После недавнего саммита "нормандской четверки" в Париже при участии президентов Германии, России, Украины и Франции стало известно о подготовке крупного обмена в формате "всех установленных" на "всех установленных". Параллельно с этими событиями на протяжении последних четырех месяцев в администрации президента Владимира Зеленского продолжались встречи рабочей группы по вопросам пропавших без вести и пленных. Последняя такая встреча состоялась в конце этой недели, однако, по словам главы Украинской ассоциации пленных Анатолия Полякова, никаких ощутимых результатов и она не принесла, хотя собирались уже в десятый раз.
Поляков, волонтер из России, сам прошел опыт плена. Весной 2015 года он приехал в "ЛНР", чтобы вывезти на подконтрольную Киеву территорию тяжело больных детей. Но на улице на него напали, надели на голову мешок и бросили в подвал, где более 9 месяцев его подвергали пыткам. Он вернулся в Киев в 2016 году, когда его освободили по обмену, и весил тогда 40 килограммов. После возвращения он много месяцев потратил на реабилитацию, которую ему приходилось оплачивать из собственных средств. По этой причине Поляков начал добиваться законодательного урегулирования вопросов, связанных с поиском, освобождением и интеграцией пленных после их возвращения домой – стал одним из разработчиков закона "О статусе военнопленных", который до сих пор не принят в окончательной редакции. По его словам, все документы готовы и для того, чтобы уже сейчас начать помогать возвратившимся пленным и пострадавшим военнослужащим, однако это решение не принимается много месяцев.
В плену у сепаратистов за годы конфликта в Донбассе побывали приблизительно 3 тысячи человек, 42 из них состоят в Украинской ассоциации пленных. Они добиваются принятия закона, который регулировал бы все виды помощи после освобождения, а также предусматривал поддержку родственникам в то время, пока человек находится в плену. По словам Анатолия Полякова, на встречу в Офис президента Украины 13 декабря приехали в том числе родные тех пленных, которые до сих пор удерживаются в подконтрольных России сепаратистских республиках Донбасса. Они надеялись встретиться с министром по делам ветеранов Оксаной Колядой или с представителем Украины в трехсторонней контактной группе Валерией Лутковской, но этого не удалось.
– Я занимаюсь этой проблемой на протяжении долгих четырех лет, – рассказывает Анатолий Поляков. – Мы, конечно, уже сами научились выживать, но на протяжении долгих лет проблемы не решались. И сегодня дали надежду, что наконец-то эти проблемы будут решаться. Приезжают родственники, потому что они поверили президенту… И для них это очередная пустая встреча, потому что они приехали в надежде встретиться Лутковской или с Колядой, но в результате очередная пустая трата денег, а результата ноль.
В законе, который ждет утверждения, прописан весь комплекс мер по поиску, освобождению и реинтеграции пленных. Там четко прописана клиническая, социальная, правовая, психологическая реабилитация. Также предусмотрены льготы, чтобы у людей под ногами была какая-то почва, на основании чего они могли бы двигаться дальше. Ведь очень большое количество людей – выходцы из Луганска и Донецка. И когда они возвращаются в мирную жизнь, у них нет жилья, нет средств к существованию. Они вынуждены выживать. Такая же ситуация у военнослужащих. Только за последнее время я похоронил трех человек, которые ушли безвременно. Маленький пример. За два дня до смерти один бывший военнослужащий написал пост: "Обращаюсь ко всем – дайте мне хотя бы какую-то социальную койку". Это были его последние слова: через полтора дня он умер. Люди находятся в очень сложном психологическом состоянии. Я понимаю, что мы с чиновниками живем в разных мирах и восприятие реальности у нас разное. Но эти проблемы нужно решать, это все-таки наши живые люди, причем большинство людей пострадали не просто так и не по какой-то наивной глупости попали в плен. В основном это наши военнослужащие и гражданские лица, которые действовали в интересах армии и Украины, которые отстаивали проукраинские взгляды, которые пострадали. Они все нуждаются в поддержке. Я каждый день с ними общаюсь. Это очень тяжело. Любая поездка в Киев в надежде встретиться с президентом или с министром – психологическая пытка, продолжение драматического опыта. То есть мама пленного живет в каком-то селе и едет в Киев в надежде, что ее кто-то из чиновников встретит и хотя бы посочувствует… Но она тратит деньги на поездку впустую. Законопроект готов, готовы даже элементарные вещи: пока будут рассматривать законопроект, давайте хотя бы издадим указ, распоряжение министра здравоохранения о том, что, допустим, с 1 января текущего года все граждане, которые пострадали от незаконного удержания на временно оккупированных территориях, могут получать бесплатную качественную внеочередную медицинскую помощь, проходить диагностику, реабилитацию. Даже такую элементарную вещь я не могу подписать на протяжении четырех месяцев. Мне даже уже смешно.
– Мы с вами говорим после окончания десятого заседания рабочей группы, которая призвана решить эти вопросы. Что происходило на протяжении всего времени, сколько рабочая группа существует?
– Изначально я предлагал создать офис уполномоченного президента по защите прав пленных и без вести пропавших. Но была предложена рабочая группа, у которой, по сути, нет ни статуса, ни положения. Мы принесли документы, обговорили условия и даже подготовили положение по Офису уполномоченного президента. И президент два раза говорил, что "я готов создать этот Офис". Но в результате... Если на первых заседаниях был энтузиазм, мы создали рабочие группы по законопроекту, мы думали, что сейчас все это сдвинется с мертвой точки… Закончилось тем, что даже чиновники администрации перестали к нам приходить. Когда я читаю на сайте президента о том, что состоялась рабочая группа и мы чего-то там достигли, – ничего не достигли! Вот за эти десять встреч, которые прошли, мы в результате пришли к тому, что на них даже не приходят представители администрации.
– Вы сами прошли опыт плена. С какими вы сталкивались проблемами? То, что вы пережили после освобождения, побудило вас начать бороться за принятие закона, предусматривающего помощь тем, кто оказался в плену?
– Я, на самом деле, не люблю так углубляться. Это всегда тяжело. Просто нужно понимать, когда я освобождался, весил 40 с чем-то килограмм. Я практически не разговаривал, я издавал какие-то животные звуки, я постоянно "гавкал". Это были последствия. Конечно, у меня были самые элементарные проблемы. Когда я приходил в больницу, я ночевал в ординаторской, потому что у меня не было на тот момент документов. Потом, к счастью, меня положили в больницу, но первый месяц или полтора были очень сложные. Когда тебя сажают в подвал, и ты не знаешь – выживешь ты или нет, каждый день ждешь, что тебя сейчас расстреляют, или когда тебя выводят на расстрел, когда тебя ставят на колени, втаптывают лицо в грязь... находиться в таком напряжении очень сложно. Конечно, у меня очень много проблем, связанных со здоровьем. Мне приходится каждые полгода ложиться в больницу, а это большие финансы. И тебя еще не всегда положат. Хорошо, когда врачи идут навстречу и пытаются помочь. Но ведь это все основано на личных взаимоотношениях, а комплексного решения нет. У нас как – освободили, потом допрос, а потом иди домой. Нужно, чтобы встретили, предоставили какие-то финансы, отправили для прохождения медицинского обследования, на реабилитацию. Поэтому, я считаю, нужно создать основу, чтобы люди чувствовали себя в безопасности и могли жить дальше. Сегодня плен стал определенным брендом, на котором люди зарабатывают, строят себе политическую карьеру, а ты – объект манипуляции, который просто используют. Это очень неприятно.
– Недавно между Россией и Украиной состоялся крупный обмен, на свободе оказались Олег Сенцов, Александр Кольченко, Владимр Балух, моряки и другие оказавшиеся в российском заключении. Несмотря на то что закон пока не принят, им сразу обеспечили медицинский осмотр, лечение, помощь. Или все это стало возможным сейчас, а те, кто был освобожден раньше, такой поддержки не получили?
Мы поставлены в условия, как будто мы попрошайки
– Конечно, я рад, когда освобождаются люди, независимо от того, где они находятся – в России или Донбассе. Но здесь тоже нужно понимать, что есть разница в условиях содержания. Те, кого удерживали на территории России, находились в правовом поле (там есть адвокаты, доступ правозащитников, возможность передавать передачи, приезжают родственники), там созданы хоть какие-то элементарные условия для жизни. Что касается Донецка и Луганска, то там нет вообще ничего! Человек там действительно выживает. Ты не знаешь – освободят тебя или убьют, чем закончится завтрашний день, твоя жизнь. Когда ребята освободились, то купили квартиры морякам. Предприниматель Виктор Пинчук по просьбе президента купил квартиру Олегу Сенцову. Ребят полностью обеспечили и выплатили финансовую компенсацию, компенсацию получили и родственники (есть постановление кабинета министров). Родственники, у которых кто-то из близких до сих пор находится в плену, до сих пор не получили ни копейки. К тем, кто находится в России, приковано общественное внимание, а о тех людях, которые заживо гниют в подвале, не говорят. Мы поставлены в условия, как будто мы попрошайки… Поэтому люди, которые возвращаются из плена, чувствуют себя здесь лишними. Многие даже говорят, что в подвале было все понятно, а на свободе – нет: там над тобой с остервенением совершают насилие, а здесь происходит то же самое, только с улыбкой на лице.
Я приведу маленький пример. У нас был один человек, который провел в плену полгода, это был 2014 год, были очень жесткие условия. И когда он освободился, у него развился страх – он боялся людей в форме. Естественно, когда его освободили, у него не было ни жилья, ни финансовой поддержки. В результате вначале ему помогали волонтеры, потом он испугался, убежал и отморозил себе ноги. Ему ампутировали ноги. Его положили в госпиталь, где он пролежал почти 2 года. Чем закончилось? Его мама, которая живет в Луганске, приехала сюда. Она получила гарантию у боевиков, что сын, который воевал, был в плену, вернется и ему ничего не будет. И вот по прошествии двух лет она приехала, забрала его и увезла обратно в Луганск! Ну, как это можно объяснить?!
– В ближайшее время, если договоренности в Париже будут претворены в жизнь, состоится еще один обмен пленными, теперь уже между Киевом и Донецком, Луганском. Означает ли это, что освобожденных может ожидать подобная участь?
– По данным украинской стороны, сепаратисты удерживают 232 человека, однако в списки на обмен внесены пока только 72, может, будет 75. Для этих людей, я уверен, создадут максимальные условия комфорта, в том числе, я думаю, они пройдут и реабилитацию, но это не решит проблему. Когда президент говорит, что для него очень важна человеческая жизнь, что это наивысшая ценность – это прекрасно. И, на самом деле, это правда. Но главное, чтобы человек хотел жить, чтобы у него не было ощущения обремененности этой жизнью. Чем хуже те ребята, которые были освобождены в 2014 году, когда у нас началась антитеррористическая операция? В общей сложности около 3 тысяч человек, среди них гражданских – 1350 человек, если не ошибаюсь.
– Все эти люди не получили никакой компенсации, когда вернулись?
– Нет, абсолютно никакой. Сегодня многие выживают. Но нужно учитывать, что все-таки, если говорить прежде всего о гражданских людях, то у них вообще нет никакой поддержки. Это просто люди, которые были в плену. Да, пытали, были волонтерами, многие из них оказывали содействие службе внешней разведки, СБУ, армии, причем это официально, никто не скрывал, но они гражданские. Они помогали, предоставляли какую-то оперативную информацию. И в результате они никому не нужны. Мы неоднократно ставили вопрос, чтобы их приравнять к участникам боевых действий, чтобы бесплатно оказывали медицинскую помощь… У многих психологические проблемы могут начаться через полгода после освобождения. Когда домой возвращаются военнослужащие, они более агрессивны и могут за себя постоять, а пленные – подавлены. Они постоянно вынуждены скрывать свои эмоции, боятся, стесняются говорить. Это очень сложно. Даже вывести на разговор их очень сложно.
– У партии "Слуга народа" есть большинство в парламенте. При желании принять закон о статусе пленных и освобожденных не составляет труда. По вашему мнению, этот процесс может сдвинуться с мертвой точки в ближайшее время?
– Есть закон 8205, который прошел все комитеты и был принят в первом чтении 29 декабря прошлого года. Можно было бы в этот закон внести поправки, доработать и принять во втором и третьем чтениях. Но в администрации президента решили, что нужно подавать другой проект закона. И вместо того, чтобы вносить поправки, они подготовили свой проект закона. Я его не поддерживал и сегодня на встрече сказал, что мы его поддерживать не будем, потому что там не прописан механизм помощи. Что такое медицинская помощь, что такое психологическая реабилитация – все должно быть прописано. При этом подтверждать, что человек находился в плену, смогут даже общественные организации. То есть не только СБУ, как на сегодняшний день, будет выдавать справки, что человек находился в плену, а любая общественная организация. Я говорю: "А вы не боитесь, что вы создаете условия для коррупции? Что у нас сегодня 3 тысячи пленных, а завтра, с учетом того, что все организации могут выдавать подтверждения, у нас будет 100 тысяч пленных, а может, миллион?!" Мы этот законопроект поддерживать не будем, потому что если они сейчас его примут, то потом скажут: "Ребята, закон принят – идите туда".
– А если сравнить закон 8205, который вы разрабатывали, и тот закон, который предлагает "Слуга народа"? Что в вашем законе есть, а в том законе нет?
– Они оба неидеальные, потому что базовый законопроект, который мы подготовили (там 28 страниц), предыдущая администрация не приняла. Они считали, что он очень громоздкий и затратный. А 8205 и этот закон, в принципе, очень похожи, но первый проще в применении. Там нет никаких подводных камней. Там все очень ясно и с выплатами, и с медицинским обеспечением, ведь в законе должно быть прописано: санаторно-курортное лечение или внеочередная диспансеризация и так далее. В законе, который предлагают сейчас, ничего этого нет, – говорит Анатолий Поляков, глава Украинской ассоциации пленных.
По его словам, во время последнего заседания рабочей группы ее участники выступили за встречу с президентом Владимиром Зеленским: "Если для президента это не пустые слова, уверен, он нас услышит. Сейчас мы готовим большую акцию, Марш пленных. Надеюсь, таким образом мы сможем обратить на себя внимание".
8 ноября этого года стало известно о том, что подготовлен проект закона "О социальной и правовой защите лиц, лишенных свободы в результате вооруженной агрессии против Украины", разработанный министерством по делам ветеранов, Офисом президента Украины и уполномоченным по правам человека в Киеве. Голосование по нему еще не состоялось, однако, по словам министра по делам ветеранов Оксаны Коляды, документ должен рассмотреть парламент в ближайшее время. Коляда подчеркнула, что государство готово взять на себя финансовую и правовую помощь семьям, пока их родственники находятся в плену или в заключении, а также решить вопросы социальной и психологической поддержки, медицинского обеспечения. Против этого законопроекта и выступает Украинская ассоциация пленных.
