Нателла Болтянская 14 июня представляет в эфире и на сайте "Свободы" радиопьесу "...Всей птичке пропасть". Новая работа московского поэта, барда и журналиста посвящена деятельности в России так называемых фабрик троллей, а также способам, с помощью которых российские спецслужбы и правоохранительные органы организуют информационно-пропагандистскую деятельность.
Описанная Болтянской ситуация основана на материалах, предоставленных автору адвокатом Ольгой Пельше. История немолодой интеллигентной семейной пары, вынужденной согласиться на сотрудничество с "компетентными органами" для того, чтобы спасти от тюрьмы своего сына, может быть, не произошла на самом деле, но, как считает Пельше, вполне могла произойти. Предваряем премьеру радиопьесы интервью с адвокатом.
– Ольга, насколько сюжет пьесы Нателлы Болтянской близок к реальной жизни?
– Скажем так, с учетом последних событий в нашей реальной жизни он не кажется мне фантастическим.
– Болтянская эту пьесу посвятила вам или поблагодарила вас за те реалии, которые вы подарили ей, познакомив её с ними. Что подсказывает ваш жизненный опыт? Это, скорее, немножко усиленный вариант событий?
– Нет, это в пределах флуктуаций, допустимых в реальной жизни. Такое могло случиться, такое случается и такое может ещё раз случиться.
– Похожи ли изображенные методы давления на членов семьи на то, что происходит в вашей адвокатской практике?
Система настроена на то, чтобы добиться признания вины от обвиняемого
– Это сложный вопрос. Я не могу поручиться за то, что происходит с семьями моих подзащитных, потому что я при этом не присутствую. В отношении некоторых свидетельств у меня нет оснований им не доверять. В отношении некоторых ситуаций, когда давление оказывалось при мне, оно было, конечно, не таким – потому что в присутствии адвоката довольно сложно давить, адвокат тут же начинает возражать, начинает возмущаться, предпринимать меры, которые закон дает нам в качестве инструмента при подобных ситуациях. Тем не менее, работники следствия и оперативные работники любят использовать такие приемы и способы, чтобы сделать обвиняемого сговорчивее, чтобы облегчить себе жизнь, чтобы завершить расследование. К сожалению, система построена таким образом, что признание остаётся "царицей доказательств". Система настроена на то, чтобы добиться признания вины от обвиняемого.
– Правильно ли я понимаю, что возможность сделки со следствием на политических процессах или в политических делах скорее входит в норму, она широко распространена и она в интересах самого следствия, а что по этому подводу думает подзащитный, обвиняемый – это уже его личное дело?
– Если под сделкой со следствием понимать признание вины в обмен на ослабление меры пресечения, то, да, конечно. Если понимать сделку со следствием в процессуальном значении, как признание собственной вины и активную помощь следствию в расследовании дела и предоставление информации о других обвиняемых, то тогда нужно придумать какой-то другой термин. Потому что у нас сделка со следствием – это признание вины, то есть облегчение жизни следователя в обмен на то, что он облегчит жизнь тебе в какой-то степени. При этом никакая сделка не может гарантировать вынесение более мягкого приговора, несмотря на обещание. Всё-таки в этом плане судьи в России сами принимают решения.
Это не та сделка со следствием, которую можно представить, глядя американские фильмы, когда преступник говорит: "Хорошо, зовите прокурора, я вам признаюсь и всё расскажу в обмен на…" И обговаривает срок наказания и условия его отбывания, а иногда и освобождения. У нас нет механизма, который бы позволил такую сделку заключить со следствием. У нас сделка со следствием – это признание вины в обмен на ускорение процесса, на ускорение сроков передачи дела в суд, в обмен на облегчение досудебных мер, в обмен на изменение меры пресечения.
– В пьесе Болтянской мы имеем перед собой других действующих лиц. Это оперативный отдел и родственники арестованного, который ждет судебного процесса. Первое, что приходит в голову, когда читаешь или слушаешь пьесу: речь идёт о провокации. Что вы скажете о тех реалиях, которые описаны, о провокационной игре оперработников с родственниками арестованного?
– По опыту общения с оперативными работниками и по их разговорам можно сделать вывод, что они сами не считают эту деятельность провокацией. Они её рассматривают как свою профессиональную деятельность, потому что она направлена на реализацию дела. Это методы, которыми они работают и которые считают допустимыми. Ради признания вины допустимо надавить на родственников, допустимо создать им невыносимые условия жизни, такое можно найти во многих делах, когда проводятся обыски у родственников, изымаются нужные им для жизни и работы вещи – электронные носители, гаджеты, вплоть до того, что изымаются все деньги, арестовываются счета.
Надо на каждом этапе доказывать свою невиновность
Право это сделать, в принципе, у них есть, но в том случае, когда непосредственное отношение к преступлению могут иметь либо эти гаджеты, либо если есть серьезные основания подозревать, что деньги добыты преступным путем, например, что у родственников хранятся деньги обвиняемого. Но на практике это используется как способ давления. Другой способ: запугивание, создание сложностей в жизни родственникам, запугивание ухудшением положения обвиняемого. Да, используются такие методы и, конечно, они работают.
Политически мотивированные дела тоже представляются оперативникам преступлением: речь идёт, в их понимании, об опасных для общества и государства смутьянах, в отношении которых допустимо многое. На профессиональном сленге работников следствия и оперативных работников все люди, в отношении которых ведется либо расследование, либо оперативная проверка, дела которых уже переданы в суд, именуются "злодеями". Как мы, адвокаты, говорим "мой подзащитный", они говорят – "мой злодей". А по отношению к "злодею" допустимы любые средства давления, вплоть до физических. Есть огромное количество примеров самых разных способов воздействия.
– Читатель пьесы Болтянской неумолимо задается вопросом: а можно ли в таких ситуациях соскочить с крючка?
– Это в любом случае надо пытаться делать. Надо на каждом этапе доказывать свою невиновность. Надо на каждом этапе противостоять давлению. Да, можно попытаться соскочить. Каким образом соскочить? Надо прояснить эту терминологию. Добиться срока, не связанного с лишением свободы. Добиться прекращения дела. Есть некоторые основания, по которым дело может быть прекращено на стадии следствия, – по нереабилитирующим основаниям. Добиться оправдания – последняя в списке возможность облегчить себе жизнь, но это наименее вероятный исход, – сказала в интервью Радио Свобода адвокат Ольга Пельше.
