"В.Путин остается самым популярным политиком в стране, который не имеет конкурентов, способных заменить его или бросить ему реальный вызов. Опросы общественного мнения показывают, что более половины считают, что в связи с уходом В.Путина ситуация в стране ухудшится" – так начинает свой доклад о страхах россиян, связанных с уходом Путина, прокремлевский Центр политической конъюнктуры. Ну и много других страхов в связи с его уходом. В гостях политик Яков Якубович, артист Лев Прыгунов, политолог Михаил Эстрин.
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Прокремлевский Центр политический конъюнктуры провел исследование, он опросил россиян, несколько фокус-групп, четыре города, на тему: боитесь ли вы ухода Путина и какие именно риски представляются вам наиболее вероятными в связи с его уходом? Оказалось, что люди боятся. Посмотрим сюжет о докладе этого центра.
Елена Рыковцева: Вы, наверное, догадываетесь, что мы звонили руководителю Центра Алексею Чеснакову, его коллегам, и они не пришли. С нами Яков Якубович, политик, общественный деятель, и артист Лев Прыгунов. Мы не будем скрывать, что Владимир Путин не первый руководитель страны, при котором вы живете?
Лев Прыгунов: Я, правда, боюсь только в одном случае ухода Путина: если на его место выйдет Сечин или Матвиенко.
Елена Рыковцева: Мы сразу начали подкидывать страхи в эту страшную топку. Вы вокруг себя видите серьезных людей, которые опасаются этого ухода? Как бы вы систематизировали эти страхи, которые ощущаете вокруг себя?
Яков Якубович: Помимо того, что информационная повестка наполнена этими страхами уже на протяжении последних лет двух после президентских выборов 2018 года, после окончания выборов начинаются новые выборы. Само собой, и телеграм-каналы, и средства массовой информации пестрят рассуждениями, обсуждениями, что будет, если не будет найден преемник. Вся эта история с изменениями Конституции, цель которых мы прекрасно понимаем, осознаем, она тоже связана с этими страхами так или иначе, с так называемым трансфером власти их ассоциируют. Конечно, боятся. Это не только в окружении политиков, это и люди, которые так или иначе интересуются политикой, которые работают, осуществляют разную деятельность, в том числе некоммерческую деятельность, все они говорят об одном и том же, что текущая конфигурация – это то, что является важной основой для стабильности. Я сейчас одну историю расскажу из своей локальной практики муниципальной. Буквально сейчас я приехал из одного Центра творчества, в котором долго не продлевали контракт со старым директором. Директор Инна Марковна Лившиц, чудесный человек, создатель единственного в Москве уникального центра дополнительного инклюзивного образования, оказалась под угрозой увольнения, мы понимали, что без нее центр развалится.
Елена Рыковцева: Почему она оказалась под угрозой увольнения?
Яков Якубович: Потому что такая политика у нас в России, в Москве – омоложение руководящего состава. Любая политика имеет исключение, к счастью, мы считаем это общей победой, когда консолидировалась многотысячная аудитория и выпускников, и учащихся, и отстояли ее. Почему важно было отстаивать этого человека, который работает в этом центре 45 лет бессменно? Потому что то, что выстраивалось десятилетиями, выстраивалось на профессионализме, компетентности и любви. Если бы то же самое выстраивалось у нас в стране, возможно, мы бы эту тему не обсуждали. Люди, которые являются основой, преемник, который был бы назван, он бы был основой компетентности, любви.
Елена Рыковцева: Вы предлагаете менять все конституции мира. Если в стране все хорошо, возьмем любую благополучную страну, зачем им менять своего президента? А они все-таки меняют.
Яков Якубович: Принцип сменяемости власти является основой для того, чтобы происходили конструктивные изменения, было движение, был прогресс. Но из любого правила есть исключение. Да, страхи есть, страхи эти основаны на том, что та система государственного управления, которая в стране создана, она действительно держится во многом на том, что есть некий человек, есть группа людей, которая вокруг него, которые принимают ключевые решения в стране. Все, что мы обсуждаем, смена правительства, изменения в Конституцию – это все косметика, к сожалению.
Елена Рыковцева: Если коротко сказать о тех страхах, с которыми вы сталкиваетесь, они связаны с тем, что у нас сложился такой мир, если придет другой президент, этот мир рухнет?
Яков Якубович: Да. Потому что есть большое количество сил влияния, которые имеют конфликты интересов, постоянно этот конфликт интересов находится в узком обсуждении, непрозрачный, то, что принято называть башнями Кремля. Если этот конфликт не будет кем-то урегулирован, а здесь важен человеческий фактор, то этот конфликт начнет эскалироваться, он выйдет на улицы, начнется гражданская война и так далее. Такое мнение очень популярно, оно повсеместно и, конечно, подогревается.
Елена Рыковцева: Мне все это напоминает принцип воровских авторитетов в позитивном смысле, что есть смотрящий, благодаря которому они не перерезали друг друга. Если этого пахана сменить на другого, то этот может оказаться менее авторитетным, тогда они друг на друга пойдут стенкой на стенку.
Лев Прыгунов: Я был свидетелем самого главного пахана. Потому что когда умер Сталин, мне было 14 лет. На мое счастье моя тетушка купила радиоприемник "Балтика", по тем временам это было как "Мерседес" по сравнению с "Запорожцем". А я тогда слушал джаз. Однажды, слушая джаз, я наткнулся на "Голос Америки" впервые в своей жизни. Я часа два, наверное, его слушал. Я был в ужасе не от того, что я услышал, а от того, что я мгновенно поверил во все то, о чем говорили наши враги. Я учился в школе, в 5-м классе, мальчик-казах, у которого расстреляли всю семью, он на уроке встал и плюнул в портрет Сталина. А это было за два года до его смерти. Весь город об этом, естественно, узнал. Несколько месяцев у нас в каждом классе сидел представитель НКВД. Мальчик исчез куда-то. Через два месяца наш молодой 40-летний спортсмен, директор, мы его обожали, у него почему-то случился инсульт или инфаркт, он умер, мы его тихонько похоронили, и исчезло три учителя, самые лучшие учителя в нашей школе. Это был первый звонок. Второй звонок, когда я услышал "Голос Америки". Третий, когда в 1953 году, мне было 14 лет, я шел по парку, видел рыдающих людей, я был тогда настолько потрясен глупостью фантастической, что от одного пахана может исчезнуть страна. До какой степени надо довести страну, чтобы бояться, что пахан умрет и все исчезнет. Ничего не исчезло. Страх исчез мгновенно, через месяц уже никакого страха не было.
Елена Рыковцева: С нами на связи Михаил Эстрин, аналитик, генеральный директор Бюро информационно-политического мониторинга, он живет в городе Ижевск. Мы можем понять то, о чем говорит Яков, потому что это люди, которые уже встроились в эту систему. Если говорить о рядовых избирателях, у которых нет никаких систем, которые не зависят от каких-то конкретных рычагов, которые замкнуты именно на эту вертикаль, то тогда чего им бояться? Ну другие придут. Михаил, поделитесь, пожалуйста, вы встречаете в своем окружении людей, которые боятся панически ухода Путина и с чем они связывают свои страхи?
Михаил Эстрин: Я, наверное, не могу претендовать на представительство широких слоев населения просто в силу того, что в кругу моего общения очень трудно найти людей, которые голосовали бы за "Единую Россию". Я почитал этот доклад, у меня сложилось впечатление, что это скорее некая обертка, такое приготовленное блюдо для трансляции наверх: смотрите, как вас любят или боятся, что вы уйдете, может быть, не надо уходить. Про панический страх: я таких людей в своей жизни не встречал, которые бы панически боялись, что с Путиным что-то случится, причем, может быть, даже на пике его популярности лет 10 назад. Скорее у меня ощущение, что есть усталость. Мне кажется, что в массе моего окружения любая попытка остаться вызовет возмущение, некую реакцию запустит, чем широко распространенный страх: ах, он уйдет, ах, что же будет? В конце концов он почти уходил при Медведеве. В Удмуртии у нас 20 лет был один руководитель, потом он ушел, потом его преемника арестовали, сейчас новый молодой. Происходит интересное, но ничего страшного не происходит.
Елена Рыковцева: То есть вы не относитесь к людям, которые боятся этого, и не видите вокруг себя таких людей. Россия – одна из немногих стран, которые называют себя демократическими, в которой за всю историю XX и XXI века не сменился лидер страны в результате выборов. Даже вспомним 2008 год, когда поменялись стульями, но ведь Владимир Путин не участвовал в этих выборах, он не менялся в результате выборов. Мы помним, как его назначили преемником, но Ельцин не участвовал в тех выборах, в которых появился новый президент. Не говоря уже об этих генеральных секретарях. Вы не исключаете, что люди просто боятся совершенно неожиданной, неизвестной ситуации? Как-то странно, без преемственности, без назначений, не может такого быть, потому что не может быть никогда.
Михаил Эстрин: Может быть, особенно если это транслировать через телевизор постоянно, следовать известной володинской формуле, что есть Путин – есть Россия, не будет Путина – не будет России. Я лучшего мнения и о России, и о его народе многострадальном. Мне кажется, по крайней мере, начать менять в результате выборов власть, тогда, может быть, все окажется не так страшно. Я не претендую на оценку каких глубинных процессов, но я почитал доклад, у меня многое вызывало улыбку. Мне кажется, этот доклад – это некое отражение некоего условного человека, который много посмотрел телевизора. Надо понимать, что телевизионное поколение уходит, на мой взгляд. Я приведу пример, может быть, он покажется вам интересным, я провожу интеллектуальные игры для детей, у нас недавно был вопрос, где нужно было знать в ответе, кто такой Хрюша, герой "Спокойной ночи, малыши!". Некоторые команды четвероклассников не знали это и не написали правильный ответ. Перестают смотреть телевизор дети даже на уровне детских передач, потому что есть интернет, есть YouTube, есть другие способы. Может быть, они не получают страхов через эти каналы или это иные страхи, а не страхи, связанные с уходом Путина.
Елена Рыковцева: Я хочу прочитать и обсудить с вами некоторые пункты, это все серьезно подается, мотивируется, главное, закавычивается, что говорят люди, почему они считают это страшным. Почему-то считают политологи, что люди очень боятся обострения борьбы за власть между политическими силами и новый передел собственности. С чем связан этот страх, пишет кремлевский политолог: "с пониманием ключевой роли личности Путина в сохранении стабильности в стране". И дальше цитаты, которые подтверждают это положение: "Страна держится на личности, в стране установится бардак, беспорядок". "Путин показал себя гарантом стабильности. Неизвестно, что будет, когда он уйдет". Пугает людей "наличие оппозиции и неустойчивое положение партии большинства после ухода Путина". Потому что люди говорят: "Зюганов, Жириновский, Явлинский, будет куча-мала". "Единая Россия", "партия власти" развалится, все захотят кусок побольше урвать, начнется грызня. Третий пункт страхов: "Наличие негативного исторического опыта в стране. Это всегда так было, история уже много раз показала, что в стране начинается после". Давайте разберемся, что история показала, что начинается в стране после того, как приходит новый вождь?
Лев Прыгунов: История показала, что после того, как появился на просторах родины чудесный Владимир Ильич Ленин, начался не бардак, а просто началось смертоубийство.
Елена Рыковцева: Они не это имеют в виду. Они имеют в виду, что когда меняется власть уже в современной истории России, что-то такое страшное начинается.
Лев Прыгунов: Когда Сталин пришел к власти, началось самое страшное, еще больше людей погибло, чем при Ленине.
Елена Рыковцева: Вы думаете, что они так думают, когда так отвечают?
Лев Прыгунов: Во-первых, я сейчас в интернете смотрю, сразу видно, какие вбросы с одной стороны, как с другой.
Елена Рыковцева: С вашей точки зрения, стало еще хуже при Сталине, чем при Ленине. Потом Сталин поменялся на Хрущева. Это было страшно?
Лев Прыгунов: Это было замечательно.
Елена Рыковцева: Хрущев на Брежнева поменялся.
Лев Прыгунов: Это было еще лучше.
Елена Рыковцева: Брежнев на Андропова.
Лев Прыгунов: Это было похуже.
Елена Рыковцева: Потом Андропов на Черненко.
Лев Прыгунов: Замечательно, потому что он был Черненко, его никто не видел, не слышал.
Елена Рыковцева: Потом Черненко на Горбачева.
Лев Прыгунов: И жизнь перевернулась. Я проезжал город Дмитров, это был самый нищий, как все города подмосковные нищие, вдруг на площади в грязи на мешках появилось все.
Елена Рыковцева: Мы зафиксировали, что в момент смены на Горбачева страшного ужаса не случилось. В момент смены власти Горбачева на Ельцина тоже ничего. Как они могут чего-то бояться, когда появился в результате смены Ельцина их любимый Путин?
Яков Якубович: Я хочу отсылку к статистическим данным дать. У нас средний возраст 38 лет. У меня есть ощущение, что эти люди не помнят, что было при смене Ленина на Сталина, Сталина на Хрущева, Хрущева на Брежнева, Брежнева на Андропова, Андропова на Черненко, Черненко на Горбачева, они помнят, что было при Горбачеве, что было после того, как произошел распад Советского Союза. Я помню и талоны, и очереди, жуткий дефицит. 1991 год – это был самый сложный год, переломный момент, когда было непонятно, куда будет двигаться страна, когда обсуждался вопрос конфедерации. Среднестатистический граждан, который проживал в регионах, в глубинке, он ощущал самые негативные последствия перемен. Все это очень болезненно, люди помнят как раз это. Молодежь мимо этого прошла, она не помнит этого, потому что ее тогда не было. Люди, которые выросли при Путине, другого не видели, они не понимают. У них страх может сформироваться просто потому, что они не знают.
Елена Рыковцева: Михаил, ваше экспертное мнение по поводу первого пункта, верите ли вы, что в той группе, которая очень боится ухода Владимира Путина, на первом месте страх из-за возможного обострения борьбы за власть между различными политическими силами? Реальный рядовой россиянин боится потерять Путина, потому что начнется борьба за власть между какими-то кланами и так далее. Вы думаете, что это люди так говорят или это так хотят услышать и подать политологи кремлевские?
Михаил Эстрин: Мне не кажется, что этот страх на первом месте. Тут, конечно, большие вопросы и к методике, и к подбору участников фокус-группы. Я могу допустить, что при определенных условиях, я это наблюдал в свое время, когда были события, связанные с Крымом, что люди в какой-то момент начинают транслировать позицию из телевизора, которая нагнетается очень жестко. Сейчас в относительно спокойном периоде мне кажется, что люди так не говорят и так не транслируют. Мне кажется, надо приложить усилия, чтобы напугать. Может быть, это прообраз будущих страхов, который надо продать людям, чтобы провести некие изменения, косметические или нет, с Конституцией и прочее. Я не могу не относиться иначе как к комическому моменту к тому, что кто-то боится, что "Единая Россия" развалится. Если такой человек найдется, его просто надо показывать по телевизору в "Камеди Клаб". Какой-то совершенно комический момент, что снижает доверие вообще ко всей конструкции.
Елена Рыковцева: Я читаю следующий страх – это отсутствие достойного преемника: "Не вижу преемника, который бы стал вместо Путина президентом. Какой бы он ни был хороший, плохой, вместо него я не представляю, кого можно было бы поставить". Это правда.
Лев Прыгунов: Был Медведев, но его сняли.
Елена Рыковцева: Люди же знали, что он командирован. Это был как бы Путин.
Лев Прыгунов: У него много друзей, которые его могли заменить опять.
Елена Рыковцева: Успокойте людей, которые считают, что нет достойного, какие бы вы аргументы нашли для них?
Яков Якубович: Начнем с того, что Владимир Владимирович Путин – это человек, это "хомо сапиенс", это не робот, не компьютер. Те решения, которые он принимает, послание, например, Федеральному собранию – это не послание президента, это документ стратегического планирования. Если мы откроем 172-й Федеральный закон, то там написано, что послание Федеральному собранию президента – это документ стратегического планирования, который является направляющим, формирующим тренды для реализации целого ряда законодательных инициатив и так далее. То есть этот документ готовит огромное количество политологов, социологов, людей, которые принимают решение, в какую сторону должна двигаться политика тех представителей власти, как публичных, так и не публичных. Это целая команда огромная вокруг одного человека, одной персоны, которая служит неким триггером для принятия решений и не более того. В пуле этих людей, которые находятся в системе, я уверен, что найдется такой преемник. Скорее всего, это малопубличная будет фигура, на примере смены правительства. И Путин был мал, и даже, не к ночи будет сказано, Адольф Алоизович был чертом из табакерки. Я сейчас не провожу никаких аналогий, никаких ассоциаций. Тем не менее, лидеры берутся как рояли в кустах. Скорее всего преемник будет. Весь вопрос в том, как сохранить стабильность той системы. Наверняка об этом думают башни, группы влияния, как сохранить ту стабильность, как сохранить то, что у них есть. И у них этот страх гораздо выше, чем страх людей, которые к политике никакого отношения не имеют.
Елена Рыковцева: То есть они свои страхи приписывают фокус-группам, что развалится правящая партия, что передерутся группировки. Лев, вы назвали две фамилии, которых вы опасаетесь. Почему для вас Валентина Матвиенко страшнее у руля страны, чем Владимир Путин?
Лев Прыгунов: Я увидел сейчас на экране Матвиенко и назвал. Если бы показали кого-то другого, я бы назвал его. Какая разница? Сечин вас не пугает? Страшнее не будет, но будет так же.
Елена Рыковцева: Я поймала вас на слове: лишь бы не Матвиенко и не Сечин.
Лев Прыгунов: Матвиенко будет еще хуже. Кроме Сечина, Миллера и Матвиенко, кто угодно.
Елена Рыковцева: Наверняка знакома эта тема "кого вместо него?". Что бы вы таким людям сказали?
Михаил Эстрин: Я бы посоветовал привести реальный исторический пример. За год до своего относительно триумфального избрания в первом туре в 2000 году, март 1999 года, если провести опрос населения, кто такой Путин, я думаю, там были бы очень удручающие данные для Владимира Владимировича. Это берется ниоткуда, действительно. Можно сказать точно – он уже родился, неведомый избранник уже родился. А кто он, видимо, узнаем достаточно скоро. Бояться не надо.
Елена Рыковцева: Причем узнаем не от избирателей, как я понимаю.
Михаил Эстрин: Тут разные точки зрения. Можно еще напомнить анекдот про пессимиста и оптимиста. Пессимист говорит: "Хуже не будет". Оптимист: "Нет, будет".
Боитесь ли вы остаться без Путина? Опрос московских прохожих
Елена Рыковцева: Ну здорово. Во-первых, люди не все боятся. Люди разные, совсем нет такого страха панического, как в этом докладе он у большинства присутствует. Есть пункт, мы не будем за него ругать докладчиков, он честный, люди честно этого боятся, мы это услышали в опросе. «Участники фокус-групп особенно отмечают высокий авторитет Путина и допускают отсутствие сопоставимых личностных качеств у нового главы государства. «Путин держится на высоком уровне, к нему прислушиваются. Другой придет, иностранцы подумают: это хорошо, с ним мы справимся». «Нас душить начнут сильнее». «Потому что у Путина такой сильный авторитет, он олицетворяет страну. Что будет со страной, каким будет ее авторитет? Он рухнет». То есть авторитет страны упадет, если уйдет Владимир Путин, потому что следующего уважать будут меньше.
Лев Прыгунов: В 1839 году Маркиз де Кюстин написал замечательный труд «Путешествие по России». В одной из глав он сказал, что и сейчас в Париже на русские деньги выпускаются журналы. Все думают: зачем так много денег нужно Путину и его команде? Они могут купить любое правительство, любой суд, любой журнал, любого корреспондента. Я прожил полгода в Америке, полгода в Лондоне и полгода во Франции, знаю, что все люди одинаковые, купить любого корреспондента можно.
Елена Рыковцева: Не любого.
Лев Прыгунов: Смотря, какие деньги. За триллион долларов можно купить любого, за миллиард тоже каждого второго. Какие деньги они тратят на это дело — неизвестно.
Елена Рыковцева: Я все равно не согласна, есть принципы, которые вообще не продаются.
Лев Прыгунов: Когда я читаю иностранные статьи, я вижу, какая из них куплена, какая не куплена. Эти статьи и поднимают так называемый авторитет, весь мир считает его самым лучшим. Это все на наши деньги.
Елена Рыковцева: Есть же очень солидные издания, «Тайм», который его ставит в рейтингах как человека с большим влиянием. По влиянию его ставят на первое место, у него в России влияние, я думаю, выше, чем у Трампа в Америке.
Яков Якубович: Скорее всего. Даже по выборам это понятно или то, что является подобием выборов у нас. Я считаю, что во многом авторитет России зависит от позиционирования фигуры Путина в мировой политике, во внешней политике. Посмотрите на Францию, там ярчайший, красивый, молодой Макрон, который пришел практически триумфально к власти. Что он сейчас получил? Он сейчас получил «желтые жилеты», скандалы один за другим, включая последний скандал с Павленским, который почему-то у нас мало обсуждается, по мне это очень интересный инфоповод.
Елена Рыковцева: Если вы имеете в виду, что мало обсуждается на федеральных каналах, тогда пришлось бы всю историю рассказывать, а она не выигрышная.
Яков Якубович: Я полагаю, что любая политическая фигура так или иначе является неким эскизом, наброском, который рисуют художники, которых называют политтехнологами, команды имиджмейкеров и так далее, которые формируют внешнюю политику, высказывания, дают ему правильные слова в уста, которые он произносит. Это все равно образ, который нарисован многими художниками.
Елена Рыковцева: Авторитет России в мире, как говорит Лев — это тоже образ, это нарисованный образ той же самой российской пропагандой, с опорой на некоторые зарубежные источники дружественные, удобные, оплаченные, не оплаченные.
Лев Прыгунов: Объясните мне, какая фантастическая история произошла в войне с Сирией, какой успех нашей страны в этой войне? Авторитет поднялся или нет?
Яков Якубович: Смотря, что называть авторитетом. Если говорить об авторитете, как о возможности влиять силовым способом…
Лев Прыгунов: Какой авторитет с самолетом? Какой авторитет с Польшей? Какой авторитет России сейчас в мире? Это те же самые статьи, за которые были заплачены деньги.
Елена Рыковцева: Люди, которые боятся, что Россия потеряет свой авторитет, они представление об этом авторитете России в мире получают из своих средств массовой информации. Их убедили, что у России сумасшедший авторитет, который, не дай бог, может быть потерян, и они в это поверили.
Яков Якубович: Если мы сейчас обсуждаем роль федеральных каналов в формировании политической повестки, то она велика на сегодняшний день. Еще 20-30 лет назад, когда у нас армия была полностью развалена, мы представляли останки той страны, вроде бы великой, о которой нам говорили в школе, мы все это дело потеряли, мы действительно боялись. А тут у нас все хорошо, армия сильная, оборонка ого-го, Рособоронзаказ триллионы ежегодно, значит нас уважают. У нас спортивные победы. А то, что нас ругают за применение допинга — это нас пытаются опять прижать. Да, нам всем хочется быть великими, гордиться чем-то и так далее. «Дом образцового содержания», для чего вешалась табличка? Неважно, что у тебя крысы, тебя все ценят, ты можешь гордиться.
Елена Рыковцева: Люди боятся, что Россия потеряет свой авторитет в мире, если уйдет Владимир Путин. Они абсолютно уверены, что таковой авторитет имеется, он велик, страну уважают в мире. Знакомо ли вам это чувство? Считаете ли вы, что это иллюзия, навязанная пропагандой или это действительно так? Считаете ли вы этот страх обоснованным?
Михаил Эстрин: Насчет, что Россию боятся и большой авторитет у нее, мне кажется, это очень смелое допущение. Несомненно, это было продано населению, в том числе в 2014 году, по итогам всего этого безумия. По крайней мере, люди для самооправдания, для того, чтобы считать, что это было все не зря, эти лишения, связанные с падением уровня жизни, с изоляцией, с продуктовыми санкциями, с прочим безумием, что хотя бы за это мы заплатили. Тут, мне кажется, обоснованно. Но с другой стороны тоже недавно публиковали опрос, по-моему, 3% хотят или считают, что необходима конфронтация с Западом. То есть страх может присутствовать, может озвучиваться, но, я бы сказал, что это легко лечится.
Елена Рыковцева: Интересно, чем?
Михаил Эстрин: Демократическими процедурами, регулярностью выборов и прочими замечательными рецептами, которые выработало человечество и проверило в чистом экспериментальном виде, в частности, на Северной Корее Южной, доказав, что не существует народов, не приспособленных к нормальным демократическим процедурам. Великий русский народ тоже сможет этого добиться рано или поздно, я надеюсь, еще при моей жизни.
Елена Рыковцева: Я прочитаю еще один страх из этого доклада Центра политической конъюнктуры, он тоже впрямую увязан с этим разговором Владимира Путина с жительницей Санкт-Петербурга. Люди боятся, что социальные обязательства снизятся, если его поменяют, будут отменены национальные проекты. Что говорят в фокус-группах: «Новая власть будет менять бюджет, уменьшать социальные расходы. Новая власть скажет: это Путин вам обещал, а мы нет». Получается, что с одной стороны он очень много наобещал, национальные проекты, майские указы. Приходит через 20 лет его правления эта женщина и говорит: у меня 10800, как жить? Он говорит: это нереально так жить. И все равно они продолжают бояться, что придут новые и урежут его обещания.
Яков Якубович: А что он такого наобещал?
Елена Рыковцева: Сейчас опять пособия, завтраки.
Яков Якубович: Я помню завтраки в школе, когда я учился, это были 90-е годы, когда ни мяса, ничего не было. Нас кормили котлетами, которые состояли на 70% из булки, их хлеба, какая-то каша или что-то такое. Мы были этому рады. Сейчас, учитывая, что огромное количество детей с заболеваниями желудочно-кишечного тракта, они просто это есть не будут. Чем вы хотите купить? Этими завтраками никчемными? Мы понимаем, кто будет эти завтраки готовить.
Лев Прыгунов: Я 10 лет проучился в школе, никогда за 10 лет не было ни одного завтрака.
Яков Якубович: На самом деле ребенок должен получать питание, но давать ему по себестоимости какое-то питание, которое питанием зачастую не назовешь, какие-то макароны слипшиеся, лучше ему родители взносы в школу, будет нормальное питание, адаптированное под его желудочную систему и так далее, он будет правильно и здорово питаться, чем будет государство что-то давать. Для того, чтобы родители могли это сделать, у них должны быть соответствующие доходы.
Елена Рыковцева: У нас 30 секунд для заключительного слова Льва Прыгунова, который должен убедить людей, что не нужно бояться смены власти, как человек, который проводил 7 лидеров России и Советского Союза, только восьмого никак еще пока не проводит.
Лев Прыгунов: Когда-то я выступал в школе среди детей, это был 1978 год, кто-то спрашивает: «Лев Георгиевич, а вы воевали?». Я говорю: «В какую — гражданскую, Первую мировую или Вторую мировую?».
Елена Рыковцева: Не надо бояться?
Лев Прыгунов: Кого бояться, о чем вы говорите? Надо бояться друг друга и самих себя.
Елена Рыковцева: Самих себя и своих страхов нужно бояться, а больше ничего.
Лев Прыгунов: И бояться надо Первого канала.
