Когда мы почти год назад задумывали на сайте mbk.media подкаст "Право слово", то мы с моей соведущей адвокатом Анной Ставицкой решили: будем говорить обо всём, связанном с нашими судами и нашим, российским, так называемым правосудием. В начале года мы еще не знали, насколько актуальным станет всё, что касается судей и судов. Мы не знали, что случатся протестное лето и судейская осень по "московскому делу". Мы не знали, что рутинное правосудие уступит место конвейерному, что районные судьи возьмут за правило рассматривать такие дела за один-два дня.
Мы не знали, как вырастет число обвинений против гражданских активистов, участников акций протеста. Не знали, что появятся беспрецедентные гражданские иски против оппозиционеров, которые им предъявят различные организации, начиная от "Мосгортранса", "Автомобильных дорог" и заканчивая магазином "Армения". Все эти истцы утверждают, что понесли значительные убытки в результате летних акций оппозиции в Москве. И суды, встав на их сторону, постановили взыскать с организаторов акций огромные суммы.
Я уже много лет пишу о судах, хожу на многие судебные процессы, в том числе и те, которые называют политически мотивированными, но мне кажется, что именно в этом, 2019 году российская власть и российские суды окончательно перестали стесняться вот этой самой политической мотивированности не только процессов, но и своих решений. И речь идет как о гражданских делах, так и об уголовных.
Что я имею в виду, когда пишу "перестали стесняться"? Когда началось "дело ЮКОСА", то сразу было понятно: речь идёт не о каком-либо мошенничестве, неуплате налогов, "воровстве нефти", а о политике. Когда посадили Pussy Riot и обвинили их в хулиганстве, то очевидно было, что "хулиганство" – эвфемизм и дело, конечно, в политике.
Те, кто сегодня идут работать в суд, обрекают себя на жизнь в какой-то другой, параллельной реальности
Такие примеры можно множить и множить. Но поскольку, как известно, политических статей, в отличие от советского времени, в российском Уголовном кодексе до недавнего времени не было, то "политических" обвиняемых сажали по обычным, уголовным статьям. И вот в начале 2019 года появилась первая обвиняемая по настоящей политической статье: 284-я статья, часть 1, она предусматривает уголовную ответственность за участие в деятельности организации, признанной нежелательной на территории России. Анастасия Шевченко, активистка "Открытой России" (организации, признанной "нежелательной") из Ростова-на-Дону, была отправлена местным судом под домашний арест.
В самом начале года о деле Шевченко, нелепости обвинений в её адрес и о неконституционности самой статьи много говорили и писали. Но потом, когда начались суды по делу "Сети" (о якобы созданном левыми активистами террористическом сообществе, члены которого собирались свергнуть власть) и стали известны подробности другого похожего дела, дела "Нового величия" (организации, придуманной провокатором из спецслужб, обвиняемые по которому, как считает обвинение, собирались устроить государственный переворот), о Шевченко почти забыли.
Еще на стадии следствия по делу "Сети" стало известно о пытках, которым подвергали обвиняемых, и лично у меня нет никаких сомнений, что дело это (как, впрочем, и дело "Нового величия") абсолютно фейковое. Но обвиняемые сидят, никакие уголовные дела против тех, кто их пытал, и тех, кто придумывал несуществующие экстремистские организации, никто возбуждать не собирается. Впереди – приговоры и, вероятно, реальные сроки заключения.
Когда "московское дело" только начиналось, то казалось, что оно будет развиваться так же долго, как и "болотное". Казалось, будет долгое следствие, а потом несколько процессов, будут судить по нескольку человек сразу, и тоже в течение нескольких месяцев. Но в политическом департаменте, курирующем суды, решили иначе: включили "конвейерное правосудие". Мы увидели следствия, которые, как по делу Константина Котова, уложились чуть ли не в день-два, увидели двухдневные судебные процессы. Результат: Котов приговорён к четырём годам колонии. Журналисты разных изданий начали публиковать судебные афиши на каждый день, чтобы успевать следить за всеми делами.
Я честно говоря, следить за ними не очень успевала, мне был интересен повторный процесс по "театральному делу", который в ежедневном режиме идёт в том же Мещанском суде, где он и начинался, почти день в день год назад. Теперь это не самый популярный у публики процесс. Причины потери общественного интереса очевидны: обвиняемые по "театральному делу" не под стражей, они формально свободны. Дело движется к развязке: в ближайшие дни пройдут прения сторон и, очевидно, до Нового года будет вынесен приговор.
Интерес активной публики, следящей за судами (или просто сочувствующей фигурантам фейковых дел) сконцентрирован на "московском деле". Неосуждённых обвиняемых по этому делу осталось шестеро. Один, уже получивший срок, находится в международном розыске. 15 осуждены: 10 приговоров с реальными сроками наказания, 5 с условными. Параллельно идут и другие процессы. Вот на днях суд продлил арест бывшего главы Серпуховского района Александра Шестуна до 12 месяцев, несмотря на то что он находится в тяжелом состоянии из-за многомесячной голодовки. Те же московские суды продолжают разорять "Мемориал" и его сотрудников, присуждая все новые и новые штрафы за отсутствие надписи "иностранный агент" на интернет-страницах организации.
Вот такой урожай политического правосудия этого года. Я специально перечисляю самые значимые политические дела, чтобы стало понятно: в России появилось политическое правосудие. А заявление Владимира Путина на заседании Совета по правам человека, оправдывающее тюремные сроки за "пока пластиковый стаканчик", потому что тот, кто сегодня бросает стаканчик, завтра начнёт стрелять, полностью развязало судам руки. Как метко заметил политолог Кирилл Рогов, по смыслу сказанного Путиным "московское дело" является актом политического террора, демонстрацией жестокости в отношении невиновных, и эта демонстрация должна предотвратить возможные действия других.
Понимают ли судьи, что они делают? Верят ли они в то, что обвиняемые по "московскому делу" виновны в том, в чём их обвиняют? Мне всё больше кажется, что те, кто сегодня идут работать в суд, обрекают себя на жизнь в какой-то другой, параллельной реальности. Ведь судьи живут в том же самом обществе, в котором живем мы. Кроме телевизора и его пропаганды, под рукой есть интернет, нельзя убеждать себя в том, что ты не слышишь, не знаешь того, что происходит вокруг. И я никогда не поверю, что судьи, которые рассматривают "московское дело", не читают независимые сайты и не смотрят видео протестных событий. Даже читая материалы дела, судья не может не понимать, что происходило на московских улицах в самом деле.
И теперь самый главный вопрос: найдется ли судья, который захочет поверить своим глазам и ушам, а не обвинительному заключению? И откажется выносить заведомо неправосудный приговор? Предвижу упреки в идеализме и разговоры о том, что среди назначенных президентом судей не может оказаться ни одного, способного на такое вот геройство: слишком внимательно их отбирают, они проходят различные "фильтры", в том числе и эфэсбэшные. Так что появления судьи-героя ждать не приходится. "Белых ворон" там больше не водится?
Зоя Светова – журналист, обозреватель mbk.media
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
