После выборов в Беларуси к протестам присоединились рабочие, которые раньше считались надежной опорой Александра Лукашенко. На многих заводах начались забастовки, хотя и не столь массовые, как надеялась оппозиция.
Среди тех, кто возмутился разгонами демонстраций, – молодое поколение Минского тракторного завода. Лидер стачкома МТЗ Сергей Дылевский даже вошел в Координационный совет оппозиции – и был задержан.
О молодых рабочих и о том, почему они примкнули к протестам, – фильм Саши Кулак, Юлии Вишневецкой и Андрея Киселева "Стачком. Минский тракторный завод".
Протесты на заводах стали самым ярким проявлением массового возмущения в Беларуси. Рабочие МЗКТ освистали Лукашенко, который попытался выступить перед ними с речью. Из разговоров с рабочими становится понятно, что до настоящих забастовок еще далеко, хотя некоторые стачки уже состоялись.
"Все ожидают, что завод выйдет, забастует. А у нас люди даже за зарплату свою не могут постоять. Они боятся. Позавчера одному сварщику недоплатили 300 рублей – это примерно 100 долларов. Пришел на курилку грустный: и какой смысл работать? А вся его зарплата 1500, 500 долларов где-то. То есть он не получил пятую часть. Покурил – и пошел к станку", – говорит рабочий Минского тракторного завода Михаил Громов. Он входит в группу протестующих рабочих МТЗ, которые называют себя "стачкомом" – стачечным комитетом. Этот статус неформальный, как и вся протестная активность на заводе.
Забастовка вне профсоюза квалифицируется белорусским законом как противоправное действие, а призывы к такой забастовке – как "подстрекательство", за которое человек может быть задержан и осужден. Неформальный стачком тракторного завода возглавил термист Сергей Дылевский. Он же представляет рабочих в Координационном совете оппозиции.
Дылевский говорит, что до 9 августа вовсе не ассоциировал себя с оппозицией. Он из семьи рабочих, его отец и мать до сих пор работают на том же тракторном заводе, что и он. Первую забастовку в своей жизни Сергей не помнит – в 1991 ему было два года, и его нес на руках отец. С тех пор на МТЗ никаких массовых протестов не было.
Дылевский присоединился к протесту из-за возмущения действиями ОМОНа после 9 августа, жестко разгонявшего манифестации, а лидером стал спонтанно: "Я очень разозлился. Когда была стачка на территории предприятия, вышел генеральный директор и сказал, что на наши вопросы о прекращении насилия ответит премьер-министр, он приедет через два часа. Мы знали, что пресса нас ждет на улице, и я решил, что наш диалог с премьером должен быть услышан всеми. И попросил директора допустить прессу на предприятие – он обещал, но не сделал. Я очень разозлился, вышел к микрофону и предложил всем рабочим выйти к прессе, чтобы вместе подождать премьера на улице. С этого все и закрутилось".
Уже в роли лидера стачкома Дылевский был задержан при первой попытке обсудить с сотрудниками план забастовки – прямо на проходной МТЗ. Он провел 10 суток в изоляторе, после чего суд приговорил его еще к 15 суткам ареста за "нарушение порядка проведения массового мероприятия".
До задержания Дылевский пытался вести с руководством МТЗ переговоры о том, чтобы рабочие могли бастовать легально. Но выяснилось, что невыход к станку будет рассматриваться начальством как прогул. Около 300 сотрудников МТЗ в знак протеста оформили отпуск за свой счет.
По словам Михаила Громова, большинство рабочих возмущены происходящим в стране и желают смены власти. Он считает, что за последние десять лет рабочий класс в Беларуси изменился: "Технологии уходят вперед, оставаться идиотом на станке с программным управлением невозможно. Я учился в университете – не доучился, понял, что мне это не надо. Но я зарабатываю не меньше, чем половина людей с высшим образованием. Пусть я работаю не столько головой, сколько руками, мне это нравится. Быдло, которым нас выставляют, – таких практически нет".
До недавних пор рабочие, как и другие граждане Беларуси, не протестовали, потому что были в целом довольны жизнью, говорит Громов: "Последние 10 лет были довольно либеральные. Экономическая ситуация в стране была очень хорошая. Наш бывший президент взял курс на сближение с Европой, на правовое государство. У нас работали законы, люди привыкли, что можно обратиться в суд и выиграть, что никто не бьет тебя на улицах, можно выйти погулять, зная, что рядом милиционер и он тебя защитит. Это была Беларусь, которую мы хотели видеть. Возможно, были отдельные случаи зверств ОМОНа, но это один-два человека на всю страну – кто-то проявил протест, его подавили тихо-мирно, как в России. Плюс рядом была Украина, в которой нестабильная ситуация – это тоже сдерживало. И тогда народного гнева не было. Почему бы нет, сильная рука, спокойное государство. Но выросло поколение, которое привыкло к тому, что можно съездить в Европу, посмотреть, как там живут. И за 10 лет повзрослели дети, получили право голоса. И они хотели им воспользоваться, а не получилось".
Но спонтанного возмущения рабочих недостаточно для эффективного давления на власть, признает Громов. "Эмоции проходят. Раскачивать дальше ситуацию смысла нет, пока рабочие не осознают, что у них есть права".
