Подкаст "Вавилон Москва" из архивной серии "Далеко от Москвы", 2003 год.
В сущности, Юрий Гагарин – герой не только русский, и даже не вполне советский. Он герой революции шестидесятых, как Че Гевара, и герой медиа шестидесятых, как Джон Кеннеди. Он – герой романтического и наивного времени, пафос которого лучшего всего отражается в песнях о космосе.
Программа подготовлена при помощи корреспондентов Радио Свобода. Мы путешествуем по городам, с которыми связана жизнь и подвиги первого космонавта планеты. В записи – руководитель научной программы первого отряда космонавтов Георгий Катыс, инженер космической связи Илья Точкин, писатель Петр Вайль.
Наталья Свириденко, село Узморье, Саратовская область: Как выстрел, как взрыв – и три парашюта спускаются. Юрий Алексеевич спускался на оранжевом. Этот шар, корабль сам, уже был обугленный. Мы, как услышали, все, и стар и млад, бежали. Работали механизаторы, и они первыми, четверо, прибежали туда: Руденко Иван Кузьмич, Казаченко Иван Васильевич, Лысенко Яков Михайлович и Веревка Алексей. Там Тахтарова, старушка, картофель сажала с внучкой Ритой, он ее подозвал. Но она сначала испугалась. Он говорит: "Помоги мне снять скафандр". Такой тяжелый, что ему трудно передвигаться. Наши подбежали ребята, помогли ему. И он сразу сказал: "Где бы мне позвонить, сообщить, что я уже приземлился?" Бабушка говорила: "На лошадке". А он говорит: "Да нет, скорость не та". И в это время подъезжают на машине из воинской части. Людей наших оттолкнули, а сами быстро его взяли и повезли на машине. И вот он из дивизиона и докладывал.
А у нас Мишанин даже в этот корабль залазил, тюбики забрал. И рацию раскурочили. Но потом все нашли, вернули. С обшивки винтики сняли ребята. Сначала мы уголок небольшой оформили, а потом уже комнату Гагарина. Новую построили школу, отдельная комната называется "Музей Гагарина". Он в 1965 году приехал с Валентиной Ивановной Терешковой. Торжественное собрание было, ему вручили книжку колхозника, мы принимали его в почетные пионеры.
Виктор Ляшенко, фотограф, Самара: Появляется самолет Ил-14 и потихоньку идет. Все начальство садится в машины. Сказал водителю: "Давай за ними. Если можешь, обгоняешь первую". Я не представлял, потому что до этого не показывали, как выглядит космонавт. Вот у меня задача была, сейчас будет спускаться с трапа. Называют: "Майор Гагарин". Значит, он что, в майорской форме? Смотрю – нет, в форме космонавта, которую я первый раз вижу, в оранжевом костюме, еще старого образца шлемофон летный. Он начал спускаться по трапу, и я начал съемку. Я даже видел большой американский журнал, и на всю страницу там мой снимок. ТАСС как раз отослал (это же ТАСС рассылает) во всю печать мира мои снимки. Всегда с улыбкой. У меня другие кадры есть, на всех абсолютно кадрах улыбка, всегда.
Доктор технических наук Георгий Катыс в шестидесятые годы входил в отряд космонавтов как руководитель научной программы, близко знал Юрия Гагарина. Его воспоминания о Гагарине, "каким он парнем был", сразу после полета:
Георгий Катыс: Он не изменился, только стал, может быть, более общительный и более открытый. Ну что сказать, это провинциальный мальчишка, в общем, хоть он летчик. Особого интеллекта у него не было на тот момент. Но когда он осознал, что на него легла глобальная обязанность быть первым космонавтом, он это правильно понял, что ему нужно учиться непрерывно, всегда и везде.
Я его наблюдал сразу после полета, он был тогда немножко ошарашенный, что ли, но он быстро вошел в роль всеобщего любимца и совершенно правильно ее исполнял. У многих там было, между прочим, зазнайство – этим здесь даже не пахло. Он был абсолютно внутренне порядочный человек.
Мы отдыхали вместе в Сочи, однажды зашли в ресторан, пообедать захотели. И какая-то женщина пожилая, колхозница, подошла к нему и как-то обомлела, когда он ей предложил сесть. А потом они начали говорить, и все у них как-то получилось, как будто это человек ее среды, с которым она могла общаться, чем-то поделиться. Почти весь обед они и проговорили таким образом, хотя там желающих было довольно много. Чувство превосходства он никогда не проявлял, ни в чем и ни при каких обстоятельствах. Вряд ли кто-нибудь найдется, кто мог бы высказаться о нем либо негативно, либо просто безразлично. Если он для кого-то что-то делал, то только добро.
Леонид Романов, Омск, однокурсник Юрия Гагарина: Вот когда объявили, буквально все аудитории в институте взорвались, все выскочили и чуть ли не обнимали друг друга. Ну, майор Гагарин, майор Гагарин. Гагарин – звучная фамилия и достаточно нередкая. Я на следующий день прихожу на работу, заскакиваю к ребятам в техотдел, а они говорят: "Так ты ведь тоже кончал Саратовский техникум. Ты Гагарина не знаешь?" Я говорю: "Как не знаю? Юрку?" Говорят: "Да, Юрий Гагарин". – "Ну-ка, давайте газету, говорю. Да конечно, Юрка".
Разговоры доходили, что Гагарин часто – и, может быть, даже злоупотреблял в разговорах – отмечал особые заслуги Хрущева в развитии космонавтики. И прямо там они называли, что отцом русской космонавтики является Никита Сергеевич Хрущев. А когда пришел Леонид Ильич Брежнев, некоторые программы вроде бы стали сокращаться и недостаточно выделять стали средств на развитие программ, чтобы опередить американцев и первыми высадиться на Луну. По-видимому, устные предупреждения не возымели действия, и спецслужбы... Как говорится, нет человека – нет проблемы.
Гагарина предупредили, что они вместе с полковником Серегиным должны предстать назавтра по случаю присвоения им очередных воинских званий генералов. Ну, кто-то Гагарину подсказал, что неплохо бы сбросить вес, а лучшим способом сбросить вес было полетать "на сверхзвуке". На следующий день была нелетная погода. Серегин запрещал ему, Гагарин настаивал. Говорит: "Тогда и я с тобой полечу, разделю риск".
Потом были публикации экспертов, что им не хватило сколько-то секунд или долей секунд, чтобы выйти из пике, но все это, мне кажется, задним числом прячутся концы в воду. И еще один факт в подтверждение этого, что до своей гибели он в течение достаточно длительного периода не выезжал за границу. Значит, его не пускали, хотя приглашений наверняка первому космонавту было достаточно.
Доктор технических наук Георгий Катыс так говорит о причинах гибели Юрия Гагарина:
Георгий Катыс: Только одно могу сказать: то, что он не катапультировался, это его характеризовало. Самолетик был, прямо скажем, вшивенький, вот первый летчик сидит, а второй – обучаемый. Мне лично тот, кто меня возил, сказал: "У тебя ручка здесь, так ты ее, бога ради, не нажимай, потому что тебя вышибет катапультирование, а после этого я погибну, потому что катапультироваться я уже не смогу". Самолет сразу теряет полетные свойства, что-то с аэродинамикой. Это всем было известно, такой самолет был странный: выкидываться должен первый, а потом второй, только так.
Версия такая, что у Серегина с сердцем что-то случилось, он провис, наверное, и навалился на штурвал, и самолет начал пикировать. Ну, а Юра не решился все-таки выскочить оттуда, он думал, что тот в себя придет, может быть.
Тут много всяких вариантов, какие могли быть. Я ни за одну версию не ручаюсь. А комиссия ничего членораздельного так и не сказала.
Узнать о гибели Гагарина Георгию Петровичу пришлось в кабинете Николая Каманина, помощника главнокомандующего ВВС по космосу.
Георгий Катыс: Вдруг звонок раздался, он трубку взял, сказал: "Да" – и молча слушал, побледнел. И потом говорит: "Я с тобой больше говорить не смогу. Кажется, Юра разбился. Мне нужно идти срочно к главкому". И выходя, он как-то так сказал: "Ну что же мне теперь, стреляться, что ли?" – и ушел. Вот такого я его больше никогда не видел Каманина. Он человек был жесткий довольно, агрессивный, а здесь он как-то весь провис. И вот такая фраза: "Ну что же мне теперь, стреляться, что ли?" Вот такой был финал у Юры.
Елена Тимошенкова, Калуга, правнучка Константина Циолковского, директор его Дома-музея: В 1964-м Гагарин приехал неофициально, с группой друзей, и приехал сразу в дом Марии Константиновны, моей матери. Они долго беседовали, она ему подарила несколько работ Константина Эдуардовича, был теплый разговор. Я его видела. Ну что там, сколько мне было – 7 лет. Мы в стороночке с братом стояли: "Юрий Алексеевич, это – "циолковята". Руку пожал, мы этим безумно перед друзьями и одноклассниками гордились, потому что Гагарин – это было что-то невероятно высокое и невероятно знаменитое, что земной человек тут же перестает понимать.
Он написал: "Для нас, космонавтов, пророческие слова Циолковского о покорении космоса всегда будут программой".
Георгий Катыс: Королёв человек был весьма сложный, прямо скажем, Сергей Павлович. Он панибратства не любил, поверхностных личностей не любил к себе приближать. Он осознал, что Гагарин – это самородок. У него с Гагариным были такие отношения, как буквально с родным сыном, он просто его любил. Причем Юра никогда не пользовался этим и никаких себе выходок экстравагантных не позволял, он всегда очень почтительно относился к Сергею Павловичу и уважал его, как очень большого ученого.
Антон Филинский, студент, город Королёв: Изначально города Королева, тогдашнего Калининграда, на карте не было, то есть город был полностью закрыт, как какой-нибудь Арзамас-16, или что-то вроде этого. Потом открыли, большая часть взрослого населения работает на космических предприятиях.
В городе находится ЦУП. Я раза три там был, пару раз на школьных экскурсиях. Разумеется, плотный контроль, охрана. Один раз действительно выходили на связь с космонавтами. Большой зал, в котором стоит много компьютеров, суетятся люди, кто-то в халатах, кто-то в костюмах. Высоченный потолок, экран во всю стену. Изображения космонавтов не было, как это иногда показывают по телевизору, но голоса были слышны: "Как у вас на орбите?" – и так далее. Ну, разумеется, когда мы были в школе, кто-то периодически оттуда брошюрку или еще что-нибудь "уводил".
Технический директор Московского бюро Радио Свобода радиоинженер Илья Точкин приезжал в город Королев по долгу прежней службы – космическая связь. Он вспоминает свои визиты в начале 80-х.
Илья Точкин: Конечно, там была масса секретов. Человек, который там находится и имеет доступ в одно здание, не имеет доступа в другое и никогда не узнает, что там делается. Я однажды совещался в кабинете Королева. Это да, это как в церковь сходить. Как выглядит кабинет Сталина кремлевский – вот примерно так выглядит. Пятидесятых годов дизайн: ореховые панели, дерево, сукно. Там есть стол для совещаний, здоровый такой, побольше бильярдного. А сейфа там, по-моему, как раз нет. Все это предприятие – один большой сейф. Портрет Ленина там висел. И висел портрет Королева.
Петр Вайль: Первый человек в космосе, Юрий Гагарин, почти сразу оторвался от своего человеческого существа, сделавшись не просто мифологической фигурой, но и, больше того, именем нарицательным. Евтушенко мог о хоккеисте Боброве написать: "Гагарин шайбы на Руси" – и было ясно, что речь не столько о первопроходце, сколько об очень высоком качестве, превосходной степени вообще. На том уровне сознания закрепился весь сюжет освоения космоса, это был род высшей человеческой деятельности. Если подросток начала шестидесятых не мечтал стать космонавтом, то скорее оттого, что не всякому позволено было о таком мечтать.
В самих образах космонавтов причудливо смешались народные запросы и религиозные каноны. С одной стороны, они были простыми парнями из соседнего двора, с другой – их окружала таинственность небожителей и высокое достоинство служителей культа. Их начисто лишили даже подобия недостатков.
Первым взлетел человек с дворянской фамилией Гагарин, а вторым – с нерусским именем Герман. Однако все разъяснилось лучшим образом. Смоленский крестьянин Гагарин утер нос своим однофамильцам-князьям, а Титова отец назвал в честь пушкинского героя. Существовала даже особая мифология второго в мире космонавта. С Гагариным все ясно, он с его плакатной улыбкой служил визитной карточкой, парадным портретом того, что тогда казалось прорывом на всех фронтах. Задумчивый, сдержанный, начитанный Титов стал кумиром интеллигентов. Гагаринский задор подкреплялся интеллектом. Такой союз выглядел куда более нерушимым, чем тот, из советского гимна.
Время показало беспочвенность связанных с полетами надежд. По крайней мере, на одной шестой суши, которая превратилась в одну седьмую, а еще до того проиграла космическую гонку. Это дело вообще превратилось в профессиональное занятие, утратив и романтический ореол, и ту социальную нагрузку, которую на него возлагали.
Интерес к космосу упал еще и с падением остроты политического противостояния США и СССР, когда космос был метафорой военно-технической мощи, мирным ее эквивалентом: кто выше взлетит, тот сильнее ударит. Но важнее – утрата доверия к рациональному, научному знанию и его практической пользе.
Американский президент Джонсон в шестидесятые сказал: "Если мы способны послать человека на Луну, то можем помочь старушке с пенсией". Оказалось, что такой прямой зависимости нет. Полеты, согласно законам физики, проходят в безвоздушном пространстве. Космос космосом, а старушки – старушками.
Подписывайтесь на "Вавилон Москва" на сайте Радио Свобода
Слушайте нас на Apple podcasts Google podcasts Yandex music
