В Москве, Санкт-Петербурге и многих других городах России прошли массовые акции в защиту Алексея Навального, закончившиеся жесткими задержаниями. Оппозиционный политик, вернувшись домой после лечения в Германии от отравления, вступил в очный поединок с Владимиром Путиным, был арестован и помещен в СИЗО "Матросская тишина". После этого команда Навального опубликовала документальный фильм-расследование "Дворец для Путина" – об особняке на Черном море, предположительно, построенном для президента России.
Мумин Шакиров обсуждает эти темы и подводит итоги третьей недели 2021 года с политологом Дмитрием Орешкиным, с кинорежиссером и основателем фестиваля "Артдокфест" Виталием Манским.
Видеоверсия программы
Первая большая акция нового года
Мумин Шакиров: Мой гость – Дмитрий Орешкин. Дмитрий, вы провели сегодня два с половиной часа в центре Москвы и увидели многое. Самые яркие ваши впечатления.
Дмитрий Орешкин: Во-первых, очень много народа, во-вторых, смена генераций. Митинг начинался вполне достойно, мирно. Два часа стояли люди, в том числе моего возраста: мужья с женами, дедушки с бабушками, с детьми, с собачками. А потом, когда, видимо, через соцсети стало ясно, что очень много народа, подтянулась молодежь. И с пяти часов началось то самое месилово, которого я очень опасался и которое на руку действующей власти.
Мумин Шакиров: Почти в каждом городе, где люди вышли на акцию протеста, возникли жесткие схватки с ОМОНом. С нами на связи наш коллега Иван Воронин, который находится в центре Москвы.
Иван, где вы находитесь? Что происходит на том пятачке, где вы сейчас стоите? И самые ваши яркие впечатления за сегодняшний день.
Иван Воронин: Я в течение всего дня наблюдал за событиями в центре Москвы. В начале Тверского бульвара, прямо напротив Пушкинской площади, соратники Алексея Навального анонсировали точку для сбора протестующих и желающих выступить в его поддержку. Самое удивительное, наверное, для меня – это то, что, по оценкам Reuters, довольно близким к реальности, около 40 тысяч человек приняли участие в сегодняшней акции. Очень сложно сделать более точные подсчеты, поскольку толпа была рассредоточена от Манежной площади до площади Белорусского вокзала – это почти вся Тверская улица.
Мумин Шакиров: Каковы были настроения людей? Это был эмоциональный подъем? Можете ли вы сравнить историю 19-го года, когда десятки тысяч москвичей вышли на улицы в связи с несправедливым решением властей не допустить альтернативных кандидатов на выборы, и сегодня? В чем разница?
Иван Воронин: В том, что очень многие люди, которых побудило выйти на улицы сегодня выездное судебное заседание в ОВД Химки в нарушение Уголовно-процессуального кодекса, впервые принимали участие в несанкционированной акции, абсолютно отдавая себе в этом отчет.
Мумин Шакиров: Дмитрий, сегодня было очень много столкновений с полицией, пострадали как правоохранители, как и те, кто вышел протестовать: проломленные лица, черепа, кровь... Мы видели все это в роликах по ютьюб-каналам и по другим соцсетям. Будет ли новое "дело Навального", наподобие того, что было раньше, – "Болотное", "московское"?
Дмитрий Орешкин: Примерно так оно и будет. Над толпой витал незримый признак провокации. Первые два часа – это были абсолютно нормальные, вменяемые люди, которые вполне в соответствии с российской Конституцией выражали свое негодование мирными средствами. А примерно с полпятого обе стороны как будто сорвались с цепи. По большому счету, до полпятого было на пользу Навального, поскольку Москва показала, что она не приемлет методы, используемые властью в ограничении свободы оппозиционного политика.
Мы получим очень серьезный шлейф уголовных преследований всех тех, кто не нравится власти
Мумин Шакиров: А вы лично видели несовершеннолетних детей?
Дмитрий Орешкин: Совсем не видел детей. До четырех часов там были люди моих лет, средних лет и 20-летние. Совсем молодежи, которая вдруг проявилась после пяти, я не видел. Были отдельные представители, но не в ключевом масштабе. А потом, когда начались столкновения, уже в основном действовала молодежь. Вы там не увидите людей моего возраста, что вполне естественно. И теперь, конечно, найдут и массу пластиковых стаканчиков, вычислят людей по именам, кто-то "расколется" и обязательно что-то расскажет. Мы получим очень серьезный шлейф уголовных преследований всех тех, кто не нравится власти.
Мумин Шакиров: Петербург удивил многих: десятки тысяч протестующих в центре северной столицы. Визуально даже больше, чем в Москве. С нами на связи – наша коллега Альбина Кирилова.
Альбина Кириллова: Я нахожусь в Санкт-Петербурге, на Гостином дворе. В 14:00 на Сенатской площади было гигантское количество народа. Когда я находилась в толпе, было ощущение, будто бы весь город пришел на протест. Все это было очень мирно. Были короткие скандирования против действующей власти, в защиту Алексея Навального. Были самодельные плакаты. Дальше вся толпа двинулась в сторону Невского проспекта. Но на Малой Морской и на углу Гороховой улицы протестующие остановились, потому что ОМОН полностью перекрыл для пешеходов Невский проспект. Тогда толпа начала двигаться в другую сторону, пытаясь пройти на набережную Мойки и попасть на Невский проспект. Там тоже было закрыто. Люди начали переходить реку пешком – она пока еще замерзшая, несмотря на плюсовую температуру сегодня, что тоже очень помогло протестующим. После этого люди двинулись на площадь Восстания, там начались задержания. Такие задержания, как в Москве, не наблюдались. Здесь все это происходило довольно, если так можно сказать, культурно. Кто-то забирался на спецтехнику, кто-то – на светофоры. На моих глазах Росгвардия, ОМОН подходили и очень аккуратно снимали, без лишнего привлечения внимания. Не было никаких детей, о которых предварительно нам все сообщали и пугали. В Петербурге рассылались сообщения в школы, в институты, что детям ни в коем случае нельзя выходить. Наверное, это сработало – дети не вышли. Вышло очень много взрослых, молодежи от 19-20 лет и выше.
Мумин Шакиров: В Москве были очень большие конфликты, схватки между протестующими и силовиками. В Питере то же самое происходило? Вы ожидаете, что будут уголовные дела? Или все-таки там было гораздо спокойнее?
Альбина Кирилова: В целом было гораздо спокойнее, чем в Москве. Сегодня был уже знаменитый инцидент, когда на Невском проспекте один из активистов (может быть, провокатор) подошел и сильно ударил по лицу полицейского, который свалился. Полицейский побежал, толкнул этого мужчину. Сейчас известно только, что этот мужчина задержан. Скорее всего, мы увидим в отношении этого человека какое-то уголовное дело.
Мумин Шакиров: Дмитрий, если Путин, отдавая команду арестовать Навального, знал бы, что произойдет сегодня, он изменил бы тактику своего поведения? Или все-таки перед ним стояла задача изолировать Навального, чтобы не было того возбудителя спокойствия, портящего жизнь ему и его окружению несколько последних лет?
Дмитрий Орешкин: Проблема Путина в том, что он уже в таком коридоре возможностей, где у него и выбора-то не остается. Он должен демонстрировать жесткость. Власть, по-видимому, решила: нельзя оставлять ощущение, что москвичи командуют своим городом, надо кому-то сломать кости, кого-то посадить, напугать, надо показать, кто хозяин. Поддались ли люди на провокацию или у них накипело, но примерно с полпятого протест перешел в агрессивную форму. И мне кажется, что Путину это на руку. Он не мог не посадить Навального. Потому что Навальный на воле – это еще хуже, чем Навальный в тюрьме. Это означало бы, что выборы осенью 21-го года станут мучительной пыткой для "Единой России". Значит, надо его "запаковать" так, чтобы процесс "умного голосования" не пошел, напугать людей так, чтобы они не высовывались. Путин стал на лыжню Лукашенко, и у него практически не остается свободы маневра, только опора на силовой ресурс.
Мумин Шакиров: В одном из последних посланий Алексей Навальный заявил о том, что давление у него стабильное, он не собирается вешаться на оконной раме. Боитесь ли вы, что с ним что-то может произойти и его лишат жизни?
Дмитрий Орешкин: Я не думаю, что его лишат жизни.
Мумин Шакиров: Второго покушения не будет?
Дмитрий Орешкин: Стратегия заключается в том, чтобы изолировать его, спустить пар, посадить тех, кто выполняет его функции пока, он сидит за решеткой, чтобы через полгода про него забыли. Мы будем понимать, что он сидит, что это несправедливо, но как в случае Фургала: сначала люди повыходят, а потом это все-таки сойдет на нет. А к выборам про него забудут, и пройдет электоральная процедура под контролем кремлевских политтехнологов. Поэтому Навальный будет за решеткой, ему после 30 дней выпишут какой-то срок. А его сторонников будут выпалывать, находить, подбирать им уголовную статью и тоже сажать. Белорусский сценарий.
Мумин Шакиров: Вы считаете, что сейчас начнется охота за всеми членами или представителями штабов Навального по всей России?
Дмитрий Орешкин: Скорее всего, так. Большая новость в том, что это был не московский протест, а общероссийский. Питер проявил совершенно неожиданную и несвойственную ему активность. Просыпаются крупные города. И это очень серьезная угроза. Вопрос в том, сможем ли мы конвертировать этот протест в возможность голосования на выборах. Люди легко выходят на площадь, но они крайне неохотно ходят на избирательные участки.
Мумин Шакиров: Соцсети резко отреагировали на арест Алексея Навального. TikTok, до 19 января считавшийся молодежной и аполитичной соцсетью, заполнился реакциями на расследование Навального о дворце Владимира Путина в Геленджике. Пользователи делились ссылками на это расследование и призывали выйти на центральные улицы своих городов. Власти в ответ потребовали от TikTok ограничить доступ к распространяемой информации.
Мумин Шакиров: Дмитрий, на ваш взгляд, операция с якобы привлечением детей на акции протеста сработала? Власть пугала и обвиняла оппозицию, в первую очередь соратников Навального, в том, что они привлекают школьников через социальные сети. Удалось напугать тем самым потенциальных избирателей? Или, наоборот, как считают некоторые эксперты, это привлекло еще больше внимания и еще больше людей вышло на улицы?
Обвинять в том, что молодежь мобилизовали, можно как сторонников Навального, так и Владимира Путина
Дмитрий Орешкин: Выросла новая генерация людей, живущих в интернете, для них это как атмосфера. До этого они занимались в TikTok своими кошечками, условно говоря. И тут их вдруг подбросило. Ведь на самом деле истории про Прасковеевку и про дворец как минимум пять лет. Те, кто интересуется политикой, слышали это еще из уст Сергея Колесникова в 10-м году. Молодежи это не касалось. А поскольку сейчас, благодаря Навальному, это попало в социальные сети – чудовищное, небывалое и невероятное количество просмотров. И эта новая генерация, которая не привыкла еще бояться – они не советские люди, они возмутились. То, что молодежь и дети вышли, – не заслуга призывов Навального. Появился новый контент в Сети, и они это приняли как свое, и это для них стало очень важным. Обвинять в том, что молодежь мобилизовали, можно как сторонников Навального, так и Владимира Путина, с его замечательным дворцом на берегу Черного моря. Если бы не было дворца, то, наверное, у Навального не было бы столько поклонников и такого количества просмотров.
Мумин Шакиров: А законодательство как-то регулирует участие подростков в акциях протеста? Школьник 8–9–10-го класса имеет право участвовать или нет?
Дмитрий Орешкин: Любой человек имеет право прийти и мирно участвовать в социальных протестах. Если человек выходит со своей дочерью или сыном или его сын выходит – это его право. Но если начинается то, что власть трактует как "противоправная деятельность", уже работает серьезная уголовная статья – вовлечение подростков, людей до 18 лет, в противоправную деятельность, до пяти лет.
Мумин Шакиров: И это сейчас рассматривается.
Дмитрий Орешкин: Это будет сейчас активно использоваться. Наши "самые справедливые" суды, естественно, увидят в текстах, опубликованных в интернете, призывы к участию в беспорядках. Кстати, призыв к участию в уличных беспорядках – это другая статья. Можно интерпретировать сообщения о том, что митинг будет такого-то числа, в такое-то время, как информирование. А можно это – как призыв принять участие. И конечно, наша власть проинтерпретирует это так, как ей удобнее. Так что у нее сейчас руки развязаны для массового террора.
Мумин Шакиров: Хабаровск, бурливший все лето и осень, выходивший десятками тысяч в поддержку арестованного экс-губернатора Сергея Фургала, также не остался в стороне от призывов сторонников Алексея Навального выйти на протестную акцию. Слово представителю штаба Навального в Хабаровске Андрею Пастухову.
Андрей Пастухов: Сегодняшний день потряс меня тем, что проходили очень жесткие задержания со стороны ОМОНа и полиции. Люди были задержаны как до митинга, так и во время, когда пытались мирно гулять по улицам, ничего не нарушая. Была трансляция на ютьюб-канале штаба Навального, оператор находился рядом с сотрудником ОМОНа, который сказал, что "задерживаем всех". Непонятно, насколько это законно и правомерно. В Хабаровске ОМОН выходил на площадь и задерживал людей за полгода только один раз. За Алексея Навального люди высказывались и в тот момент, когда его отравили, с плакатами "Алексей, живи!" и другими лозунгами, в его поддержку. Хабаровск уже с 2017 года, когда вышел фильм "Он вам не Димон", уже выходил на улицы в поддержку Алексея Навального и против узурпации власти в России.
Мумин Шакиров: Дмитрий, сейчас в обществе развернулась дискуссия: Алексей Навальный – это политик или революционер? Что вы думаете?
Власть боится "умного голосования" больше, чем уличных шествий
Дмитрий Орешкин: Это талантливый, очень яркий, смелый, решительный, мужественный политик, в отличие от всех остальных, претендующих на то, чтобы так называться. И поскольку он занимает позицию альтернативного лидера, он отчасти и революционер. С моей точки зрения, это в некотором смысле и слабость, потому что для революции нужно не только раздражение масс – оно налицо, но еще и раскол наверху. А раскола наверху я не вижу ни в случае господина Лукашенко, ни в случае господина Путина. Силовики соблюдают лояльность. Пока у них хватает берцев, патронов и резиновых дубинок, они будут соблюдать свой интерес, потому что они – члены этой корпорации. И надежды на то, что чем больше народа выйдет на улицу, тем скорее падет этот режим, – мне кажется, это заблуждение. Я их ни в коей мере не хочу назвать бессмысленными, они имеют очень большой смысл. Это повлияет на общественное мнение, на Запад, который теперь наверняка уже не сможет не принять какие-то санкции по случаю Навального... Многие там не хотят этого делать, стремятся вернуться к модели отношений business as usual, но теперь это уже не получится. Это – одна из форм давления на путинский режим, чтобы загнать Путина в узкий коридор, в угол. Но Путин сам говорил: крыса, загнанная в угол, идет в атаку и становится опасной. Именно поэтому уличные протесты будут все более жестко подавляться – у власти не остается альтернативы. А перевести этот протест в какую-то легальную форму, в том числе в электоральную, медийную, политическую, мне кажется чрезвычайно сложной задачей. Потому что одно дело – собрать людей на улицу, другое – провести "умное голосование". Власть боится "умного голосования" больше, чем уличных шествий. Уличные шествия – смотрите на Белоруссию.
Мумин Шакиров: Вы сказали, что сегодня раскол в верхах маловероятен или почти невозможен. Означает ли это, что Владимир Владимирович Путин – гениальный кадровик? Молчат 450 депутатов Государственной думы, молчат 170 сенаторов. Казалось бы, эти люди должны выражать если уж не оппозиционную, то альтернативную точку зрения, должно быть какое-то бурление. А если эти люди что-то и говорят, то, естественно, бьют по Навальному, как по некоему "иностранному агенту".
Дмитрий Орешкин: Большого таланта здесь не надо. Он не кадровик гениальный, он создал вертикальную структуру. Те люди, которые, пользуясь путинской поддержкой, прошли к власти, стали выгодоприобретателями этой системы. На Западе и у нас люди, представляющие власть, зависят от избирателей. Но у нас один избиратель – Владимир Владимирович Путин. И каждый из этих 450 прекрасно знает, что если он Путину перейдет дорогу, то ему не бывать депутатом.
Мумин Шакиров: Это страх или расчет?
Дмитрий Орешкин: Это расчет. Но и страх тоже, потому что ты боишься вылететь из привилегированного статуса и оказаться никчемным, жалким, слабым, одним из многих. Путин выстроил такую систему, когда те, кто пробился к власти, хорошо купаются и в материальных ресурсах, и в политических, их статус высок, они довольны собой. Для них Навальный – конечно, смутьян, который подрывает их личное благосостояние. И в этом смысле можно назвать Путина дальновидным кадровым стратегом, но большого ума-то для этого не надо. Надо просто организовать систему, которая называется "коррупционная скупка лояльности". Коль скоро ты можешь иметь доступ к властям, ты имеешь и доступ к материальным ресурсам. Если ты доступа к высоким кабинетам не имеешь, ты никто и звать тебя никак.
Мумин Шакиров: Все-таки надо же уметь так отсортировать людей.
Дмитрий Орешкин: А то, что Путин не дурак, мне кажется, доказывать не надо.
Мумин Шакиров: Владимир Путин зашил рот политической элите. А что вы можете сказать о творческой интеллигенции? Она же видит все эти истории, и фильм посмотрели, я убежден, видели историю с отравлением Алексея Навального. Почему творческая интеллигенция – народные артисты, Советского Союза в том числе, – молчит?
Дмитрий Орешкин: Я сказал бы, что Путин не зашил рот нашей политической элите. Элита сама захлопнула свой рот, поскольку держит во рту свои пять сольдо, не хочет их выронить. То же самое и с творческой элитой. В 80-е годы было большое число талантливых, ярких режиссеров, театральных деятелей, литераторов, которым было душно, которым не давали реализоваться.
Мумин Шакиров: И был знаменитый V съезд кинематографистов, где низвергали больших, в том числе, художников – Сергея Федоровича Бондарчука, Льва Кулиджанова, Озерова. Но в то же время они были и чиновниками, они поддерживали эту власть. А перестройка усилила свое воздействие за счет новых, более молодых людей.
Дмитрий Орешкин: Так оно и было. Была новая генерация молодых, 30–40-летних людей, у которых на шее сидели старцы 70-летние, хотевшие самореализации. И я напомню фильм Говорухина, который назывался "Так жить нельзя".
Мумин Шакиров: И фильм "Покаяние" Тенгиза Абуладзе.
Дмитрий Орешкин: Тоже правильно. А сейчас этим товарищам жить очень даже можно. Они спокойно ездят за рубеж, они участвуют в крупных кинофестивалях, они снимают кино, не слишком нарушая правила. Эта ситуация устраивает Кончаловского, Никиту Михалкова. Другое дело, что появляются те, кто помоложе или немножко по-другому заточенные люди, как, например, Манский, но их меньше. А большинство, в принципе, чувствует себя довольно комфортно в этой истории. И в этом смысле Путин не зашил им рот, он опять же их купил. Потому что если у тебя есть допуск к государственному финансированию, ты снимаешь кино, хорошо на этом зарабатываешь, чувствуешь себя состоявшимся человеком, начинаешь поддерживать этот режим. Молодежь, не нашедшая себя, у которой закрылись кадровые лифты, уперлась головой в медный занавес. Они протестуют не потому, что не могут себя реализовать, они не видят будущего. Но 40-летняя генерация, скажем, против, но не настолько, чтобы требовать полной смены курса. Я пока не вижу массовой поддержки со стороны творческой интеллигенции. Выступают отдельные яркие люди, но это именно отдельные случаи.
Мумин Шакиров: Нет сомнений, что у фильма Навального будет и 80, и 90 миллионов просмотров. В чем феномен этой картины?
Дмитрий Орешкин: Первый фактор – прямота и мужественность. Вещи названы своими именами. Есть люди, критикующие Путина, даже среди депутатов Государственной думы. Например, господин Жириновский иногда позволял себе делать что-то такое, но всегда взвешенно, аккуратненько, тщательно выбирая слова. А здесь прямо в лоб: Путин построил себе дворец. Прямота и мужественность. Второе – это простота.
Мумин Шакиров: Доступный язык.
Дмитрий Орешкин: Речь о деньгах. Когда у человека зарплата 25 тысяч рублей в месяц, когда он живет в "хрущевке", когда он понимает, что в ближайшие 10 лет у него в жизни ничего не изменится, ему больно смотреть на роскошь, которую Навальный с большим удовольствием смакует в этом видео. И третье – это то, что люди про деньги понимают, а здесь еще чудовищная безвкусица. Зачем тебе комната для мусора? Зачем тебе шест для стриптиза? Зачем тебе это роскошество, когда у народа не хватает денег на то, чтобы лечить детей? То есть Навальный говорит на понятном народу языке о простых, понятных народу вещах...
Мумин Шакиров: Вызывает социальную зависть?
Дмитрий Орешкин: Вызывает социальную ненависть.
Мумин Шакиров: Очень многие эксперты и наблюдатели говорят: люди понимают, что Путин – царь, правитель России, он должен жить хорошо, и ему вполне естественно иметь дворцы, он же не должен жить в нищете.
Дмитрий Орешкин: Если это не его персональная собственность, а собственность государства.
Мумин Шакиров: А люди различают эти вещи?
Дмитрий Орешкин: Я думаю, что различают. Именно поэтому Путин в представлении Навального – частный собственник этого дворца. Что, на самом деле, не доказано. Собственно, путинские пропагандисты говорят: "Да, дворец есть. Но он как бы общенародный, он как бы для символики мощи нашего государства". Он не работает, потому что там не заседает парламент, там не принимают международные делегации, там какая-то закрытая, клубная атмосфера, где выездное управление дачного товарищества "Озеро". Это корпоративная собственность для конкретных людей, которые вообще уже оторвались от населения и живут в своем особом мире. И этот "особый мир" вызывает возмущение. Я не думаю, что это связано с завистью, это неправильный термин. Раздражение, что ты пашешь носом землю, и тебе помогает любимое государство, снижая цены на макароны… А тем временем это же государство или олигархи, которые от него выступают, строят такие штучки с лифтом на пляж.
Мумин Шакиров: Писатель Виктор Шендерович по поводу этой картины сказал: "Ничего нового. Но какие подробности!" Сочные подробности. И естественно, всплыл ершик за 700 долларов. Этими ершиками, кстати, махали на некоторых акциях протеста.
Дмитрий Орешкин: Я видел человека, который ходил с этим ершиком по Пушкинской площади. Но не за 700 долларов, а за 70 рублей из белой пластмассы.
Мумин Шакиров: Тот-то подороже и находится под серьезной охраной ФСО, как мы понимаем из текста Навального... Хотел бы поговорить еще о третьей группе людей, поддерживающих Владимира Путина: системных либералах, таких как Греф, Чубайс, Набиуллина, Мишустин. Это большие профессионалы, очень умные люди, умеющие считать деньги и строить рыночную экономику. Каков их интерес?
Дмитрий Орешкин: У меня была возможность общаться с этими людьми. У них такая логика, оправдывающая их ситуацию: Путин принимает решения, наша задача минимизировать вредные последствия. Он присоединяет Крым – мы попадаем под санкции. Значит, задача этого либерального блока так построить экономику, чтобы налоговые поступления не рухнули до нуля, чтобы эти санкции не разрушили экономику. Они работают на государство, как они думают. А Путин, в их логике, репрезентирует это государство. Они считают, что Путин делает многое неправильно, довольно откровенно между собой про это говорят. При этом они полагают, что должен быть в стране человек, принимающий решения, и этого человека зовут Путин. Они выстроили себе систему самооправдания. Но они сейчас задвинуты глубоко на задний план. И Путин опирается не на них, а на силовиков.
Мумин Шакиров: Послушаем Ивана Воронина, который поменял локацию. Иван, где вы находитесь? И что интересного вы можете нам рассказать?
Иван Воронин: Мы буквально в квартале от "Матросской тишины" – того следственного изолятора, в где сейчас содержится политик Алексей Навальный. Часть протестующих по окончании всех событий на Тверской улице, в центре Москвы, объявила о своем желании пройти сюда. А в квартале мы находимся потому, что вся территория оцеплена сотрудниками полиции, перекрыто движение. Машине, в которой мы ехали, пришлось высадить нас буквально в 200 метрах от нашего пункта назначения. Кроме того, по телеграм-каналам и социальным сетям расходится видео о том, как возле "Матросской тишины" задержано около 10 человек, это сделано с особой жестокостью. Сотрудники полиции применяют спецмеры – дубинки и удары ногами.
Абсолютно феноменальное кино
Мумин Шакиров: Дмитрий Орешкин упомянул режиссера Виталия Манского. Накануне я с ним побеседовал о феномене фильма Алексея Навального и его команды "Дворец для Путина". Картина набрала 70 миллионов просмотров за пять дней с момента публикации. Ее смотрят во всем мире, ютьюб-таблица трендов по нескольким десяткам стран. О том, почему именно этот фильм Навального произвел эффект взорвавшейся бомбы, рассказал Виталий Манский.
Виталий, какова формула успеха этого контента – на данный момент более 50 миллионов просмотров?
Навальный выманил Путина из своего бункера
Виталий Манский: Востребованность, актуальность, убедительность и ожидаемость. Я думаю, что, может быть, больше просмотров, чем в свое время у фильма "Москва слезам не верит". Его, по-моему, посмотрели 80 миллионов за длительный период времени. Здесь, конечно, с каждым часом прибавляется еще миллион. И это говорит о том, что общество нуждалось в этом документальном фильме-расследовании.
Мумин Шакиров: Фактор того, что Алексей Навальный является, на мой взгляд, личным узником Владимира Путина, сыграл?
Виталий Манский: Безусловно. И то, что Навальный является автором этого фильма. Я понимаю, что у фильма есть авторский коллектив: режиссеры, журналисты, монтажеры, операторы. Как любой фильм, его делала команда. Но вся эта команда сфокусирована на авторстве Алексея Навального. И конечно, мы наблюдаем дуэль. Ведь Путин, в принципе, никогда не участвовал в открытых дебатах. Навальный заставил Путина выйти на эти дебаты. Но инструментом дебатов для Путина являются репрессии, посадки, устрашение et cetera. Инструментом для дебатов для Навального является открытый запрос власти, постановка перед ней тех вопросов, на которые не ответить невозможно.
Мумин Шакиров: Вы говорите о дебатах, но Владимир Путин их избегает, ограничивается двумя-тремя репликами: "Кому он нужен-то? Если бы хотели, довели бы до конца".
Виталий Манский: Нет, сейчас наблюдаем настоящие дебаты. В том смысле, что, да, Путин слаб, непубличен, Путин вообще никогда не проходил сквозь настоящие электоральные циклы в своих так называемых избирательных кампаниях, за него это делали технологии, администрация президента, придворные журналисты, вырисовывали образ национального лидера. Но Навальный выманил Путина из своего бункера, и тот отвечает тем инструментарием, которым он владеет. Он, конечно, не выходит на открытые дебаты, конечно, он не комментирует. И скудные комментарии Пескова тоже не являются вербальными дебатами. Но действия, поступки, реакция, которую мы все наблюдаем, поведение федеральных каналов, всего силового блока, находящийся в тюрьме Навальный – это все способы диалога, доступные нынешнему правителю Кремля.
Мумин Шакиров: У вас богатый фестивальный опыт. Может ли последняя картина Алексея Навального претендовать на фестивальные призы? Мы знаем знаменитого кинематографиста Майкла Мура, снявшего "Фаренгейт 9/11", который получил Золотую пальмовую ветвь.
Виталий Манский: Совершенно очевидно, что ни Навальный, ни авторы фильма не претендуют на какие-либо фестивальные призы, участие et cetera. У них есть очень точная аудитория – это граждане Российской Федерации, которые голосуют сегодня и будут голосовать завтра. Я думаю, что фестивали, конечно, обратят внимание на этот фильм. Мы приглашали в свое время фильм Навального "Чайка" участвовать в конкурсе "Артдокфеста". "Артдоксеть" – это конкурс для фильмов, выложенных в Сети, снятых для интернета. И в этом конкурсе фильм Навального "Чайка" был абсолютным лидером. Навальный пришел, получил приз, поблагодарил всех. И в принципе, фильм "Дворец для Путина" также будет участвовать в этом конкурсе. Вопрос о зарубежных конкурсах. Наверное, какие-то фестивали будут его приглашать, показывать своим аудиториям. Но это абсолютно вторично по отношению к уже достигнутой гиперцели этого фильма. И здесь это, скорее, может быть, будет характеризовать прозорливость фестивальных менеджеров. Понятное дело, что московский фестиваль Никиты Михалкова не покажет фильм Навального. Понятное дело, что есть большое число аффилированных и очень боящихся собственной тени фестивалей в России, в том числе и документального кино, которым, конечно же, страшно за свои три копейки, получаемых в Минкульте. И они не будут, как они говорят, рисковать фестивалем, чтобы показать тот или иной фильм. Но я знаю, что в России есть и те фестивали, которые будут показывать эту картину. Но это уже не вопрос фильма, не вопрос Навального, это вопрос фестивального и индустриального развития, которое должно реагировать на подобные, абсолютно феноменальные случаи. А фильм Навального – это абсолютный феномен для российской киноиндустрии.
Мумин Шакиров: Являетесь ли вы сами поклонником такого формата, когда автор фильма сам появляется в кадре? Как это делал Майкл Мур в фильме "Боулинг для Колумбины" – это знаменитая его картина, рассказывающая о насилии в Соединенных Штатах Америки. Есть и другие режиссеры. Например, Брайан Фогель, снявший фильм про Григория Родченкова, тоже сам появляется на экране. Картина получила "Оскара", и "Колумбина" тоже получила "Оскара". Или вы все-таки поклонник кинонаблюдения, созерцательного кинематографа, где автор не должен появляться в кино?
Виталий Манский: В контексте этого фильма вопрос вообще бессмыслен, у этого фильма не было таких задач. У этого фильма задача воздействовать на аудиторию. Что же касается Майкла Мура, его появление весьма органично в его фильмах, потому что он – герой, участник этих событий. И за ним интересно наблюдать. Я заканчиваю сейчас отсмотр картин, которые претендуют на "Оскар" в 20-м году. Есть пара фильмов, стилистически и эстетически очень похожих на фильм "Дворец для Путина". Я не думаю, что они могут претендовать на "Оскара". Я, как отборщик фестиваля "Артдокфест", например, в главный конкурс не стал бы... даже если бы этот фильм соответствовал регламенту, а регламент "Артдокфеста" – это премьерные показы. Я не думаю, что этот фильм включали в конкурсную программу. Но совершенно очевидно, что мы включили бы этот фильм в специальный показ, может быть, сделали фильмом-открытием. Кстати, я сам старался не появляться в своих фильмах. Но когда возникает ситуация, которая тебя обязывает это делать, я это делал. И в ситуации с Навальным это единственно правильное решение, потому что Навальный действительно является не только участником фильма, но и героем фильма. Именно Навальный делает и те вызовы, и те обвинения, и те доказательства, и то делегированное доверие к предмету фильма. Поэтому тут все... Он, может быть, не столь эстетичен, не столь забавен, как Майкл Мур, но Навальный – это Навальный, и он в своей парадигме неповторим, и тем прекрасен.
Мумин Шакиров: Вы открыто выразили свою позицию – поддержали Алексея Навального, выступаете за то, чтобы его выпустили из тюрьмы, поддерживаете возможность людей мирно участвовать в протесте. Почему ваши коллеги-кинематографисты, а это несколько тысяч членов Союза кинематографистов, известные творцы, с хорошей репутацией, молчат?
Виталий Манский: Дело в том, что я не считаю Союз кинематографистов организацией, представляющей какой-либо истинный кинематографический процесс. Это скорее пенсионный клуб или богадельня. Он больше Путина властвует в этой организации. Чтобы он когда-то выступал по каким-то существенным политическим процессам, происходящим в России. Кроме того что он призывал Путина остаться на третий, четвертый и прочие президентские сроки. А что касается "КиноСоюза" – это самые актуальные, самые яркие, самые востребованные кинематографисты России. В субботу будет заседание правления этой организации, и на нем будет принят ряд решений, о которых будет сообщено, в том числе Радио Свобода.
Подписывайтесь на телеграм-канал https://t.me/Shakirov_itogi
