительной системы.
Анна Ставицкая: Если, например, судьи считают, что этого человека вообще нельзя привлекать к ответственности, то они выносят какие-то компромиссные приговоры, дают какой-то минимальный срок лишения свободы и считают, что все должны радоваться.
Вадим Клювгант: Существует какая-то такая невидимая преграда, по одну сторону которой находятся юристы, представляющие сильную сторону – государство: сюда относятся все органы преследования, надзора и, к сожалению, суды, - а по другую сторону адвокатура. И вот этот эффект "свой-чужой" все более наглядно проявляется в различных формах.
Александр Попков: Очень много случаев насилия. Они были и в 90-е: адвокатов убивали, похищали, избивали… Они происходят и сейчас - может быть, в меньшей степени. Но мы видим один очень негативный тренд, связанный с тем, что насилие приходит с той стороны, с которой раньше не приходило: со стороны силовиков. Сейчас полицейские, судебные приставы, сотрудники ФСБ, даже следователи позволяют себе хватать адвокатов, избивать их, спускать с лестницы.
Корреспондент: С глаз долой, из зала судебных заседаний вон… Согласно докладу правозащитной организации "Агора", за последние пять лет суды незаконно удалили из зала заседания как минимум десятерых адвокатов. Кого-то просили выйти самостоятельно, кого-то выносили прямо на стуле. Попасть обратно, как правило, не удавалось. Так 12 сентября 2019 года приставы Новомосковского городского суда Тульской области выволокли адвоката Дмитрия Сотникова. На заседании судья решила, что Сотников - всего лишь слушатель. Удостоверение и ордер ее не переубедили. А когда после перерыва адвокат попытался вернуться в зал, приставы несколько раз ударили его и заковали в наручники. Управление Федеральной службы судебных приставов по Тульской области утверждает, что Сотников вел себя агрессивно, а приставы предотвратили нападение на судью.
Хорошо хоть уголовное дело не возбудили, как это произошло в случае с адвокатом из Санкт-Петербурга Лидией Голодович. В июле 2018 года она добивалась, чтобы на судебное заседание пустили свидетеля по делу. Секретарь суда не стала выслушивать Голодович и нажала тревожную кнопку - адвоката забрали в полицию. Во время задержания Голодович получила травмы и после несколько дней пролежала в больнице. Но в представлении правоохранительных органов побитой оказалась не она, а представители власти: спустя полтора месяца Голодович обвинили в применении насилия - якобы адвокат замахнулась на пристава и поцарапала сотрудника Росгвардии.
Опасность поджидает адвокатов не только в суде. Михаила Беньяша из Краснодара задержали 9 сентября 2018 года по дороге на заседание по делу задержанных на протестах против повышения пенсионного возраста. Адвоката отвезли в УВД, где, как он утверждает, его избили полицейские. У следствия другая версия: во время задержания Беньяш укусил одного сотрудника полиции за руку, а другого три раза ударил локтем по лицу. Суд назначил Беньяшу 14 суток ареста за неповиновение полиции. Позднее против него возбудили уголовное дело о применении насилия к представителю власти. На защиту Беньяша встали 28 адвокатов из разных регионов России. Им удалось доказать, что арест был незаконным, но оспорить нападение на полицейских не получилось. Беньяшу назначили штраф 30 тысяч рублей.
Александр Попков: Примерно до 2012-15 годов не было таких ситуаций, когда полицейский или пристав пинает адвоката, то есть адвокат был некой сакральной фигурой наравне с судьей или прокурором. А сейчас адвокат отказывалась давать подписку о неразглашении, и следователь полиции просто подошел, вывернул ей руку, отобрал ручку и этот документ. Это просто нонсенс!
Анна Ставицкая: Сейчас начался такой тренд охоты на адвокатов, чтобы мы испугались и стали более-менее управляемой серенькой массой, боялись суда, не раздражали его и следователей, и по возможности, как в советское время, восхищались речью прокурора и прямо говорили об этом в суде. Само по себе присутствие адвоката уже раздражает судью: лучше, чтобы никаких адвокатов не было, чтобы подсудимый сразу же вставал и говорил: "Ваша честь, я совершил преступление - пожалуйста, извините меня и накажите не очень серьезно".
Вадим Клювгант: Мы наблюдаем, что активное оппонирование со стороны защитника, возражения против действий председательствующего, повторное заявление ходатайств, которые либо не были рассмотрен надлежащим образом, либо были без какой-либо мотивировки отклонены (а они имеют важное значение для защиты), либо другие формы протестного, но допустимого процессуального поведения адвоката в суде получают такой ярлык, как недобросовестное поведение, направленное на срыв и дезорганизацию процесса или проявление неуважения к суду. Этих случаев становится все больше, и адвокатов удаляют из судебных заседаний под всякими надуманными предлогами. Если ставится вопрос о злоупотреблении правом на защиту, которое является правом конституционного уровня и может осуществляться всеми не запрещенными способами, а к тому же еще и гарантирована презумпцией невиновности, то почему не ставится вопрос о злоупотреблении сильной стороны, за которой вся сила государства, репрессивный ресурс, право принуждения? Она что, не злоупотребляет? С чем эта сторона приходит в суды и что там делает? Давайте восстановим здесь баланс! Нашим судьям, и высшим в том числе, не нравится то, что они называют скандализацией правосудия, не нравится то, что это получает большую публичную огласку, но ведь причина-то именно в таком перекосе.
