Уже более пяти лет длится вооруженный конфликт на востоке Украины, и за это время мы узнали многое о том, что такое гибридная война, хотя специалистам этот термин был известен намного раньше, чем журналистам.
Гибридность в этой войне была видна и в теневой поддержке якобы восставших против политики Киева, и в массированной информационной бомбардировке в соцсетях и подконтрольных Кремлю государственных СМИ, и в отсутствии знаков различия на форме российских военных во время аннексии Крыма и операций в Донбассе. Дальше перечислять не имеет смысла – и без того ясно. Но особенно интересным феноменом этой войны является идеологическая гибридность, которая, кажется, не испарилась даже после того, как загадки событий 2014 года были разгаданы. Некоторые российские политики называли протестующих на Евромайдане "нацистами", хотя там имелась, например, "еврейская сотня", Путин рассказывал, что действия украинской армии в Донбассе напоминают ему обстрелы немецко-фашистскими войсками Ленинграда, в то время как в Донбассе самыми ярыми сторонниками "сепаратизма" были люди правых и ультраправых взглядов, в том числе из России, имевшие военных советников Кремля за плечами.
При этом ультраправые воевали по обе стороны донбасского конфликта. Украинское подразделение "Азов", которое, хотя и открещивается от руны на нашивке, объясняя ее происхождение символами, взятыми из украинской истории, а не истории нацизма, но все же было исключено из программы военной помощи США Украине, утвержденной Конгрессом в 2015 году, именно по причине крайне правых взглядов некоторых бойцов. Позднее в Киеве приняли решение отстранить "Азов" от участия в боях на передовой, заменив присутствие этого подразделения в Мариуполе военнослужащими регулярной армии (лидером "Азова" тогда был Андрей Билецкий, ныне глава ультраправой украинской партии "Национальный корпус"). Это решение вовсе не вызвало у общества большого сопротивления: Руслан Кошулинский, кандидат от пяти националистических сил на последних президентских выборах в Украине, получил всего 1,62 процента голосов избирателей.
Украинский историк и руководитель Группы мониторинга прав национальных меньшинств Вячеслав Лихачев в докладе "Правые радикалы по обе стороны российско-украинского конфликта", ссылаясь на статью Павла Губарева, пишет: "Выходцем из Русского национального единства (РНЕ) был первый "сепаратистский" "народный губернатор" Донецкой области Павел Губарев, получивший в этой организации, по собственным словам, военную подготовку. Более того, в мае 2014 г. А. Баркашов инструктировал местный "актив", в частности, одного из создателей Русской православной армии Д. Бойцова о том, как и когда следует "проводить референдум" о независимости". Лихачев упоминает в докладе и другие ультраправые российские группы, участвовавшие в конфликте, а также рассказывает об Александре Валове, функционере националистической партии "Новая сила" в Мурманске, которого в 2013 году обвинили в избиении выходца из Узбекистана и создании экстремистского сообщества, а в 2014 году пригласили в ФСБ, "где поставили перед выбором – или против него выдвигаются новые обвинения по статьям "Разжигание межнациональной вражды" и "Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности", или он соглашается создать и возглавить областное отделение РНЕ и заняться отправкой добровольцев в Донбасс". Валов выбрал Украину и воевал вместе с "Азовом" на передовой.
О близости украинских и российских крайне правых – по меньшей мере идеологической, а не в отношении взглядов на Евромайдан, аннексию Крыма Россией или войну в Донбассе – свидетельствует немало постов международного секретаря политического крыла "Азова" Олены Семеняки. Она регулярно участвует в различных симпозиумах ультраправых, где бывают и сторонники так называемой Новороссии, а также, по собственному признанию, публикует статьи в сборниках, где появляются публикации идеолога неоевразийства Александра Дугина, правда, подчеркивая, что это вовсе не означает сближение их позиций.
В то же время представители одного идеологического лагеря оказались по разные стороны противостояния в Донбассе с оружием в руках, положив, видимо, уже окончательный конец давнему разделению, какое мы знаем не только по истории Второй мировой войны, но и из более ранних исторических событий – Гражданской войны в Испании, например. Это, конечно, упрощая, ведь важна, конечно, и роль российских спецслужб в украинских событиях. При этом такое положение добавляет больше аргументов в пользу гибридности вооруженных действий России на территории Украины.
Гибридность – термин, известный из биологии, который использовали еще греческие и римские философы, когда выступали против расового смешения. В XIX веке его присвоили лингвисты. Концепция гибридности применялась при анализе целым рядом исследователей, среди них и профессор Гарвардского университета Хоми Баба, анализировавший вовсе не военное дело, а литературу. В книге "Место культуры", изданной в 1994 году, которая сегодня считается одной из важных для постколониальной теории, он пишет: "Культуры постколониального контрмодерна… могут сопротивляться несущим угнетение ассимиляционным технологиям; одновременно они развивают культурную гибридность своей пограничной ситуации, чтобы… переписать воображение социума".
Баба пишет о том, что в государствах, находившихся долгое время под влиянием колониальной культуры (а в случае Украины речь идет в первую очередь о России), сформировалась прослойка общества, которая восприняла культуру колонизатора как свою, но при этом сохранила различия: в восприятии, в традициях, языке и многом другом. Так и был сформирован в странах, появившихся на месте советских республик, класс ностальгирующих по СССР. Эта ностальгия не только по колбасе за 2,20, но и по той культурной среде, которая кажется им знакомой и которая изменилась после того, как вместо республики появилось самостоятельное государство, имеющее уже независимую, в том числе и культурную политику. Отсюда и постоянное стремление возвратиться в то время, которого уже нет, – изменяя настоящее. Поэтому мимикрия, ставшая привычной во время Советского Союза, из прошлого переселилась в современность.
Следствием этого мы видим противопоставление российской политике с ее якобы традиционными ценностями, замешанными на агрессии по отношению к соседям, а также использовании ультраправых идей в своих целях, – украинское протестное движение радикальных групп, которые, как кажется многим, олицетворяют патриотическую верность и невозможность предательства собственной страны. Канадский журналист Майкл Колборн, который пишет об Украине, считает, что многие украинцы не видят угрозы в правом радикализме для демократии страны именно по причине российской дезинформации. Действительно, недавнее заявление пресс-секретаря российского президента Дмитрия Пескова в интервью Владимиру Соловьеву о том, что, дескать, мы наблюдаем "колониальные проявления Запада", такой дезинформацией и является: не говорится о действиях самой России, которая снова пытается колонизировать почти все деколонизированные из-за распада СССР государства.
И чтобы это было уже невозможным, чтобы оторваться от идеологических клише постсоветского мира, нужно определить и занять новое пространство, разобравшись, что является своим, а что – следствие многолетнего существования советского. Хоми Баба описывает это пространство так: "Как подскажет вам любой словарь, находиться "вне" означает занимать пространство за пределами. В то же время находиться "внутри вне" также означает… быть частью ревизионистского времени, частью возвращения в настоящее с целью переписать нашу культурную современность; для того, чтобы переписать свое человеческое, историческое сходство; чтобы дотронуться будущего на его другой стороне".
Александра Вагнер – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
