- Почему наблюдатели называют недостоверными результаты всенародного голосования о Конституции России.
- Одна московская семья изменила подход к пересмотру судебных решений.
- Российские правозащитники направили в ООН альтернативный доклад о соблюдении прав человека в России.
78 НА 22
Пожалуй, самая обсуждаемая новость дня: в России завершилось голосование о поправках в основной закон страны. Путин обнулился. ЦИК сообщил о беспрецедентно высокой явке и безусловной поддержке идеи об изменении Конституции РФ. А в Общероссийском движении в защиту прав избирателей "Голос" зафиксировали множество нарушений в процедуре голосования.
В студии Радио Свобода – член совета движения "Голос", координатор его региональных отделений Виталий Аверин.
Активисты движения "Голос" следили за всей этой кампанией с самого ее начала, с марта. В 42 российских регионах были ваши представители. И пока шло голосование в течение недели, и еще при подготовке к нему было зафиксировано множество всяких нарушений, после чего "Голос" опубликовал официальное заявление. В частности, в нем вы сказали, что "происшедшее – это пример покушения на суверенитет народа".
Видеоверсия программы
Виталий Аверин: Да, потому что оно не отражает реального, свободного волеизъявления граждан. Важно ведь еще, как шла кампания сама по себе. Не были созданы необходимые условия для проведения плебисцита, референдума. Это был недореферендум, где права избирателей были практически не защищены, где были сниженные стандарты. Это мероприятие не соответствует ни международным, ни отечественным избирательным стандартам.
Марьяна Торочешникова: Вы были у нас в студии как раз перед началом карантинных мер в связи с пандемией, и мы обсуждали то, что будут делать с этим голосованием. Могли ли вы представить тогда тот размах, который приобретут фальсификации, вбросы, агитация в последние дни?
Виталий Аверин: Было видно, что это закладывается, что будут испробованы новые способы голосования. Кстати, они уже введены в избирательное законодательство. В какой-то мере это разовая акция, эксклюзивное мероприятие, выражаясь языком Эллы Памфиловой. Но это, к сожалению, может ждать нас и в будущем. В частности, это так называемое "досрочно-выездное голосование". Ваш корреспондент говорил о надомном голосовании, что невозможно за такое небольшое количество времени обеспечить людям возможность проголосовать. А вот этот порядок создавал такую возможность. В частности, избиратель мог проголосовать на рабочем месте. Очень активно использовался сервис "Мобильный избиратель". Было большое количество людей прикрепившихся, открепившихся, особо замечу, в пределах одного субъекта Федерации, такого, как, например, Москва. Одно дело, когда человек открепляется, если он живет не по месту жительства в другом регионе: это понятно. Но зачем человек прикреплялся именно по месту работы? В частности, на моем участке я непосредственно наблюдал момент, когда начался досрочный голосовальный марафон: прикрепилось около тысячи человек.
Марьяна Торочешникова: Но здесь же можно вспомнить переписку в WhatsApp, которую выкладывали в Сеть, о том, как кто-то из администрации больницы в Коммунарке рекомендует всему медперсоналу открепиться и голосовать где-то рядом с больницей. Причем там такая приписка: "Нам все равно, как вы проголосуете, но все должны прийти именно сюда".
Это был недореферендум, где права избирателей были практически не защищены
Виталий Аверин: Это еще хорошо, если рекомендовали. Я знаю случаи, когда чуть ли не собирали у людей логины на "Госуслугах" и прикрепляли их на определенный участок. Информация об этом приходила из разных регионов: Пермского края, Приморского края, Москвы. Здесь использовался именно сервис "Мобильный избиратель", и это делал сам работодатель, даже не уведомляя об этом работников, чтобы обеспечить явку. Нужно было, чтобы за поправки проголосовало более половины избирателей. Хотели показать высокий уровень поддержки путинских поправок, обеспечить лояльную явку. И мы это видим по тому, как распределились голоса. Мы понимали, что общество расколото по "терешковской" поправке, а результаты голосования не отражают этого раскола.
Марьяна Торочешникова: В заключении "Голоса" также написано, что, по сути, проведение общероссийского голосования для инициаторов поправок изначально было не более чем PR-акцией (собственно, Элла Памфилова об этом говорила), целью которой являлось не выявление свободной воли граждан, а формирование необходимого власти представления об этой воле.
Виталий Аверин: Именно так был устроен процесс: все было настроено таким образом, чтобы добиться нужного результата. Поэтому никак не была урегулирована агитация, вопрос агитации никак не был определен законом.
Марьяна Торочешникова: При этом заблокировали сайт "Нет!", который агитировал против поправок, но из каждого утюга кричали: "Приходите голосовать за поправки!" И вся реклама голосования по поводу этих поправок (точнее, одной поправки к Конституции), говорила: "Голосуем "за". Людям это просто вдалбливали.
Виталий Аверин: И такой агитацией за поправки занимался орган, который должен был быть арбитром в этом процессе: Центральная избирательная комиссия.
Марьяна Торочешникова: Более того, он и организовывал все эти процессы, что, насколько я понимаю, он тоже был не уполномочен делать по российскому закону.
Виталий Аверин: Ну, закон как раз дал ЦИК слишком широкие полномочия именно для этой процедуры. Не были соблюдены универсальные принципы избирательного законодательства, в частности, создание равных возможностей для проведения агитации как сторонников, так и противников. Велась информационная кампания, а по сути она выполняла агитационную задачу – призывала голосовать за поправки.
Марьяна Торочешникова: Причем о результатах, во всяком случае, об опросах начали сообщать уже чуть ли не в первый день этого голосования.
Виталий Аверин: Это тоже существенное нарушение принципов. А по поводу полномочий есть другой интересный момент. У нас досрочно проголосовали четыре пятых от общего количества избирателей, принявших участие: это 58 миллионов. И только одна пятая часть проголосовала непосредственно в день голосования. Но такие сроки Центральная избирательная комиссия не имела права устанавливать, законодатель не наделил ее такими полномочиями. В этой части она тоже может быть признана незаконной.
Марьяна Торочешникова: Насколько близки к реальности те цифры, которые сообщил сейчас Центризбирком: 78 на 22? Насколько они отражают происходящее в обществе и отношение к поправкам?
Виталий Аверин: Они абсолютно не отражают этого. Там есть значительная составляющая административной мобилизации. Человек в обычной жизненной ситуации просто не пришел бы на участок, а тут его туда привели, без его ведома и согласия принесли переносной ящик, а рядом стоит человек из отдела кадров, которому поручили вести учет явки. А есть такие регионы, где результаты были просто фальсифицированы и подделаны: Тыва, Чечня, Кузбасс.
Марьяна Торочешникова: А что же произошло в Ненецком автономном округе?
Виталий Аверин: Объяснение, я думаю, весьма простое: там состоялось протестное голосование. И связано это с тем, что, как я понимаю, жители Ненецкого округа не хотят объединяться с Архангельской областью.
Для обывателя многие вещи являются абстрактными. Та же "терешковская" поправка вызвала негодование у значительной части населения (по разным опросам, до половины). В Москве-то точно до половины людей не принимают эту поправку. А есть вещи, которые, что называется, трогают.
Марьяна Торочешникова: Котята, щенята – то, что показывают в социальной рекламе.
Виталий Аверин: И это тоже. Это, кстати, сыграло роль для голосования "за", ведь для этого и был придуман принцип пакетного голосования: человек голосовал за какую-то особо понравившуюся ему поправку. А если говорить о Ненецком округе, то там был протест против решения властей. И это был некий сигнал: "Мы не согласны с вашим решением".
Марьяна Торочешникова: А в других регионах, судя по всему, не было настолько актуальной повестки для протестного голосования, и получилось то, что получилось.
Виталий Аверин: Есть отдельные участки, где тоже состоялось протестное голосование. Например, это судовые участки в Петербурге, где голосовали моряки флотилий "Газпрома" и "Роснефти", государственных корпораций. Более того, и на этих участках есть традиция управляемого голосования, и в самих корпорациях проводилась административная мобилизация. Но они показали фигу – проголосовали против поправок. Вот такой феномен: вроде лояльный избиратель, а голосует протестно. Такие примеры можно найти также на ряде участков в Москве и Якутске: Якутск тоже в значительной мере протестно голосовал.
Марьяна Торочешникова: Можно ли будет оспорить результаты? Мы же знаем: когда речь идет об обычных выборах, то результаты можно оспорить, и даже иногда переписывают цифры, хотя и крайне редко. В этом случае такой механизм сработает?
Виталий Аверин: Он на обычных-то выборах далеко не всегда срабатывает, но там все-таки что-то предусмотрено законом. Или, как нам говорит глава государства: "Идите в суд". Есть судебный порядок обжалования, им может воспользоваться любой гражданин, это его конституционное право на правосудие. Буквально сегодня ко мне обращались за такой консультацией: избиратель вынес бюллетень, а выясняется, что в результатах голосования он никак не учтен. То есть получается, что кто-то сфальсифицировал его голос. Можно обжаловать это в вышестоящей комиссии, но только до установления итогов голосования, а оно должно произойти буквально со дня на день. Нужно просто максимально подвергать это огласке, информировать людей в СМИ и социальных сетях.
Марьяна Торочешникова: Но это все равно ничего не изменит, кроме настроений и отношения к властям?
Виталий Аверин: Настроения здесь важны. Я абсолютно разделяю пафос и настрой участников кампании "Нет!": не было уверенности в том, что правильно подсчитают, но важно было показать свою позицию. Кстати, это касается и сторонников: я верю, что были люди, которые искренне голосовали "за". Но они оказались в несколько привилегированном положении, потому что им принесли переносной ящик, их соответствующим образом информировали. Понятно, что сторонники были лучше мобилизованы, а противники во многом деморализованы, и сейчас они тем более деморализованы результатами.
Марьяна Торочешникова: И многие сознательно выбрали бойкот, посчитав, что они не хотят участвовать в этом беззаконии и тем самым его легитимизировать.
Виталий Аверин: И они тоже сформировали эти результаты.
Марьяна Торочешникова: Вот все проснулись 2 июля фактически с новой путинской Конституцией – что дальше?
Виталий Аверин: А дальше у нас выборы, которые будут проходить в условиях еще не закончившейся пандемии и возможных карантинных ограничений. И в действующем избирательном законодательстве уже предусмотрены новые способы голосования на такой случай, более того, для них созданы и обкатаны новые возможности.
Марьяна Торочешникова: И Матвиенко уже заявляет: "Ребята, смотрите, как здорово! Целую неделю голосовали! Давайте-ка мы этот опыт попробуем переложить и на единый день голосования, и дальше".
Виталий Аверин: Избирательное законодательство уже предусматривает досрочно-выездное голосование. Такие экзотические формы, как по месту работу, скорее всего, уже не будут применяться, но там есть придомовые территории.
Марьяна Торочешникова: Голосование в беседках, песочницах...
Виталий Аверин: Но все это должно делаться, насколько я помню, согласно норме закона, на усмотрение Центральной избирательной комиссии: она будет принимать решение.
Марьяна Торочешникова: То есть на свободном волеизъявлении, на честных выборах, в принципе, можно поставить крест?
Если будут конкурентные выборы, то даже в таких жестких экстремальных условиях можно добиваться результата
Виталий Аверин: Я бы так не сказал. Я до сих пор считаю, что можно было провести мобилизационную кампанию противников. Все-таки на выборах остается институт наблюдения, и там будут кандидаты, партии. Если будут конкурентные выборы, то, соответственно, появится больше возможностей для контроля, и даже в таких жестких, экстремальных условиях можно добиваться результата.
Марьяна Торочешникова: А после истории с голосованием по Конституции есть смысл ждать конкурентных выборов? Будут допускать депутатов? Что будет осенью?
Виталий Аверин: Общество по-прежнему поляризовано, уже не существует как такового путинского большинства.
Марьяна Торочешникова: Как это?! 78!
Виталий Аверин: Мы же понимаем, что это абсолютно накрученный результат, итог электоральных махинаций.
Марьяна Торочешникова: А сколько реально, на ваш взгляд?
Виталий Аверин: Проводятся социологические опросы: "Ваше отношение к обнулению?", "Хотите ли вы видеть на посту президента ныне действующего президента?". Отрицательно отвечают 40–50% в Москве, по разным опросам, и порядка 40% по стране, и это говорит о том, что значительная часть людей это не принимает. И выборы будут проходить в условиях падающего рейтинга власти, в условиях депутинизации, которая реально уже идет. Ведь голосование проводилось с целью упредить, остановить все это, возглавить процессы назревавших изменений и закрыть тем самым вопрос преемничества. Очень важно было противодействовать этому. И мне странно, почему оппозиция проигнорировала этот процесс, хотя она могла бы провести некую тренировку в условиях, приближенных к реально боевым.
Марьяна Торочешникова: Ну, возможно, задумаются об этом к осени...
Виталий Аверин: Сейчас строятся планы по поводу единого дня голосования. Ожидается большое количество избирательных кампаний, и они могли бы быть конкурентными. Но вопрос в том, в каком состоянии подойдут к ним оппозиционные политики и партии. Будущее покажет. Ведь это будет проводиться уже в новых условиях, военных, экстремальных.
Марьяна Торочешникова: И уже с новой Конституцией.
КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД И ПРЕЦЕДЕНТЫ
На днях Конституционный суд России вынес постановление, которое, пожалуй, касается многих граждан страны, несмотря на то что судьи разбирались в проблемах конкретной семьи. Этого решения семья Однодворцевых из Москвы ждала 12 лет.
В нашей студии юрист Фонда "Русь сидящая" Ольга Подоплелова: именно она – одна из тех, кто помог Однодворцевым дойти до Конституционного суда и получить очень знаковое постановление. Фактически КС вводит в некотором смысле прецедентное право. Он сказал: "В принципе, сейчас любой человек, чьи права были нарушены, может потребовать отмены любого решения суда, если раньше я, Конституционный суд, рассматривал какой-то закон, на основании которого вынесли то или иное решение, и признал неконституционным его положение". Правильно ли я понимаю, что это касается не только приобретателей, а вообще всех постановлений Конституционного суда России?
Ольга Подоплелова: Действительно, постановление Конституционного суда по делу Однодворцевых имеет гораздо более широкое применение и значение. По большому счету, КС обязал федерального законодателя создать правовой механизм. Должна быть целая процессуальная реформа, позволяющая людям пересматривать те судебные постановления, которые были вынесены по их делам, которые не исполнены или исполнены частично, и восстановить их нарушенные права на основании постановления КС.
Марьяна Торочешникова: Это те самые прецеденты, как в США или в Англии?
Ольга Подоплелова: Отчасти, на бытовом уровне это можно считать своего рода прецедентом. Хотя Конституционный суд уже очень давно, больше 20 лет говорит о том, что правоприменители, судебные органы должны каким-то образом восстанавливать права тех людей, которые находятся в аналогичной ситуации с тем лицом, которое первым обратилось в КС и получило некое постановление в свою пользу. То есть КС в этом отношении использует принцип правовой определенности в аспекте стабильности правовых актов: если судебные постановления исполнены, то, к сожалению, сделать ничего нельзя, но если есть возможность восстановить права людей, то это, безусловно, нужно делать.
Марьяна Торочешникова: А это постановление имеет обратную силу? Например, некоторое время назад КС определил, что женщины тоже имеют право на рассмотрение их дел судом присяжных. Раньше это не было предусмотрено законодательством, так как женщин не приговаривали к пожизненным срокам. Означает ли это, что теперь теоретически какие-то женщины, которые отбывают, например, наказание в колониях, могут требовать, чтобы их дело было пересмотрено с участием присяжных?
Ольга Подоплелова: Это все-таки пример немного из другой плоскости, поскольку в процессуальном праве получается так, что оно было использовано в конкретном деле, и в данном случае уже очень сложно будет таким образом повлиять на изменение приговора. Все-таки была большая реформа суда присяжных, частично затронувшая и женщин, которые в свое время добивались рассмотрения их уголовных дел с участием суда присяжных заседателей.
Марьяна Торочешникова: Но по гражданским делам теперь будет значительно легче восстанавливать справедливость? Если Конституционный суд уже рассмотрел какой-то закон и признал его положение неконституционным, то человеку теперь не обязательно идти в КС и добиваться там определения по его делу, он может сразу идти в обычный суд и говорить: "Пересматривайте".
Ольга Подоплелова: Как раз механизм пересмотра такого рода дел Конституционный суд постановил установить федеральному законодателю. Пока федеральный законодатель не внесет соответствующее изменение, здесь есть некий правовой вакуум. Но стоит отметить, что правительство РФ имеет жестко регламентированный срок (шесть месяцев) для того, чтобы внести в Госдуму проект федерального закона, касающийся тех отношений, которые КС постановил урегулировать. И после этого Госдума, по идее, должна без промедлений рассмотреть и утвердить этот закон.
ВОПРОСОВ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОТВЕТОВ
Теперь поговорим о правах человека в глобальном смысле. 29 июня Коалиция российских некоммерческих организаций направила в Комитет по правам человека ООН доклад о соблюдении Российской Федерацией Международного пакта о гражданских и политических правах в течение последних пяти лет, с 2015 года. По сути, это подробный комментарий к отчету российских властей, который чиновники отправили в ООН год назад. Правозащитники считают, что власти намеренно замалчивают или не замечают множества проблем, от ограничения свободы выражения мнений в России до рабских условий труда заключенных.
"Русь сидящая" была одной из тех организаций, которые готовили альтернативный доклад в Комитет по правам человека ООН. Конечно, у вас фокус был смещен в сторону сидельцев, речь шла о рабском труде, условиях содержания и об отсутствии хоть каких-то механизмов ресоциализации заключенных. Какие из положений этого доклада, представленного российскими правозащитниками, наиболее важны?
Ольга Подоплелова: Каждый из разделов этого доклада заслуживает самого внимательного отношения со стороны российских властей. Доклад начинается непосредственно с ситуации на Северном Кавказе и заканчивается теми ограничениями, с которыми мы столкнулись во время пандемии коронавируса.
Марьяна Торочешникова: Речь шла о неоправданно жестких ограничениях прав граждан.
Ольга Подоплелова: Совершенно верно. Российская Федерация должна отчитаться за каждое свое действие, которое упомянуто в альтернативном докладе тех некоммерческих организаций, которые принимали участие в подготовке этого доклада.
Марьяна Торочешникова: Мне кажется, я нашла такой пункт, который касается всего остального, на что жалуются правозащитники. Это та часть доклада, где речь идет о независимости российских судей, которые сейчас, с изменением Конституции станут еще более зависимыми от властей. Ведь в одной из поправок прописано, что теперь президент сможет лично снимать и назначать председателя Верховного суда, председателя Конституционного суда, без всяких оговорок про Совет Федерации, Думу и так далее. Фактически представители высших судов будут зависимы от воли президента или будут стараться угадывать его настроение. Ну, а без независимого суда как можно говорить о каких-то правах и свободах? Например, заключенный пожаловался бы на условия содержания – и суд тут же поставил бы всех на место.
Ольга Подоплелова: Здесь нет простого ответа. С одной стороны, вы вправе говорить о базовых, самых принципиальных вещах, которые зафиксированы, в том числе, в основах конституционного строя, таких, как, скажем, независимость судебной власти. Но если говорить об условиях содержания заключенных, о возможности обжалования неправомерных действий в суде, то сегодня мы видим тут тотальную зависимость судебной власти. И почти никаких решений в пользу заключенных не принимается, это бывает очень редко. Очень многие заключенные обжалуют рабские условия труда в Конституционном суде. А КС не видит в этом никакой проблемы и учитывает, что заключенные, совершая преступления, должны понимать, с какими ограничениями своих прав они могут столкнуться в колониях. Поэтому КС не видит никаких проблем с Уголовно-исполнительным кодексом, с теми вычетами, которые существуют сегодня, с заработной платой заключенных.
Марьяна Торочешникова: Сколько сейчас зарабатывают те российские заключенные, которые работают? Ведь там существуют проблемы с трудоустройством?
Очень важно придавать максимальную огласку тем нарушениям прав человека, которые существуют в России
Ольга Подоплелова: Да, существуют большие проблемы с трудоустройством. Даже Генеральная прокуратура в 2018 году подчеркивала в своем докладе, что из полумиллиона заключенных трудоустроены всего порядка трети. Как раз для этой трети есть существенная проблема с условиями труда, и мы квалифицируем эти условия как рабские. Есть исследования, говорящие о том, что в среднем заключенные получают на руки порядка трех-четырех тысяч. Но при этом мы получаем массу писем, в которых заключенные пишут, что после всех вычетов, которые удерживает колония из их заработной платы, они остаются с суммой порядка 300–400 рублей.
Марьяна Торочешникова: А ведь многие из тех, кто отбывает наказание, должны еще параллельно выплачивать компенсации семьям тех людей, которые пострадали от их действий, а это, как правило, тысячи, сотни тысяч. И можно себе представить, сколько лет потерпевшие будут получать эти компенсации от заключенного, если он, работая по 14 часов в сутки, будет зарабатывать 3 тысячи рублей. Люди никогда не получат никакой компенсации!
Ольга Подоплелова: Совершенно верно.
Марьяна Торочешникова: С этим можно что-то сделать? И как может повлиять на это Комитет по правам человека ООН?
Ольга Подоплелова: Обращение в Комитет по правам человека – это один из тех шагов, которые, на наш взгляд, являются принципиальными для начала формирования международных стандартов в сфере труда заключенных. Сегодня такие стандарты носят в основном рекомендательный характер, они зафиксированы в так называемых "Правилах Нельсона Манделы" (это минимальные стандартные правила обращения с заключенными) и, например, в европейских пенитенциарных правилах. Там сформулированы базовые вещи о том, что заключенные должны получать справедливую оплату труда, они могут выплачивать какие-то суммы потерпевшим, но большая часть этих денег должна передаваться им для накоплений к моменту освобождения. Там фактически говорится, что администрация колонии может производить удержания для того, чтобы в конце заключения отдать человеку деньги, и он сможет выйти с накопленной суммой и начать новую жизнь. Но сейчас в России это звучит как нечто фантастическое. В письмах к нам люди просят о базовых вещах, которые они не могут сами приобрести к освобождению.
Марьяна Торочешникова: Ботинки, носки, трусы...
Ольга Подоплелова: …зубные щетки, зубную пасту, хозяйственное мыло. Это просто невероятная ситуация в 2020 году! И мы намерены добиваться того, чтобы были какие-то подвижки в этой сфере. Это могут быть и какие-то стратегические дела, которые мы пока еще не начали вести, но уже есть потенциальные заявители, готовые судиться с ФСИН и формулировать эти стандарты и в российском праве.
Марьяна Торочешникова: А не напрасно ли мы с вами говорим об этом Комитете по правам человека ООН, если в обновленной путинской Конституции предусмотрено, что международное право больше не имеет приоритета над российским законодательством (несмотря на то, что во второй части то же Конституции как раз написано обратное)? Как будут жить эти два положения? Обязаны ли будут все-таки российские чиновники, судьи, прокуроры, представители правоохранительных органов оглядываться на то, что говорят Комитет ООН по правам человека, Европейский суд и прочие инстанции?
Ольга Подоплелова: С точки зрения международного права ответ однозначный – они обязаны учитывать то, что скажет им Комитет по правам человека. А с точки зрения нашей Конституции... Я лично несколько скептически к этому отношусь. То, что сейчас прописали в Конституции, так или иначе уже было сформулировано Конституционным судом несколько лет назад и по делу о возможности исполнения постановления по делу Анчугова и Гладкова, и по делу ЮКОСа. Так что никаких новаций тут нет, признаем или не признаем мы эти поправки.
Марьяна Торочешникова: Получается, что все эти альтернативные доклады в ООН от правозащитников – это просто чтобы душу отвести, что ли?
Ольга Подоплелова: Нет! Я абсолютно солидарна с Татьяной Глушковой, сказавшей, что очень важно придавать максимальную огласку тем нарушениям прав человека, которые существуют в России. В любом государстве это работает именно так.
Марьяна Торочешникова: Зло боится света.
Ольга Подоплелова: Совершенно верно. Необходимо выводить эти нарушения на публичный уровень.
