Политический смысл дела Влада Листьева в 90-е и сегодня: с какой поры убийство журналиста становится возможным способом "решения проблем"? Каковы последствия дела Листьева для общества и журналистского цеха?
Возможно ли возобновление реального расследования сейчас и что для этого следует сделать?
Листьев – звезда перестроечной журналистики или первый медиаменеджер новейшей эпохи? Деньги или политика стали главной причиной гибели Листьева?
Обсуждаем с автором фильма "Листьев. Новый взгляд" Родионом Чепелем в студии, известными журналистами Ириной Петровской, Игорем Яковенко и Александром Политковским и политиком Геннадием Гудковым.
Ведет программу Елена Фанайлова.
Видеоверсия программы
Елена Фанайлова: 1 марта 1995 года – день убийства Влада Листьева, известнейшего журналиста страны, крупного медиаменеджера. Два дня назад появилось обращение Родина Чепеля, Ксении Собчак и Алексея Пивоварова к Генеральной прокуратуре с требованием расследовать вновь дело об убийстве Листьева. Эти журналисты – авторы документального кино, посвященного годовщине убийства. Начинаем с трейлера фильма Родиона Чепеля.
Елена Фанайлова: Напомним, кем был Влад Листьев.
Елена Фанайлова: Видеообращение с участием Родиона, а также Ксении Собчак и Алексея Пивоварова к силовикам России.
Елена Фанайлова: 2 марта появляется в "РИА Новости" материал, который является цитатой из вашего фильма, где экс-глава следственно-оперативной группы Генпрокуратуры Петр Трибой заявил, что "в деле журналиста Влада Листьева нет загадок относительно заказчиков и исполнителей". При этом называть не стал. Вы верите в то, что какой-то отклик будет, что дело действительно будет переведено в специальный статус и что общество начнет получать ответы хотя бы на часть вопросов, которые заданы в каждом из ваших фильмов?
Родион Чепель: Было бы глупо делать эти обращения и не верить. Я даже думаю, что лучше, если человек не связан общей историей с теми людьми, которые были близки к Владу Листьеву, которые традиционно являются производителем контента на тему Листьева, истории телевидения перестройки и так далее. Если возьмусь я, то у меня будет больше возможностей посмотреть на это со стороны и понять, что там происходило, в конце концов четко определиться, что на самом деле произошло. Мне времени не хватило, и вообще все оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Но не ставить такой задачи и браться за такое дело мне кажется странным. У нас была задача провести расследование, итогом которого должно быть имя убийцы, имя заказчика. Что касается моей веры в то, что сейчас может быть что-то сделано: мне кажется, да, возобновление этого дела на руку силовикам, Следственному комитету, прокуратуре. У прокуратуры новый начальник, он имеет опыт работы в Следственном комитете, знает, как все это происходит, они в тандеме могут выступать друг с другом. Мне кажется, это веский повод заявить о себе: ребята, мы закрываем окончательно всю ту историю, когда у нас есть такие мощные висяки, у нас теперь новый имидж, ничего не препятствует расследованию независимому, никакой статус тех людей, которые могут быть фигурантами, не мешает, мы всех вызовем на допрос и изучим ту базу, которая была собрана. Другое дело, что у нас есть свидетельства того, что база доказательств была просто распродана из дела.
Елена Фанайлова: В вашем фильме следователи прямо говорят о том, что страницами вырывалось дело, восстановить это уже просто невозможно. Вам кажется это серьезным аргументом?
Родион Чепель: Мощности, которые есть у Следственного комитета, которые он применяет достаточно избирательно, на мой взгляд, к расследованию определенных конъюнктурных дел сегодня, они говорят о том, что при определенном подходе можно применить гораздо большие мощности к этим расследованиям, чем наша скромная съемочная группа, которая занималась эти чуть больше полгода.
Елена Фанайлова: Давайте послушаем Ирину Петровскую. Ирина Евгеньевна не только знаменитый телерадиоведущий и критик, но и однокурсница Влада Листьева. Что для вас эта история означает лично? Как это повлияло на ваше журналистское самочувствие и на профессию в целом?
Ирина Петровская: Мы с Владиком прошли вместе бурную студенческую молодость, дружили, общались. Потом уже, когда он начал работать на телевидении во "Взгляде, я к нему приходила на интервью, как обозреватель газетный. Сказать, что его убийство не повлияло, конечно, невозможно, потому что это было абсолютным шоком для всех нас, его друзей, его однокурсников. Во-первых, это была, наверное, вообще первая на нашем курсе смерть, смерть такого человека, которого реально очень многие из нас любили, с которым мы прошли немало и прожили добрых дней. На всех, думаю, повлияло. Как правильно сказал Леня Парфенов у Пивоварова в фильме: в день, когда убили Владика, он понял, что его жизнь разделена на до и после, что она уже не будет прежней. За профессию ли убивают или за что-то еще, за коммерцию, но вообще на самом деле нет ни одной причины, которая могла бы оправдать убийство, убийство тем более популярнейшего человека в стране.
Елена Фанайлова: Время лечит или нет?
Ирина Петровская: Вдруг это неожиданно наступило, четверть века, ты не можешь даже отдать себе в этом отчет, что столько времени прошло. Конечно, мы не живем все время в сознании, что "какой ужас, что это случилось". Всякая памятная дата вызывает к жизни эти ощущения. Мы все помним, каким шоком было это известие, до деталей, когда и как ты это услышал, при каких обстоятельствах. Это было не просто шоком, это было из разряда, во что невозможно никогда поверить. Когда сейчас мы смотрим фильмы, я смотрю наши студенческие фотографии, когда приходим к нему на кладбище, все равно внутренне ты в это не веришь. По большому счету время не лечит, оно чуть-чуть остроту и боль утраты притупляет, но не более того, а потом все это удается этим датам и этим фильмам всколыхнуть, все эти чувства, ты только думаешь об одном: как же могло такое случиться? А самое главное, как до сих пор действительно никто ни на какие вопросы не ответил. У Родиона, в отличие от Алексея Пивоварова и Ксении Собчак, более правильно сформулирован вопрос: не кто его убил, а почему все молчат? Вот это очень важная история, почему все молчат, хотя огромное количество людей знает, или, по крайней мере, у них есть факты, доказательства, которые касаются тех или иных персонажей.
Елена Фанайлова: У вас героев в фильме сколько?
Родион Чепель: В районе 15, мне кажется.
Елена Фанайлова: Почему все молчат? В фильме ходят вокруг да около, написали по вашей просьбе на бумажках свои версии.
Родион Чепель: Я был уверен, что будет в бумажках одно и то же, будет одна версия. Если приблизиться к этим людям, спросить, что же там происходило, у всех будет одна стройная версия. Самое большое мое удивление было в том, что нет: сколько людей, буквально столько версий. Мы живем в таком обществе, когда заказные убийства, убийства журналистов происходят. При этом мы знаем, что чаще всего все понимают, что происходило. Это убийство отличается тем, что ближний круг сообщает разные версии. Если смотреть на всех этих людей в нашем фильме или в фильмах коллег, это очень интересное психологическое наблюдение: ты смотришь за этими людьми и понимаешь, как в ответах меняется их настроение, как они порой по-разному отвечают на один и тот же вопрос, как они часто выдают свои мнения за какие-то факты, о чем-то предпочитают умалчивать, хотя в документах или других материалах эти вещи есть. У меня складывается такое впечатление, и это моя вина как автора, что я, возможно, не донес его в монтаже через фильм. Многие из тех, с кем мы говорили, знают, что происходило, но поскольку это мощную тень на них бросило бы, вовлекло их персонально в эту историю, может быть, не в силу их ответственности за происходившее, а в силу того, что они могли повлиять, они не заинтересованы в том, чтобы раскрывать это.
Елена Фанайлова: Мы записали накануне эфира Игоря Яковенко, в прошлом депутата Госдумы, руководителя журналистской организации России.
Родион Чепель: Он бывший председатель Союза журналистов. Мне очень интересно его отношение к этой истории, потому что он был в думской комиссии: она рассматривала законность приватизации Первого канала, которую проводил Березовский. Он в какой-то момент активно работал по расследованию обстоятельств приватизации, потом по каким-то причинам эта работа прекратилась, ее результаты не были приданы публичности. Он очень информированный человек в отношении того, что происходило на Первом канале в самом начале его создания.
Игорь Яковенко: Самый главный политический смысл дела Листьева заключается в том, что оно 25 лет оказалось нерасследованным. 25 лет дело Листьева не получило продолжения, заказчики не найдены, и исполнители даже не найдены. Это, пожалуй, самое громкое, самое первое из криминальных убийств, громких убийств, наглых убийств, вызывающих убийств, по отношению к которому российская правовая машина оказалась не просто беспомощна, а демонстративно беспомощна. Это действительно демонстрация полной импотенции государственной власти и ее полного разоружения перед криминалом, причем перед криминалом, который совершенно очевидно не уличная преступность. Это преступность, которая так или иначе связана с довольно большими деньгами, возможно, связана, как-то представлена в государственной власти. Что касается последнего, это возможно, а что касается первого – это стопроцентно. Потому что очевидно: то, что произошло с Листьевым – это результат какого-то передела рекламного рынка.
Елена Фанайлова: Можно ли сейчас возобновить дело, получится ли расследование?
Игорь Яковенко: Мне трудно оценивать те слова, которые говорил и тогдашний Генеральный прокурор Скуратов, и тогдашние следователи. В частности, один из следователей утверждает, что один из заказчиков убийства сейчас находится в Государственной Думе. В принципе это просчитывается, всего 450 человек там, более-менее понятен круг тех людей, который в то время мог иметь отношение к рекламному рынку, поэтому здесь фамилии просматриваются. Совершенно невозможно себе представить, чтобы сегодня кто-то заимел политическую волю, чтобы раскапывать это прошлое дело. Тем более, что отставка Скуратова абсолютно напрямую связана с интересами нынешнего президента Российской Федерации. Я не утверждаю, что отставка Скуратова была связана с делом Листьева, более того, я так не думаю. Но то, что отставка Скуратова была результатом противоборства в Кремле в высших эшелонах власти, связанного с приходом Путина, это совершенно очевидно, это известно. Поэтому я не думаю, что кто-то сейчас это начнет раскапывать. Политической воли нет. Дело Листьева, дело Политковской, убийство Щекочихина, убийство Немцова, все эти преступления власть не будет расследовать, поскольку в ходе расследования власть может обнаружить себя.
Родион Чепель: Яковенко ошибся: не заказчик в Госдуме, а человек, который помогал заказчику, информировал его о планах следствия. Следователь Петр Трибой всячески дает понять, что ему известно многое. Яковенко сравнивает с другими политическими убийствами, но по другим политическим убийствам судебный процесс идет, а здесь дело не закрыто в силу того, что некого привлечь к ответственности, дело приостановлено. У нас нет других дел, которые имеют такой странный статус. Потому что приостановленное дело, приостановленное следствие позволяет не раскрывать никакую информацию, если следствию позволяют говорить торжественно и формально: мы займемся в случае, если будут открыты новые данные. Это может быть бесконечно.
Елена Фанайлова: На связи Александр Политковский, друг и коллега Влада Листьева, известный журналист. Вы можете сказать, что думаете про всю эту ситуацию?
Александр Политковский: Я целиком и полностью поддерживаю Игоря Яковенко. Я совершенно уверен, что это ни к чему не приведет. Мы сегодня слышим отзвуки выстрелов 1993 года по Белому дому. Все, что происходит сейчас и до сегодняшнего дня, я имею в виду многое, что прошло за время этих выстрелов, которые были сделаны в центре Москвы, тогда уже было понятно, что закладывается серьезная мина, становится неконтролируемой исполнительная власть. Даже если сегодня мы говорим, что было не завершено расследование приватизации Первого канала, а это очень важная вещь. Представьте себе, что такое в нашей стране приватизация Первого канала. Сегодня говорить о том, что кто-то возьмется и будет политическая воля по поводу расследования белыми нитками шитого дела Немцова… Что касается заказчиков Ани Политковской, моей жены, что касается Холодова, столько всяких фактов, о которых можно говорить бесконечно, что, наверное, смысла нет все это дело повторять. Приватизация, когда она произошла, а мы очень многого не знаем: определенное количество акций было, как этого требовал закон, определено коллективу Останкино, который работал и создавал Первый канал. А потом вдруг неожиданно указом Ельцина эти акции были отобраны. Очень много происходило неправовых вещей, и как и сегодня, белый шум, который касается поправок в Конституцию, что все законно, все нормально. "Ах, мы не то имели в виду", – потом будет сказано. C одной стороны, правового основания нет проводить этот странный опрос, а с другой стороны, это не запрещается, как было сегодня сказано на пресс-конференции пресс-секретарем. Запрета нет, значит, мы можем делать что угодно. Много вещей, нам не хватит вашей замечательной передачи, чтобы каким-то образом это расследовать. Правильно сказала Ира Петровская, что это неожиданно все наступило. Вроде бы живем, живем – и вдруг: бабах. Первая работа, которую вы упомянули, была показана месяца полтора назад по каналу "Звезда" в их проекте "Звезды телевидения". Это было часовое исследование, которое касалось Влада Листьева. Что касается юбилейного эфира, он был, безусловно, понятен, интересен. Но мне совершенно непонятно то, с чего вы начали. Пиаровский шаг, когда трое людей, которые что-то сделали независимо друг от друга, обращаются к президенту. То, что они обращаются к президенту, это уже плохо.
Елена Фанайлова: Говоря точнее, они обращаются непосредственно к руководителям Следственного комитета и Генпрокуратуры. Давайте посмотрим фрагмент из фильма Чепеля "Листьев. Новый взгляд", где сконцентрирован предполагаемый круг причастных к этому преступлению.
Елена Фанайлова: Давайте комментировать: при чем здесь Лисовский, при чем здесь Березовский, при чем здесь рекламный рынок? Как главная звезда перестроечного телевидения вдруг и коммерцией занимается.
Родион Чепель: Причем это были большие деньги. Сейчас мы уже привыкли говорить про олигархов: это некие люди, которые управляют огромными миллиардными суммами, у нас есть персоны, которых мы привыкли с этим ассоциировать, Абрамович и так далее. Тогда этого еще не было, нефтянка не была поделена, еще не было выборов президента, за которые бизнесменов отблагодарили этими активами. Тогда большая статья прибыльная в бизнесе был импорт компьютеров, экспорт каких-то металлов и рекламный бизнес, шоу-бизнес был в числе, такая индустрия-лидер была в смысле прибылей. Сейчас это больше развлечение. Этот рынок, который оценивался в сто миллионов долларов: это огромные деньги.
Елена Фанайлова: Мы сейчас как в детективе смотрим, кому выгодно: выгодно, наверное, было тем людям, которые либо хотят вернуть свою долю в рекламном обороте ОРТ, либо как-то на это повлиять. Это естественный вывод, который напрашивается.
Родион Чепель: Убивали не только за это. За год до этого с небольшим убили главного редактора студии музыкального вещания, который ставил или не ставил клипы в эфир. Нам сейчас трудно понять, как в то время оценивалась жизнь. Речь идет не об уровне жизни, который тоже был совсем другой, а о том, что очень многие силовики оставались без работы, найти киллера для реализации своих мрачных фантазий вообще не было проблем.
Елена Фанайлова: Я понимаю, что самая вероятная версия – это убийство на почве передела рекламного рынка, изменение правил, которые то ли Листьев сам предлагает, то ли Березовский ему это предлагает сделать. Мне стало интересно: что происходит потом? На его место приходит человек по имени Сергей Евгеньевич Благоволин, который является экономистом, чиновником с определенным советским бэкграундом. Через полтора год он на этом посту не остается, там уже совсем другие люди. Затем приходит Константин Эрнст, которого приводит Листьев в свое время.
Родион Чепель: Насколько говорят те, кто участвовал в процессе, это все люди, которые отвечали за что угодно, кроме основных финансовых и политических решений, потому что все это делал Бадри Патракацишвили, второй человек после Березовского.
Елена Фанайлова: Меня заинтересовало, что же произошло потом с рекламным потоком, замороженным на месяц.
Родион Чепель: Мораторий длился четыре месяца, после чего в результате тендера, который формально там произошел, была сформирована структура “ОРТ-реклама”. Про “ОРТ-рекламу” известно, что у нее был даже телефонный номер такой же, как у компании “Премьер СВ”. Это была только юридическая независимая структура, которая сидела по тому же адресу, что и компания Лисовского. То есть фактически это была компания Лисовского “Премьер СВ”, которая получила право торговать рекламой на Первом канале после моратория, который принял Листьев.
Александр Политковский: Я никогда не скрывал своей точки зрения, я считаю, что никакого отношения к рекламе Листьев не имеет, но к деньгам – конечно. Приватизация Первого канала – это немножко круче, чем приватизировать нефтяную вышку. Я на сто процентов уверен, что это была скорее какая-то случайность. Он немножко бесшабашно себя вел в последнее время, мог себе позволить все, что угодно, какие-то вольности в поведении, в разговоре. Я ему несколько раз это говорил. Он говорил: “Санечка, все будет в порядке, все будет замечательно. ОРТ стартует. Все будет хорошо, ты напрасно пургу гонишь”. Мне кажется, это все-таки другое, невозможно такое, что он сказал, а через 7 дней его убили. Не делается это через 7 дней, такие вещи. Как практика показывает следственных органов, все-таки есть какое-то время на подготовку для того, чтобы совершить преступное деяние, а не так просто взяли, подбежали с пистиком, застрелили, потом никто никогда не узнал и не открыл. Это тоже наводит на определенные сомнения. Преступное сообщество, кто-то сидит в зонах, в 90-е годы много что варилось, те ребята, если они живы, я имею в виду исполнители, киллеры, где-то кто-то что-то сказал, это выплыло бы все равно. Здесь меня немножко смущает, когда большие чины говорят: да мы все знаем, все в порядке, но мы не будем ничего говорить, будем делать умный вид и молчать. Я недавно был свидетелем при обыске, поскольку следователь по особым делам проводил, то я, естественно, задавал ему вопросы, так как я журналист. Я стал задавать вопросы: когда вы сможете посекундно сделать и провести, как сделано с Литвиненко, со Скрипалями, что делали англичане, вы будете учиться у англичан? Они, понимая и зная, кто я такой, говорят: а мы можем это и сегодня сделать, нам не нужно учиться, мы можем самих англичан научить. Просто в какой-то момент, когда мы начинаем получать результат, возникает какая-то некая сила, некая политическая воля, она может быть криминальная, может быть чисто политическая, нам где-то что-то запрещают, где-то что-то останавливают. Почему мы взяли и упустили, что думский комитет, который занимался тем, что исследовал законность приватизации Первого канала, просто исчез, ничего никто не делал? А что же они делали, они дошли до каких-то результатов? Здесь много возникает вопросов. У меня такое впечатление складывается, что мы больше играем в расследование, как дети играют в прятки. Я был свидетелем и ерничал над следователем по особо важным делам, говорил: вы приехали в пустой дом, который вчера был полон. Это означает, что все всё знают. Вы делаете вид, что вы проводите какое-то изъятие компьютера, начальники делают вид, что что-то происходит, но на самом деле ничего у нас не меняется. Поэтому, повторюсь, мне кажется, это случайность, потому что он себя вел не очень осторожно, не очень осмотрительно. Мы были с Сашей Любимовым народными депутатами, еще нам нужно было эфирить, какие-то вещи говорить. Безусловно, прямые эфиры были как минное поле. Все-таки страна кипела, все было интересно, криминально и опасно одновременно.
Елена Фанайлова: Я предлагаю посмотреть традиционный опрос на улицах Москвы. Понятный вопрос к народу был: возможно ли возобновление этого дела и что из этого выйдет?
Родион Чепель: Если бы спросили более молодое поколение, они бы, наверное, ответили вопросом на вопрос: а кто это такой? Была значимая для нас миссия внутри фильма, мы ориентированы на зрителя онлайн-площадок, мы рассказываем о том, что вообще было за время и те люди, которые в то время были молодыми, какие они ставили перед собой задачи, таким образом преемственность поколений каким-то образом обеспечивать.
Елена Фанайлова: Послушаем Геннадия Гудкова. Я к вам хочу обратиться и как к политику, и как к человеку, имевшему отношение к силовым структурам, вы все-таки полковник ФСБ, и по политической части нам скажите, и по расследовательской части. Реально ли возобновить расследование дел такого рода, когда известно, что оно много раз затормаживалось?
Геннадий Гудков: Мы знаем из учебника криминалистики, что 75% доказательств, улик и информации по преступлению собираются по горячим следам. Чем дольше прошло, тем больше сложностей для расследования. Сейчас прошло 25 лет. Здесь может помочь, если вдруг заговорит человек, который знает, как это было. Если мы знаем такого человека, предполагаем, что такой человек может заговорить, если у нас есть инструменты, которые помогут ему это сделать, тогда да, есть смысл попытаться перерасследовать, попытаться проанализировать. За 25 лет люди и умирают, это целое поколение. Вполне возможно, что те люди, которые готовили, совершали, наблюдали и так далее, может быть, половины из них нет в живых. Крайне сложно расследовать такое преступление спустя 25 лет. Допустим, убийство Кеннеди, о котором так много говорят, Америка бурлит и весь мир: его до конца, как считает подавляющее большинство специалистов, так и не расследовали, следы удалось скрыть. Некоторые преступления, к сожалению, остаются нераскрытыми. Что касается политического аспекта, я не так внимательно следил за расследованием по убийству Листьева, были всякие версии, в наших кругах они тоже высказывались. Я не хочу их сейчас озвучивать, потому что они не были достоверными. Я в то время общался достаточно плотно с руководством телеканалов, у них были свои версии. Убийство Листьева по большому счету было в тот момент, когда был открыт ящик Пандоры: для того, чтобы решить проблему, журналистов, оказывается, можно убивать, и убивать безнаказанно. Для свободы слова, вообще для ситуации в России, связанной со свободой журналистики, свободой слова, СМИ, убийство Листьева сыграло крайне негативную роль. Оно может и связано с деньгами, приватизация телеканала, рекламный рынок или что-то еще, какие-то неурегулированные отношения. Я думаю, там не было политики, там были деньги. Но, как ни странно, этот случай убийства из-за материальных интересов произвел серьезное впечатление на весь политический истеблишмент. Оказывается, можно, никто не привлечен и не наказан. Потом пошли другие убийства и депутатов, и журналистов, и гражданских активистов. Многие преступления, взять то же убийство Немцова: мы догадываемся, кто заказал, кто отмашку дал, появились дополнительные версии, но оно не расследовано до конца. Пока, я думаю, Владимир Путин на посту президента, оно не будет расследовано, мы не узнаем, по крайней мере, в этом периоде имена настоящих виновников гибели Немцова. К сожалению, это так. Тем более, насколько мне известно, там менялись следователи постоянно. Когда меняются следователи часто, это говорит о том, что вокруг дела идет какая-то нешуточная борьба. Начальники, находясь под прессом, либо находясь под соблазнами больших денег, начинают лихорадочно как перчатки менять следователей. То есть теряется преемственность, теряется планирование этого расследования. Вообще интерес падает, потому что следователь не может понять, всерьез ему поручили или для отвода глаз. Следователи тоже чутко чувствуют эти моменты.
Родион Чепель: Геннадий Гудков справедливо сказал, что из учебников криминалистики известно, что следы очень быстро остывают, надо расследовать по горячим следам. Можно даже по открытым данным посмотреть, какие были версии, вокруг чего кружили, реально происходили оперативные действия сразу после убийства Листьева. Был арестован человек, который был причастен, работал в сфере урегулирования вопросов вокруг спорткомплекса “Олимпийский”, в котором располагался офис и дискотека Лисовского. Мы не смогли до него добраться, его зовут Михаил Филин, он самопровозглашенный атаман какого-то подмосковного казачьего войска, человек, охранявший Альберта Макашова, такого одиозного правового толка деятеля, во время событий 1993 года. Спустя год был арестован Игорь Дашдамиров, телефон которого есть в телефонной книжке Лисовского. Если, как говорит господин Политковский, это прилетело как-то случайно, то, наверное, у такого мощного ресурса, который был у прокуратуры на тот момент, были возможности эту случайность отследить и установить. Если это не расследовано и не опубликовано, а при этом столько событий указывает на то, в каком направлении следствие развивалось, то значит, была просто политическая крыша.
Елена Фанайлова: Родион, что было написано на этих бумажках, которые вы вынули наконец из ящика в финале?
Родион Чепель: Меня поразило, там были написаны совершенно разные вещи. Двое воздержались, я положил вместо них пустые бумажки. Была версия “Любимов”, что меня очень удивило. Значит в этом близком кругу кто-то считает, что это прилетело от ближайшего коллеги. Был обманутый муж, имея в виду активные любовные связи Листьева и его нестабильная ситуация в браке. Альбина (Назимова, вдова Листьева – РС) с нами не согласилась беседовать, видимо, ожидала каких-то неприятных вопросов. Версия, связанная с рекламой, бандитами, стоящими за казино, бандитами, стоящими за рекламным бизнесом. Несколько раз имя Лисовский, больше всего раз, лидер в этом опросе Борис Березовский.
Елена Фанайлова: У нас есть разрешение на использование фрагмента фильма Екатерины Гордеевой, где Альбина, в частности, говорит об отношениях Влада Листьева с Сергеем Лисовским.
Геннадий Гудков: Я хотел сказать о разнице между знанием и способностью доказать. Говорят: давайте начнем расследование, мы же знаем примерно, кто это. В мире правоохранительные органы все знают мафиози поименно, а доказать не могут. Улики теряются, вот что проблема. Может быть, мы можем и знать, кто это сделал, даже это будут очень достоверные знания, но, к сожалению, доказать и представить эти материалы в суд, в прокуратуру будет невозможно. Поэтому эти 25 лет могут иметь решающее значение для потери улик.
Родион Чепель: Именно об этом говорит Петр Трибой, третий по счету следователь, который возглавлял это дело в тот момент, когда оно продвинулось наиболее далеко, по словам его непосредственного начальника Скуратова, это 1997-99 год.
Елена Фанайлова: Меня заинтересовал израильский следователь, который появляется у вас в еще одной ветке расследования.
Родион Чепель: Нам показалось важным для характеристики того, что у нас происходило, дать какое-то мнение со стороны. Он дал потрясающую оценку той ситуации, которая происходила в России в то время. Он просто посмеялся, сказал: как можно так работать, меня бы вообще убили сразу, если бы я нормально работал. Третий следователь – Анатолий Жук, человек, который довел свою линию в расследовании до конца, а доведя до конца, сам получил срок. То есть он добился правды и вместо благодарности сам сел в тюрьму.
