Россиянин Роман Заводовский дважды побывал в Минске во время протестов, начавшихся после президентских выборов. Он приезжал, чтобы повидаться со знакомыми и родственниками, и во второй раз, в начале октября, его задержали на остановке рядом с торговым центром. Впоследствии его обвинили в участии, как говорится в документах суда, в "массовых мероприятиях", на которые не было получено разрешение "местного исполнительного и распорядительного органа", и приговорили к 14 суткам административного ареста. В материалах дела приводятся даже показания свидетелей, якобы видевших Романа во время шествия. Сам он свою вину не признал. Удивительно, но в постановлении суда цитируется Конституция Беларуси – та статья, в которой определено право на свободу собраний.
Заводовский говорит, что, поскольку людей задерживают в Минске на улицах даже не обязательно во время акций протеста, а просто так, многие боятся выходить на улицу по выходным: "Силовики нагоняют на людей страх, очевидцем чего я и стал", – говорит он. По его словам, в сентябре атмосфера на улицах была мирной и спокойной, а накал противостояния был не так силен, не было столько силовиков, как в октябре, а задержания не были такими брутальными. В интервью Радио Свобода Роман Заводовский рассказал свою историю:
– Меня задержали около стелы "Минск – город-герой", где уже традиционно собираются с мирным протестом люди. Я шел один и был замечен омоновцами: они подъехали. Я не стал сопротивляться. Меня отвезли в РУВД. Там на меня по-быстрому составили протокол, что я якобы являюсь участником несанкционированного митинга, хотя в момент задержания никакого митинга не было. Я не держал никакой символики, ничего не выкрикивал. Я пришел как наблюдатель, как человек неравнодушный, солидарный с белорусским обществом. У меня обнаружили бело-красно-белый флаг, который был у меня в рюкзаке. Это, я думаю, и стало основанием для моего задержания и предъявления обвинения. Сначала меня поместили в камеру предварительного заключения. Нас там было человек десять. Я провел там около пяти часов. В камеру приводили избитых людей. Одного человека привели просто в недееспособном состоянии. Он уже на тот момент нуждался в медицинской помощи. И все, кто находился в камере, пытались привлечь внимание сотрудников РУВД, чтобы человеку была оказана медицинская помощь. Медицинской помощи мы не дождались. Вечером нас в грубой форме погрузили в автозаки. При этом угрожающе выкрикивали, что нужно бежать быстрее в автозак. А тому молодому человеку, который был избит, начали говорить, что он симулирует, и еще дополнительно стали избивать. Самое жестокое, что я увидел со стороны омоновцев, – это была поездка в автозаке. За все это 14-дневное пребывание в тюрьме на Окрестина вот эта поездка в автозаке из РУВД до Окрестина была самой жестокой. Людям просто разбивали головы за то, что… Допустим, спрашивали: "Ходил на выборы?" Человек говорит: "Да, я ходил на выборы". – "За кого голосовал?" – "Я голосовал за Светлану Тихановскую". И это являлось достаточным основанием, чтобы этот человек подвергался жестоким избиениям. Другой молодой человек говорил по-белорусски, и его за это тоже жестоко избили, говорили, что нужно говорить исключительно по-русски, что он сволочь, предатель. Были и стандартные запугивания: "Хотите революции – революция без крови не бывает. Мы вам сейчас покажем, что такое революция". Все мы стояли на коленях, уткнувшись лицами в сиденья. Нас заставляли так делать. Были слышны различные унижения. Практически к каждому человеку применялась физическая сила. Но меня не трогали, может быть, они испугались, что я являюсь российским гражданином. Меня просто толкали, за шиворот хватали, но не более того.
– Вы были 14 дней в заключении. Был ли допрос, суд? Что с вами происходило на протяжении этого времени?
– Поначалу я находился в изоляторе временного содержания. Туда оформляли, как правило, всех, кто ждал суда. Суд был по скайпу. Он длился буквально минут 7–10. Поначалу мне зачитали обвинение, спросили мою точку зрения на происходящее, зачитали показания свидетеля, который ссылался на какой-то рапорт, сказали, что этого достаточно, чтобы меня считать виновным и назначить мне арест на 14 суток. Я, в свою очередь, обращался за обжалованием, что мне необходим российский консул. Но до обжалования дело не дошло, российский консул мне также не был предоставлен. Как мне сказали в РУВД, посольство было извещено. Как оно было извещено? Мои родители искали меня и нашли благодаря волонтерам, которые занимались поиском информации о задержанных по политическим мотивам. Благодаря волонтерам я получил и поддержку – мне передавали передачи. Огромное им спасибо!
– Какие у вас были условия содержания? Некоторые задержанные жаловались в августе, что им не давали ни есть, ни пить.
– Такие свидетельства я слышал. Когда я находился в СИЗО, немного изменились условия содержания. К нам относились по-разному, в зависимости от того, кто дежурил. Мы были полностью зависимы от надзирателей. Я слышал, что у людей в камере отбирали матрасы, чтобы они не лежали на них днем, но бывало и на целую ночь. Запугивали. Но жестче этого не было. Было несколько моментов, когда в шестиместную камеру помещали по 12 человек. Но люди, с которыми я там находился, были образованные. Там не было уголовного элемента. Когда я находился в камере, общаясь с этими людьми, просто забывал, где я нахожусь. Была атмосфера взаимоподдержки, взаимовыручки.
– А что произошло после того, как вас отпустили? Вас депортировали или просто выпустили и делайте дальше, что хотите?
– Меня встретили волонтеры. Мне сказали, что могут заинтересоваться и позвонить из миграционной службы. Они проконсультировали меня, как мне лучше быть в такой ситуации. Я решил, что несколько дней еще побуду в Минске. Поселился на окраине города, чтобы не привлекать внимание силовых структур. А когда в последний день я шел к железнодорожному вокзалу, просто чудом мне удалось избежать повторного задержания, так как там было скопление военной техники.
– Вы говорили, что сейчас в Минске царит атмосфера страха, люди боятся выходить на улицу. То есть людей задерживают прямо на улице вне зависимости оттого, являются они участниками митинга или нет?
– Да. Со мной находился в камере человек, который просто шел по улице. Его задержали, нашли у него телеграм, а там фотографии не то чтобы митинга, а просто снимки людей, которые находятся в заключении по политическим мотивам. И это было основанием для того, чтобы назначить этому человеку 14 суток ареста. Даже за фотографии, за бело-красно-белый флаг, который не является запрещенным, людей сажают.
– Какая атмосфера на улицах? Вы были около стелы, где проходят самые крупные митинги. Что вы там увидели? Как люди чувствуют себя, что они говорят, как белорусы эту ситуацию оценивают?
– В тот момент, когда меня задержали, я не успел пообщаться с мирными протестующими. Я лишь только успел поговорить с теми, кто находился в РОВД и в ИВС, уже будучи осужденными. Все люди солидарны. Они понимают, что вне зависимости от того, выходят ли они на шествие или не выходят, в обществе должны произойти перемены. Потому что экономическая и политическая ситуация находится на грани. С одной стороны, люди находятся в состоянии страха, но, с другой стороны, когда я видел шествие протестующих, было чувство восторга, сплоченности, единства. Я, находясь в России, этого не ощущал, а там ощутил подъем, можно сказать, национального самосознания. Это было очень приятно видеть и осознавать, что люди вместе, они едины, они солидарны друг с другом, и у них есть общие цели.
– Почему вы решили публично рассказать то, что с вами произошло?
– То, что я увидел, находясь в заключении, нарушает все человеческие ценности. Когда люди, которые просто отдали свой голос за Светлану Тихановскую, подвергались насилию со стороны ОМОНа. Человек говорил по-белорусски – и был избит. Как так?! В Беларуси человек говорит на своем родном языке и его избивают! Когда человек нуждается в медицинской помощи – его избивают. Когда мы говорим "Помогите!" – его еще больше бьют. Это свидетельствует о том, что созданная репрессивная система не слышит общество, не хочет его услышать. Мне на самом деле обидно, потому что в Беларуси находятся многие мои знакомые. Хотелось бы, чтобы наступили перемены к лучшему, чтобы белорусское общество выбрало демократический путь развития, а не то, что мы видим сейчас – репрессивные меры, которые совершаются против белорусского народа.
