Литва охотно предоставляет политическое убежище россиянам и белорусам, которых преследуют по политическим мотивам. По сравнению с другими странами Евросоюза Литва достаточно быстро принимает решение о предоставлении политического убежища – этот процесс занимает обычно менее полугода. Россиянину Михаилу Пулину, бежавшему из России из-за возбужденного уголовного дела, удалось получить убежище даже быстрее, несмотря на то что границу Литвы он пересек нелегально.
Радио Свобода поговорило с Пулиным, а также выяснило, как работает механизм предоставления убежища в Литве и как повлияет на миграционную политику страны победа консерваторов на выборах Сейма.
По данным литовского департамента миграции, с 2011 года до начала 2020-го 186 россиян получили в этой стране временную защиту и 58 – постоянный статус беженца. Получить убежище оказалось возможно даже после незаконного пересечения границы в период карантина из-за пандемии коронавируса. Таким образом до Литвы добрался один из лидеров российской националистической организации "Ассоциация народного сопротивления" Михаил Пулин. Он был вынужден покинуть Россию в мае этого года после возбуждения уголовного дела и обысков в штаб-квартире АНС, а также по домашним адресам ключевых членов организации – Пулина и Лилии Осиповой. Недавно Литва предоставила Михаилу Пулину политическое убежище.
– Давайте сначала поговорим о том, что предшествовало вашему отъезду из России. Было заведено уголовное дело по статье о незаконном образовании юридического лица (ч. 2 ст. 173.1 УК РФ), вы были в статусе свидетеля. Расскажите про это дело.
– Нужно начать несколько издалека. Вы, наверно, знаете, что в апреле случился бунт в ИК-15 города Ангарск Иркутской области. Я сам являюсь бывшим политзаключенным и знаю про все это не понаслышке, поэтому мы с товарищами пошли к зданию Министерства юстиции, чтобы вывесить там баннер и провести импровизированный пикет. Но силовики схватили двоих моих товарищей и доставили в отделение полиции. Чтобы акция совсем не сорвалась, я решил импровизировать сам: подошел к зданию Минюста, приковал себя наручниками и перерезал себе вены. После этого меня доставили в полицейский участок, туда ко мне приехали оперативники ФСБ, Центра по противодействию экстремизму и оперативники Федеральной службы исполнения наказаний. Они провели со мной так называемую беседу, в которой пообещали завести на меня очередное уголовное дело – до этого я уже находился в местах лишения свободы. В ходе этой беседы я понял, что они готовы подкинуть мне наркотики, патроны, взрывчатые вещества – сделать что угодно, лишь бы на меня было заведено уголовное дело. Такие угрозы мне до этого поступали неоднократно: я занимаюсь политической деятельностью еще с 2004 года. Я, конечно, взял на заметку, но словам оперативников большого значения не придал. После акции прошел где-то месяц, и в 6 часов утра в дверь моей квартиры начали очень громко стучать, вынесли в итоге дверь, вломилась оперативная группа. Они провели обыск, и все перевернули вверх дном: изъяли несколько моих мобильных телефонов, компьютерную технику и так далее.
Меня и моих соратников достаточно жестко задержали во время обысков. Если посмотреть на ситуацию со стороны, можно представить, что это было задержание каких-то лидеров ОПГ или террористов, потому что там были ОМОН и спецназ в масках, с боевым оружием, в полном обмундировании, которые выломали двери и ворвались в квартиры. В нашем офисе находился Сергей Овсянников, там при задержании многим людям нанесли телесные повреждения. У Сергея Овсянникова была закрытая черепно-мозговая травма после того, как его избили сотрудники органов внутренних дел. По этому поводу уже подано заявление в Европейский суд по правам человека, этим занимается нижегородский "Комитет против пыток".
Меня потом доставили на допрос в Следственное управление по Северо-Западному округу Москвы. Я отказался давать показания, и меня оставили в статусе свидетеля.
– Что у вас спрашивали?
– Меня склоняли к так называемому негласному сотрудничеству. Говорили: "Давайте мы будем как-то взаимодействовать и двигаться в ногу", проводить консультации и так далее. В общем, хотели, чтобы я стал даже не осведомителем, а, скажем так, агентом влияния в оппозиционной среде. За что мне будет начисляться денежное пособие и, как они выразились, "продвижение по службе". Меня с малых лет учили, что нехорошо ябедничать, и тем более сотрудничать с сотрудниками органов. Я, конечно, отказался от такого, в кавычках, заманчивого предложения.
– Они говорили, сколько такое стоит?
– Суммы не озвучивали – до этого разговор не дошел, так как я с ходу это предложение отклонил. Но ключевое было даже не деньги, а "помощь в продвижении в оппозиции", "построение оппозиционной карьеры". Они говорили, что у них есть определенные рычаги влияния на различных людей в оппозиционной среде, которые мне помогут, если я приму предложение.
– Я все-таки не очень поняла, в чем была суть этого уголовного дела?
– Честно сказать, я сам не понял суть того, что мне предъявляли: это статья по очень редкому составу – незаконное оформление юридического лица. Я в России занимался разным бизнесом более 10 лет – строительными и ремонтными работами. Но в чем незаконность образования юридического лица, я с их слов не понял. Мне задавались вопросы, которые в первую очередь касались моей политической деятельности. Я ответил про 51-ю статью Конституции (позволяет не свидетельствовать против себя. – Прим. РС).
– Что происходило после допроса?
– Когда я вышел после допроса, я подумал, что это чудо. По той простой причине, что до этого после подобных мероприятий я отправлялся в изолятор временного содержания, потом в следственный изолятор, а дальше в места лишения свободы. И я прекрасно знаю, что в нашей стране от свидетеля до обвиняемого – один шаг. И силовикам ничего не стоит переквалифицировать мой статус в подозреваемого, а потом и в обвиняемого. Поэтому я решил уехать в безопасную страну, в Евросоюз.
– Расскажите, как вы планировали и готовили свой отъезд из России.
– Ситуацию осложнил карантин из-за коронавирусной инфекции, границы в Европе были закрыты. Мне не оставалось иного выхода, как пересечь границу с Европейским союзом нелегальным способом. Еще случился такой казус, что я оказался совсем без документов – остались только водительские права. Незадолго до пандемии коронавируса мой паспорт пришел в негодность, и когда я подал заявление на его восстановление, никакие МФЦ уже не работали из-за коронавирусных ограничений. Мне сказали ждать окончания коронавируса, и паспорт я восстановить не смог. Так что у меня даже общегражданского паспорта не было, не то что заграничного.
Я собрал походный рюкзак – у меня в жизни был опыт дальних походов и опыт взаимодействия с правоохранительными системами разных стран. До этого я ездил в другие страны и в принципе представляю, что такое государственная граница и как ее можно пересечь нелегально. Я скачал и распечатал спутниковые снимки приграничных районов России, Беларуси и Литвы. Взял необходимое обмундирование, камуфляжную форму, чтобы меня было не так сильно видно.
Я понимал, что могу уже находиться в федеральном розыске и мне нужно не светиться нигде, поэтому я поехал автостопом. Доехал до белорусской границы, вижу – все перекрыто. Я перешел границу по лесам и болотам. Нужно было действовать осмотрительно, потому что ближайшие приграничные поселения насыщены агентурой пограничной службы, и в принципе человека легко могут сдать пограничникам. Тем более незнакомого человека и во время коронавирусной эпидемии, когда никаких чужих людей в этом месте быть не должно. Поэтому я шел в основном по ночам, а спал днем. У меня была с собой небольшая палатка, спальный мешок и принадлежности для выживания в безлюдной местности. Так я потихоньку перешел границу России и Беларуси. По Беларуси я поехал так же на попутных машинах, придумал себе определенную легенду, чтобы не вызывать подозрения, и доехал до границы с Литовской республикой, через которую дальше пошел пешком.
– Какая у вас была легенда?
– Несмотря на то что мне уже четвертый десяток, я довольно молодо выгляжу. Может быть, северные лагеря сохранили здоровье или еще что-то. Я говорил, что я студент старших курсов вуза и еду к себе домой, к родственникам или друзьям. Так как на территории Республики Беларусь я бывал неоднократно, мне не было сложно составить такого рода легенду для попутных водителей. Пусть они меня извинят за то, что я их обманывал, если они читают это интервью, но это было необходимо – мало ли с кем я общался в тот момент.
Таким образом я постепенно добрался до границы с Литвой, не доезжая километров 30, и пошел в сторону границы пешком. У меня не было с собой никакого телефона, никаких гаджетов, которые могут забиллинговать сотрудники спецслужб. Я ориентировался по старинке – с помощью компаса и карты.
Ночью я дождался очень сильной грозы. На границе есть контрольно-следовая полоса, которая служит для того, чтобы задерживать потенциальных нарушителей. Мне очень повезло, что дождь шел как из ведра – вода стояла стеной, и любые следы на границе смывало. Я даже думаю, что, если бы в 20–30 метрах стоял пограничный наряд, меня из-за такого дождя даже бы не заметили. Глубокой ночью я уже перешел границу Беларуси и Литвы. Пройдя вброд несколько приграничных речек, я оказался на территории Литовской республики.
– Сколько занял весь этот путь?
– Весь путь занял примерно месяц, потому что границы были закрыты, коронавирус: попутки редко останавливались, потому что все боятся заразиться. Довольно долго мне пришлось пожить в лесах.
– А расплачивались вы везде наличкой? Банковскими картами должно быть опасно.
– Да, у меня были только наличные деньги. Еще в России я приобрел немного белорусских рублей и немного евро. Все, что у меня было на счетах, я снял и оставил супруге и сыну. А сам поехал с очень небольшими суммами.
– И вот вы оказываетесь в Вильнюсе без документов после того, как перешли границу незаконно. Как литовские власти отреагировали на ваш визит?
– Первым делом я позвонил своим друзьям – я давно занимаюсь оппозиционной деятельностью, и у меня в Вильнюсе есть много знакомых политэмигрантов. Я попросил их отвезти меня в миграционную службу, чтобы все объяснить, все-таки незаконный переход границы – это подсудное дело. В миграционной службе я рассказал ту историю, которую рассказываю вам. Они отнеслись к этому с пониманием. Литовская Республика, в отличие от некоторых других стран Евросоюза, прекрасно осведомлена, что такое Российская Федерация и как там преследуют политических активистов. Меня направили в миграционный лагерь в небольшом городке Пабраде на прохождение карантина. Я побыл там какое-то время, а потом снял квартиру в Вильнюсе: у меня были с собой какие-то средства, и люди помогли.
– Как выглядит жизнь в лагере для беженцев?
– Я несколько бывалый человек, и я скажу, что в принципе там все довольно неплохо, если человек не привык к каким-то излишествам. Выглядит как обычное общежитие с правом выхода за пределы. Пабраде – это город, где довольно много людей понимают русский язык, там проживает много русских, литовцев, поляков и людей других национальностей. Русский язык является языком многонационального общения, в этом плане жизнь в Пабраде не представляет проблем для мигранта из постсоветского пространства. В плане бытовых условий – кто к чему привык, я лично не жалуюсь.
Сейчас мне предоставили политическое убежище, дали постоянный вид на жительство в Евросоюзе на пять лет. Есть работодатель, который меня берет на работу – спасибо моим знакомым в Вильнюсе, которые мне помогли. У меня есть несколько рабочих профессий, которые в Литве востребованы.
– Как долго рассматривалась ваша заявка на политическое убежище? Как происходит этот процесс?
– В Литве рассмотрение этих заявок происходит довольно быстро в отличие от других стран. Например, небезызвестный Борис Стомахин подал прошение на убежище в Украине уже почти год назад. И, как говорится, воз и ныне там. У меня заявление рассмотрели за 4,5 месяца. Даниил Константинов, тоже известный политэмигрант, уже не первый год находится в Литве – у него также в районе 3–4 месяцев проходило рассмотрение. Литва быстро решает эти вопросы, в отличие от многих других стран.
– Оказывают ли литовские власти какую-то поддержку политическим беженцам? Возможно, какие-то пособия или помощь с жильем?
– Помощь оказывают, но не сказать, что она сильно большая. Если приезжает человек, у которого руки из нужного места и у которого есть какая-то профессия, он в принципе и сам себя прокормит. Надо понимать, что Литва – это страна в восточной части Европы, это не Германия или Франция, здесь немного другая политика по отношению к беженцам. Если у человека действительно есть основания для получения убежища, тут его дают всем достойным людям. А насчет помощи: как я понимаю, есть политика, что нужны люди, готовые трудиться. Не будет никто, конечно, предоставлять хоромы семипалатные и так далее. Для человека, который работы не боится, тут нормальные условия для жизни.
– Как вы думаете, при каком условии вы бы захотели вернуться в Россию?
– Когда в России пройдут революционные перемены или как минимум будет революционная ситуация, я тогда еще вернусь.
– Кстати, предусмотрена ли в России какая-то ответственность за то, что вы покинули страну таким способом?
– Это статья Уголовного кодекса, до двух лет лишения свободы. Я понимаю, что в России меня ждет уголовное дело еще и за это, помимо Республики Беларусь [где тоже может ждать уголовное дело], которая, возможно, станет полностью сателлитом Российской Федерации.
– После того как вы покинули Россию, приходили ли полицейские к вашей семье?
– Приходили, интересовались, куда я пропал. В конце концов, моя супруга – опытный человек, и мои другие родственники сталкивались с таким неоднократно – люди уже подготовленные, и они знают, что отвечать сотрудникам так называемых правоохранительных органов.
– Планирует ли ваша семья переезжать к вам в Литву?
– Да, конечно, буквально недавно об этом разговаривали, но, видимо, этот вопрос откладывается до открытия границ. Сейчас все границы закрыты, везде карантин, и, в связи с этим, дата совершенно неопределенная.
– Что сейчас с тем уголовным делом?
– После того как я эмигрировал из РФ, по уголовному делу полная тишина. И, как я понял со слов сотрудников, их целью было привлечь меня к уголовной ответственности и отправить в места лишения свободы, чтобы нивелировать мою политическую активность в Российской Федерации.
– Вы говорили, что тоже были политзаключенным. Можете ли рассказать более подробно про этот опыт?
– Это был далекий 2009 год, я тогда состоял в ныне запрещенной и признанной экстремистской Национал-большевистской партии. На нас было совершено нападение группой хулиганов-провокаторов. Хотя мы были обороняющейся стороной, а не нападающей, на нас было заведено уголовное дело. Сперва по статье 213 УК РФ (хулиганство), потом по статьям 115 и 116 УК РФ – побои и легкие телесные повреждения. На меня еще было заведено дело по 282-й статье части 2 – участие в деятельности экстремистской организации. Я пробыл в местах лишения свободы 3 года и 4 месяца.
В Москве в Бутырской тюрьме все было относительно спокойно, и права осужденных более-менее соблюдались. В Кировской области я писал статьи и жалобы правозащитникам, были ужасные пытки, несправедливые и необоснованные заключения в карцер. Некоторые российские колонии напоминают или ГУЛАГ, или фашистские концлагеря. И это не голословные утверждения, это так и есть. Я сам видел, как людей в прямом смысле слова убивали, насиловали, как люди резали себе вены, ужасные вещи происходили абсолютно. Был случай, что таджика одного били до тех пор, пока он не умер, а потом труп сожгли в кочегарке и сказали, что он ушел в бега. Насколько я знаю, с тех пор там если что-то и изменилось в лучшую сторону, то мало что.
– Как вы думаете, что было бы с вами, если бы вы не успели уехать из России?
– Я примерно знаю свое будущее, которое мне обещали оперативники ФСБ и Центра по противодействию экстремизму. Я думаю, что я снова оказался бы в местах лишения свободы. На общем и строгом режиме я уже был, на этот раз оказался бы на особом. И, возможно, моя жизнь там бы и оборвалась: или бы меня там довели до суицида, или убили бы. Учитывая мои конфликты с Федеральной службой исполнения наказаний: сколько я на них написал жалоб за долгие годы, сколько я помогал улучшить жизнь заключенных в лагерях Российской Федерации и помогал политическим заключенным, – я думаю, я бы живым, скорее всего, не вышел, – рассказал Радио Свобода Михаил Пулин.
Гуманитарный коридор для белорусов
Политического убежища в Литве добиваются не только россияне. После президентских выборов в Беларуси, которые привели к массовым протестам, поток беженцев в Литву увеличился. В Литве на данный момент находится экс-кандидат в президенты Беларуси Светлана Тихановская: по заявлению штаба Тихановской, в Литву ее вывезли власти Беларуси, не оставив выбора.
По состоянию на 5 ноября 2020 года уже около 600 граждан Беларуси получили разрешение по гуманитарным причинам въехать в Литву, воспользовались этим 195 человек. Еще 38 жителей Беларуси получили здесь политическое убежище. Остальные, как правило, выжидают, держат вариант отъезда с родины на случай, если ситуация там обострится. Некоторые, оформив литовские документы, передумывают уезжать.
Разрешение министра внутренних дел Литвы на въезд иностранца по особым гуманитарным причинам выдается на основании мотивированного предложения МИДа – это опасные для человека политические обстоятельства или иные угрозы. Такие разрешения сейчас выдаются пострадавшим от репрессий или подвергающимся преследованиям гражданам Беларуси, представителям оппозиции. Они могут обращаться в посольство Литвы в Минске по поводу выдачи шенгенской визы и предоставить информацию, подтверждающую наличие особых гуманитарных причин.
Шенгенская виза позволяет приехать и находиться здесь в течение указанного срока, но не более 90 дней в любой временной отрезок в 180 дней с даты первого приезда на территорию государств – членов шенгенского соглашения. Граждане Беларуси, если они подвергаются преследованиям, могут подать такую просьбу прямо на пункте пограничного контроля либо в Службу охраны госграницы Литвы, либо в Департамент миграции. После ее рассмотрения предоставляется одна из форм убежища – статус беженца или дополнительная охрана, а также вид на жительство в Литве. Смягчение визовых правил начало работать с 11 августа. Похожие меры в отношении приема граждан Беларуси приняли миграционные и пограничные службы Латвии, Польши и Украины.
Как работает механизм предоставления права беженцам из Беларуси на временное проживание в Литве, рассказывает министр внутренних дел республики Рита Тамашунене, за подписью которой и выдаются все подобные документы:
– В августе, после белорусских президентских выборов, беженцев оттуда было больше, сейчас их поток несколько уменьшился, хотя организованный нами гуманитарный коридор работает как прежде. Чаще белорусы оформляют именно гуманитарные документы, это позволит, в случае улучшения ситуации на их родине, быстрей туда вернуться. Я каждый день рассматриваю прошения, которые люди подают в наше консульство в Минске и другие службы. После подписания разрешения на въезд в Литву гражданин, его получивший, на белорусско-литовской границе показывает лишь паспорт. Наши пограничники, найдя его в списках, пропускают в страну.
Получение политического убежища – несколько другая процедура, требующая больше времени, но максимум до полугода. Здесь правила для представителей всех стран одинаковые: пока решается их вопрос, они проживают в специальном Центре регистрации иностранцев, находящемся в Вильнюсском районе. Им нужно получить статус политических беженцев и только потом – разрешение на проживание здесь. Рассмотрением этих дел занимаются различные службы, в том числе – госбезопасности Литвы.
– Как людям из Беларуси, получившим разрешение на въезд в Литву, удается здесь обустраиваться, чем помогает государство? Известно, что многое делают волонтеры, неправительственные организации, в частности "Дапамога". В поддержке прибывших участвуют неравнодушные граждане – литовцы и местные белорусы. Жители помогают чем могут: жильем, одеждой, продуктами, некоторым находят работу на первое время.
– Действуем в контакте с этими организациями. Во время выдачи разрешения на въезд в Литву запрашиваем у просителя: будет ли у него место, где он планирует в нашей стране проживать в течение двухнедельного срока самоизоляции? Если нет такого – наша пограничная служба позаботится о временном жилье. Министерство внутренних дел подготовило для приезжих белорусов брошюру на русском языке о том, какую они могут получить здесь помощь: по социальному жилью, если оно нужно, по здравоохранению или образованию. Последнее чаще касается детей, с которыми нередко въезжают молодые семьи – куда могут отдать их в школу или садик, – рассказала Рита Тамашунене.
Парламентарий, бывший министр иностранных дел Литвы Аудронюс Ажубалис уверен, что смена власти в стране после недавних выборов в Сейм может принести только положительные изменения в отношении к политическим и гуманитарным беженцам из Беларуси и России:
– Литва уже 300 лет проводит такую политику: когда еще старообрядцы бежали из Московии, их гостеприимно принимали, потомки их здесь до сих пор живут. Сейчас на государственном уровне стараемся для прибывающих белорусов делать все, что в наших силах. Может, бюрократизм при оформлении документов уменьшить? Хотя это вряд ли – и так все упрощено. Все же это граница Евросоюза, необходимый порядок должен сохраняться. В любом случае, наша постоянная поддержка демократии, особенно пострадавших за это людей, в Беларуси, Украине, России – это константа, – говорит Ажубалис.
Лидер партии консерваторов, которая со дня на день перейдет из роли оппозиционной в роль правящей в Литве, Габриэлюс Ландсбергис (внук известного политика Витаутаса Ландсбергиса) считает, что гражданское общество Беларуси нуждается в финансовой помощи из Литвы и ЕС в целом: "А беженцам здесь нужен активно действующий гуманитарный коридор, медицинские услуги. При этом в отношении белорусского режима должны быть реальные европейские санкции", – заметил политик.
Тем временем Вильнюсское самоуправление собирается в ближайшее время оборудовать в городе специальное помещение для белорусского центра, в котором беженцы могли бы получить необходимую информацию и конкретную помощь.
