Елена Холоденко (Киев):

Герои моей передачи – музыканты украинской группы "Шатур-Гудур". Первой и, судя по всему, единственной в мире группы, которая исполняет панк-рок на крымскотатарском языке. Основатели коллектива – братья Джемиль и Сулейман Мамутовы – родились в Узбекистане в депортации. В 90-х, когда крымские татары получили возможность селиться в Крыму, их семья переехала на полуостров. Именно на исторической родине "Шатур-Гудур" впервые прокричала о себе. В 2014-м, после оккупации Крыма Россией, Джемиль переехал в Киев, где уже несколько лет учился брат.

К группе присоединились вокалист Бекир Хайбуллаев и Фикрет Идрисов, гитара. Плод их совместного творчества – два альбома в жанре этнического панк-рока: "Burundan çıqtı/ Вышел боком" и "КПВВ. Sıñırlar hayır/ КПВВ. Счастливого перехода границ". Название "Шатур-Гудур" – это аналог русского "шум и гам". Бабушка музыкантов, которая жила в Алуште, рассказывая о бомбежках во время Второй мировой войны, говорила: "Шатур! Гудур! Все гремит".

Джемиль Мамутов, сооснователь "Шатур-Гудур" – бэк-вокал, бас:

– Узбекистан – это наше место рождения и наши знания о настоящей Азии. А музыка началась уже в Крыму. Корни произрастают из детства. Мы ходили с родителями на свадьбы, где музыканты играли народные песни. Плюс – наше с братом пристрастие к рок-музыке – в этом виноват Курт Кобейн (американский музыкант, вокалист и гитарист рок-группы Nirvana. – Ред.), немного группа "Кино" и Виктор Цой. "Шатур-Гудур" начался с нашего желания записать песню на крымскотатарском языке, чтобы в ней были гитары с дисторшн, барабаны и бас – концепт стандартной песни в стиле панк-рок, поп-рок. Мы это сделали в гараже, качество записи было ужасное. Путь кристаллизации звука продолжается до сих пор.

Мы сейчас записываем альбом и работаем над ним как никогда усердно. В Крыму нас тоже слушают. Слышат ли? В том-то и проблема: я думаю, никто не слышит, о чем мы поем. Все видят форму, а в концепт, как к смыслу подтягивается ритм, музыка, гармония, не вникают. В новом альбоме, например, будет песня "Пресные разговоры". Она о том, как человек говорит речь на каком-то торжестве. И на крымскотатарских, и на украинских свадьбах есть расхожее выражение: "Извините, я буду говорить по-русски, чтобы как можно больше людей меня поняли". Когда мы были маленькими, не придавали этому значения, а сейчас это выглядит очень смешно и даже глупо. Я не думаю, что кто-то раньше считал нужным поднимать такие темы. Это своеобразный вынос сора из избы. Но вынос – тонкий. "Шатур-Гудур" – импульсивное творчество, которое осмысливается потом. К примеру, песню о Номане Челебиджихане – одном из руководителей крымскотатарской освободительной революции начала 20-го века, в которой есть слова из национального гимна, изначально я задумывал как лирическое посвящение любимой. Некоторые тексты для песен я искал в методичках крымскотатарского языка. Одна из находок – о том, что песня как таковая дает дух, движение народу. Это соприкасается и с украинской историей: империалистический прессинг извне на украинцев и крымских татар отобразился в эпосе. Да, грустных песен больше, чем веселых, но именно песни дают этот выхлоп. И сейчас в разговоре я открыл для себя, что наше творчество для нас – терапия. А "Шатур-Гудур" – собирательный образ того, что бы было, если бы не было депортации.

Сулейман Мамутов, сооснователь "Шатур-Гудур",– ударные, бэк-вокал:

– Душа откликается, когда слышишь свое. Крымскотатарский язык – это, образно говоря, забытый человек, который борется за свое выживание. Сейчас это трендовое сравнение, но наш язык – на аппарате искусственного дыхания, поддерживаемый волонтерами, идеалистами и просто людьми, которые считают, что по каким-то причинам он не должен умереть. Поэтому он активно борется, чтобы все-таки остаться на земле, в народной жизни и жить в Крыму. Судьба языка отображается в судьбе народа, который был лишен субъектности больше 300 лет назад. С возрождением народа будет оживать и язык. У нас большая часть народа боится говорить по-крымскотатарски, боясь осуждения, насмешек за ошибки в речи, потому что знатоки языка уж слишком строго их судят. А нужно, наоборот, первым – не бояться говорить на родном языке, а вторым – всячески поддерживать такую инициативу. Даже бытового словарного запаса хватает для того, чтобы рассказать намного больше, чем кажется. У крымскотатарского народа есть коллективная травма, которая может передаваться следующим поколениям, особенно когда ты с детства слушаешь разные истории. Это отпечаток. С 1944 по 1954 год после насильственной высылки из Крыма наш народ даже в ближайшее село мог выехать только по спецразрешению. Это очень сильно отобразилось на коллективном сознании. Мне бабушка говорила: "Ты должен быть суперосторожным. Нас везде слушают". И когда я пришел к панк-року на родном языке, это была в том числе попытка вырваться через крик, через рев гитар за эти границы, которые десятилетиями на нас накладывали. Это был манифест в том числе своим соотечественникам. Ведь то, что мы делали, выплескивалось за традиционное понимание музыки. Мол, не сковывайте себя, а посмотрите, как будет, если мы выйдем за эти границы, за это восприятие. Поэтому изоляция сыграла огромную роль, в том, что в нас накапливалась энергетика, которую пытались подавить и которая выплескивается сейчас.

Фикрет Идрисов – гитара:

– Мы долго пытались переехать из Узбекистана в Крым. Это было связано с бытовыми сложностями, затянувшейся продажей дома. Это был 1997 год, мне было 6 лет и стоял дикий холод – все, что я запомнил. Естественно, все новое, все необычное. Мне говорят, что это моя родина, а я ничего не понимаю… До сих пор острее всего воспринимается песня "Qış-93/ Зима-93" о метафорической первой зиме в Крыму после возвращения из депортации.

Бекир Хайбуллаев – вокалист:

– Я родился уже в Крыму. А тоску по родине ощутил в 2014 году, когда уехал с полуострова. Моя депортация началась тогда. Уехать на время планировал и так, но не при таких обстоятельствах, когда всем просто так раздавали гражданство и аннулировали твое. Выбора, по сути, не было. Сначала я во Львов уехал, и с первых дней появилось ощущение, что все не то: я не дома уже. Потом стало чуть легче. Сейчас из-за пандемии стараюсь не ехать в Крым. Но бывают моменты, когда очень хочется вернуться, и ты готов все начать сначала там, невзирая на то, что уже относительно состоялся здесь.

Далее в программе:

Литовские могилы в Сибири

Литовское общество "Судьба" опекает могилы литовцев, которые были высланы в Иркутскую область, Хакасию, Томскую область, Алтайский край и др. в годы советской власти.

"Мои любимые пластинки" с литератором Ольгой Серебряной.