В Петербурге – вторая волна ковид-эпидемии, медики с трудом справляются с количеством больных. В очередях машин у ковидных больниц стоят и платные скорые, к которым теперь, помимо более состоятельных людей, обращаются те, кто не может получить скорую помощь от перегруженной системы здравоохранения.
Очередь перед больницами и медицинскими центрами, в которых можно сделать КТ, иногда занимает до десяти часов. Фактически все это время автомобиль скорой помощи выполняет функцию бокса, в котором пациент проводит время ожидания, чтобы не заражать других людей. “Пациенты не должны соприкасаться. А больного надо принять, записать, забить в компьютер, потом сделать дезинфекцию и потом только позвать другую скорую, поэтому в больницах начались коллапсы”, – объясняет главный врач частной скорой помощи Coris Лев Авербах, который еще в сентябре первым в городе забил тревогу. Авербах полагает, что проблему могли бы решить отдельные помещения с перегородками для пациентов с подозрением на COVID-19. “Скорая помощь не должна стоять в очередях, это абсурд. Даже пробку скорая объезжает, если нельзя объехать – разворачивается и едет по встречке. Чтобы скорая стояла и ждала – такого никогда не было. А теперь появилось. К этому не готов никто: ни водители, ни врачи, не фельдшеры, ни пациенты. Врач сидит 10 часов в машине, в одежде – ни выйти, ни поесть, даже в туалет сходить негде. От этого стали заражаться врачи – по нормативам, чтобы заболеть, надо пообщаться с больным хотя бы 15 минут в плохо проветриваемом помещении без маски. Но невозможно за девять часов ни разу не снять маску! Поэтому стали заболевать врачи и водители”.
Ситуация в Петербурге усугубляется тем, что вызовы на дому принимает не скорая, а так называемая неотложная помощь, бригады которой приписаны к районным поликлиникам. “Народ не очень понимает разницу, – объясняет сотрудник Coris Егор Федюкин. – Если человек из дома набирает “112”, его вызов перенаправят в поликлинику и к нему приедет неотложка – это, грубо говоря, участковый врач на колесах с каким-то минимальным набором медикаментов. Он может снять кардиограмму, сделать какие-то инъекции, но не более того. И домой к пациентам выезжает только неотложная помощь. Скорая выезжает на улицу, на предприятия, на ДТП, пьяные драки и какие-то экстренные, реанимационные случаи”. Неотложная помощь работает медленнее, и к пациентам, состояние которых, по описанию симптомов, не требует срочной реанимации, может приехать через несколько часов или даже на следующий день. “Иногда нас вызывают от отчаяния”, – говорит Федюкин.
“Люди напуганы СМИ, смертями, статистикой, и им кажется, что с ними или с родственниками может случиться что-то самое страшное. А обычная скорая на температуру на дом не ездит”, – говорит Авербах.
Госпитализируя пациентов, бригады платной скорой стоят в общей очереди с машинами государственных подстанций. “Вообще-то наша работа стоит 10 тысяч рублей в час, и раньше это были вполне приемлемые суммы. Но сейчас из-за долгого ожидания в больницах и на КТ вызов занимает так много времени, что мы снизили расценки: за время в очереди, в которой ни мы не виноваты, ни пациенты, мы берем пять тысяч в час”.
Сотрудники Coris – обычные врачи скорой помощи, многие из них совмещают ставку в коммерческой структуре с дежурствами в госучреждениях. Работу на платной скорой они считают более спокойной: “Здесь меньше алкоголиков, бездомных, наркоманов, к которым часто приходится выезжать, когда работаешь в городской службе”, – говорит фельдшер Эдуард. При этом оплата труда в Coris не выше, чем на городских станциях. Врач получает около пяти тысяч за сутки. “При этом нам, в отличие от города, за ковид не доплачивают, – замечает Егор Федюкин. – А не хочешь – уходи”.
