Сокрушительная победа британских консерваторов над многочисленными противниками будет наверняка иметь вполне глобальные последствия, обдумывать которые – работа политических мыслителей будущего. Но даже в первом приближении ясно, что у "правого поворота" в островной империи были и такие причины, которые лежат на поверхности и уже сейчас заслуживают осмысления. Их много, назову лишь некоторые, далеко не самые очевидные.
Это была победа конкретного и определённого над праздничным набором благих пожеланий, замечательных, но несколько не от мира сего. Лейбористы в своих предвыборных лозунгах предлагали починить одним махом всё, что в стране прохудилось: здравоохранение, образование и далее по списку. Такой подход годен разве что для русского застолья: "Выпьем за все хорошее!" Что годится для непритязательного тоста, не обязательно работает в качестве политической программы. Своё отношение к Брекзиту социалисты решили пока не афишировать: дайте сначала победить на выборах, а там, глядишь, и Брекзит заиграем. Консерваторы предлагали прямо противоположный подход – преодолевать неприятности по мере их поступления, Сначала завершим Брекзит, потом оформим новый статус государства и займемся деловой текучкой. Это веками выверенный подход – как писал ещё Гораций: "Нужно сегодня сказать лишь то, что нужно сегодня, – прочее всё отложить и сказать в подходящее время". Но кто же у нас еще читает и чтит Горация?
Проблема на первый, поверхностный взгляд совсем не центровая, нечто из-под глыб человеческой психики. Это не так, проблема вполне животрепещущая, злободневная. В мире давно нет целостных, осмысленных проектов будущего, нет наборов социальных идей, способных вдохновить и увлечь человеческие массы. Те, что были, давно изжиты и даже ощущаются как досадное недоразумение, как прорыв архаики. В любом целеполагании мерещится призрак нового тоталитаризма: сначала нас заставят поверить, а потом принудят выполнять. Где нет сформулированных целей, там обычно происходит их подмена суррогатными словечками-паразитами – междометиями и местоимениями, сопровождаемыми для убедительности экспрессивной жестикуляцией. Любая попытка осознания сегодняшней взбесившейся реальности предпринимается не в общепринятых терминах, а в неопределенных восклицаниях, выкриках, которые якобы вернее приближают нас к понимаю сути происходящего. Громкое мычание приветствуется в мире постправды больше, чем внятная человеческая речь.
Пример из самых последних: неистовая Грета Тунберг, поклонник точных наук, но противник образования, произнесла на климатической конференции в Мадриде страстную речь (кстати, говорить страстно гораздо проще, чем сухо излагать теории – второе предполагает обширные познания и способность соблюсти логику, для первого довольно ораторской харизмы). Её призыв был растиражирован СМИ, по частоте цитирования побил многие рекорды. Воительница за климатическую справедливость по заслуге стала человеком года журнала Time и самую малость не дотянула до Нобелевской премии.
Мы не рабы, но мы и не прорабы
Какой же новаторской мыслью сорвала она бурные аплодисменты? "Довольно было пустой болтовни! Начните наконец что-то делать!" Кто же станет протестовать против того, чтобы начать что-то делать? Ключевое слово здесь "что-то", вполне суррогатное, лишенное всякого конкретного смысла. Любое логическое продолжение страстного призыва сразу выявляет его несостоятельность: "И все с энтузиазмом бросились что-то делать!" Журналисты, отказавшиеся от любой конкретики, готовы довольствоваться неопределенными звуками, напоминающими урчание в животе, пытаются уловить в кишечных звуках серьёзный социально-философский посыл и из самоуважения выдают такой подход за последний писк прогрессивной моды.
Умник Барак Обама туда же: "Если срочно что-то не предпринять, то бедные прибрежные государства будут поглощены наступающим океаном!" Что предпринять-то? Может, перенести застройки на полметра выше в горку, строить на сваях, как полинезийцы? Нет, это не пройдёт, это до отвращения конкретно, слишком напоминает брежневский поворот рек. Мы не рабы, но мы и не прорабы. Сегодня котируются недостижимые в принципе цели, решения, абсурдные уже в самой постановке вопроса, рассчитанные на жизнь многих поколений. Правильно поставленная цель выглядит примерно так: надо срочно восстановить климатическую справедливость, запретить безумие бесконечного хозяйственного роста, отказаться от мясоедения и неумеренного потребления, ввести обязательное и контролируемое аскетическое сознание – иными словами, сделать так, чтобы наша планета не перегревалась, ледники не таяли, уровень океанов не поднимался. Всякие ненормированные гляциальные процессы придется отменить, так, чтобы средняя температура по больнице колебалась только в заданных пределах. Не бывает такого, чтобы живущее поколение отвечало за бредовые идеи предков, пораженных куриной слепотой. В результате за базар не ответит вообще никто никогда – ни давно умершие предки, ни несчастные потомки, которым предстоит расхлёбывать не ими заваренную кашу.
Так происходит везде, где, по меткому слову братьев Стругацких, уже произошло "одержание". Там главной проблемой видится порочное нежелание взрослых подчиняться руководству детей. По существу, это нежелание воспринимать мир стоя на голове – хотя многими политическими однодневками было многократно доказано, что только в такой позе и можно его правильно воспринимать. Остроумно и точно выразил суть проблемы американский публицист Дэйвид Харсани в названии своей последней статьи: "Грета Тунберг – идеальный герой нашего несерьезного времени".
В королевстве кривых зеркал Дональд Трамп оказывается типичным популистом именно потому, что щепетильно выполняет все предвыборные обещания
Если по параболе вернуться к исходу британских выборов, то нельзя не видеть, что в них схлестнулись две главенствующие идейные тенденции современности. Вернее, упрощенные представления об этих тенденциях. По расхожему мнению вульгарной социологии, современное западное общество – арена смертного боя между либерализмом, воплощающим в себе все то позитивное, что выработано на данный момент человечеством, и мерзким популизмом, раздающим невыполнимые обещания и тем совращающим нестойкие души малых сих.
Эта социология потому и вульгарна, что ничему не соответствует в действительности. Достаточно посмотреть на главных протагонистов выборной конфронтации, чтобы осознать убогость такого подхода. Это Борис Джонсон – типичный популист? Не он ли, по примеру однопартийца Уинстона Черчилля, обещает британцам пот, кровь и слёзы на обозримый период? И это Джереми Корбин – самоназначенный распределитель благ, кремлёвский мечтатель и убежденный жидобиец – оказывается типичным либералом, воплощением идеала терпимости и всеприятия? Превратность подобных штампов одним из первых интуитивно распознал Владимир Жириновский, единственный официальный либерал-демократ российской политической тусовки. В результате чисто схоластического подхода водораздел между идеологиями проходит совсем не там, где его можно было бы ожидать. В королевстве кривых зеркал Дональд Трамп оказывается типичным популистом именно потому, что щепетильно выполняет все предвыборные обещания. Зато девушки-конгрессменки из демократической "эскадры", намеревающиеся немедленно до основанья разрушить "весь мир насилья, а затем...", выдаются за истинное воплощение либеральной демократии.
Никто не умеет так убедительно выявить порочность всей концепции политкорректности, ее фактическую близость к идейному фашизму, как бывший президент США Обама. У него устойчивая репутация политика и человека, почти физически воплощающего в себе лучшие черты либерализма. Он и борец с белым супрематизмом, и боец против любых проявлений расизма, дискриминации, гомофобии и женоненавистничества. На недавней международной конференции в Сингапуре по вопросам отношений полов он сказал буквально следующее: "Женщины бесспорно лучше мужчин... Они и умнее, и эффективнее. Мир был бы гораздо более приятным местом для жизни, если бы государствами на всех уровнях правили женщины..." Если перевести это интересное открытие на язык грубой политкорректности, получится примерно следующее: если вы судите о человеке по цвету его кожи или, боже упаси, по его сексуальной ориентации, вы – расист, гомофоб, мизогин и, скорее всего, обскурантистский фанат Трампа. Если же вы судите о людях по их гениталиям, высоконаучно разделяя их на лучших и худших, то вы – настоящий прогрессист, феминист. Улавливаете разницу? Это разница между либеральным "одержанием" и средневековым отсталым консерватизмом. Половая сегрегация Обамы вполне укладывается в рамки допустимой либеральной терпимости.
Терпимость хороша, когда она – свойство силы. Терпимость сильного прекрасна как тело атлета. В ней – выражение облагораживающего великодушия, готовность помочь слабому и малому, призывать милость к падшим. Терпимость великолепна, но только как черта сильного характера и уверенного в себе общества. Речи о терпимости в устах заведомо слабого – всего лишь синоним принципиального дефетизма, пораженчества, желания немедленно лечь на лопатки, стать на четвереньки, предвкушая мазохистское наслаждение от предстоящих мучений и унижений. По-настоящему терпимой может быть только цивилизация, которая знает себе цену, готовая на уровне подсознания, на уровне мускульных рефлексов защищать свои достижения, отстаивать самоценность своего существования. Понимать тонкие побуждения противника хорошо, когда ты его побеждаешь. Терпимые по слабости умирают на карачках.
Ефим Фиштейн – международный обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
