– Простите, не подскажете, как через Неву переехать?
– Я могу сказать, где Мурманское шоссе, а больше ничего не знаю.
– А почему же всё перекрыто?
– Да мы же вашу безопасность охраняем, там же эти бегают!
– Да что же опасного-то? И они же далеко, здесь-то нет никого.
– Вот потому и нет, что мы тут стоим. А вы просто не понимаете – там же молодежь одна, смутьяны, и пока они ходят, мы тут будем стоять.
– Честные люди там ходят, – бросает мой сын, не сдержавшись, но стекло уже поднято.
Гаишник был явно раздосадован тем, что пришлось убраться с родного Мурманского шоссе, но сквозь досаду просвечивала уверенность в том, что он и правда нас, беспечных, охраняет.
– Здравствуйте, – подкатываемся к другому гаишнику, – скажите, пожалуйста, а что тут происходит, почему весь центр перекрыт?
– Царя свергаем.
– Ну и что – его же у Пионерской и Сенной свергают, а здесь-то зачем все перекрывать?
– А вы знаете, какие там вещи творятся, это все очень опасно! Вы же просто не видели ничего.
– Да мы-то как раз знаем, мы 4 часа с ними вместе ходили, нормально люди себя ведут …
– Ну, это вы просто не всё видели.
– Даже если бывают отдельные провокации, стычки, что же весь город-то перекрывать – как нам теперь на родную Петроградскую добраться?
– А никак, мосты перекрыты, Невский тоже – только через Васильевский или в объезд по Обводному каналу.
По времени это все равно что на дачу сгонять, но что делать? Развернулись и в который раз поехали мимо снегоуборочных машин и мрачных военных грузовиков, стоящих поперек всех подъездов к Невскому проспекту и к мостам. Правый берег Невы наглухо отрезан от левого, центр – пустой и зловещий, как перед штурмом невидимого врага.
Но “враг”, ради которого город буквально остановили и опутали живыми цепями ОМОНа и Росгвардии, был прекрасно виден – колонны и ручейки людей, скандирующих “Свободу!”, “Перемен!”, “Отпускай!”, “Свободу политзаключенным!” и много обидных кричалок про Владимира Путина, двигались от площади к площади, справляясь о маршруте в телеграме, забегая во дворы и магазины, чтобы увернуться от “космонавтов”. На площадях ручейки и колонны сливались, потом разделялись опять – посчитать людей невозможно, но понятно, что много. С высоты горбатого мостика на Гороховой это увидели все – вся улица, насколько хватало глаз, была залита людьми. Увидели и обрадовались – вот сколько нас пришло! Высоко над толпой в чьей-то руке закачалась красная роза.
Осаждённый ОМОНом город был оглушительно красив – особенно там, где не было ни машин, ни “космонавтов”, а только ряды прекрасных домов и лица людей, знающих, зачем они идут
Люди в толпе охотно разговаривают, рассказывают, почему они пришли: хотим перемен. Хотим, чтобы законы были для людей, а не против людей. Не хотим всю жизнь прожить при одном “дедке”. Телевизор всё время врет – нет уже сил терпеть все это. Некоторые реплики меня кольнули: спросила, не Навальный ли сподвиг выйти на улицу? Ну, говорят: "Навальный – это капля в море, уже и так давно у всех наболело". Молодые называют Навального чаще – говорят о его поступке, о геройстве, о лидерстве, о несправедливости, которая с ним творится. Наверное, так и должно быть – чувство справедливости у юных всегда острее. Но всё же чего-то не хватает в этих разговорах – наверное, простого сочувствия к человеку, жизнь которого, не говоря о свободе, висит на волоске.
Этому феномену – отсутствию солидарности – я удивляюсь давно, мало ли бывает, когда, например, соседа, односельчанина, подростка изметелят до полусмерти в полиции. И где же возмущение соседей, отцов таких же подростков – все сидят и молчат. Почему же все-таки сейчас оторвались от заветного дивана, что случилось-то? "А это просто, – объясняет человек средних лет, пришедший вместе с женой. – Многие ведь вкалывают с утра до ночи, чтобы только на еду заработать, тут некогда и подумать о чём-то, а Навальный так здорово всё объяснил, так наглядно показал, что всё сразу стало ясно".
Что ж, в голове просветлело – может, просветлеет и в сердце – и станет нестерпимо жалко не только этого храброго мужика, но и других, которые сидят ни за что. Просто потому, что хотят себе и стране лучшей доли. Многим специальное просветление не требуется – говорят, мы помним, как еще в 80-е охотились за инакомыслящими, и не хотим, чтобы это повторилось.
“Космонавты” в чёрном вклиниваются в толпу, выхватывают человека, ведут в автозак. "Ты что здесь делаешь?" – спрашивает шлемоносец у своего высокого рыжеватого пленника. "А ты что здесь делаешь?" – отвечает тот. Люди прекрасно видят, что делают шлемоносцы – с каким остервенением избивают попавшихся сограждан дубинками и электрошокерами, даже когда избитые теряют сознание.
После череды проигранных протестов долгое время казалось, что страна находится внутри “Спящей красавицы”: спят гости, спят вельможи, спят слуги, спит огонь в очаге и курица на вертеле… Пришел Навальный – и уж точно не поцеловал, но как будто расколдовал всех: проснулись гости и слуги, заплясал огонь, завертелся вертел. Вот только гаишники как будто не проснулись, и им все ещё снится, что они нас защищают от нас же самих, как от лютых врагов. Под их шапками и под круглыми чёрными шлемами “космонавтов” плещется один и тот вязкий сон – на улицу выходят враги, наймиты проклятого Запада, бей их, дави и души.
Видимо, этот сон ядовитый – неделю назад людей били не так жестоко, да и не весь центр города превратили в лунную поверхность. Почему же сон силовиков так непобедим? Наверное, потому, что те, кто его диктует спящим подчинённым, так долго и вдохновенно врали, что сами уверовали в своё вранье о продажных и опасных протестующих. И поэтому в их голосах звенит убежденность. Я изложила эту версию одному знакомому, театральному человеку, и он воскликнул: "Точно! Это же идея Станиславского – для того чтобы хорошо сыграть роль, надо самому поверить в то, что играешь!"
А помните старушку, которая подложила вязанку хвороста в костер Джордано Бруно? Так вот, 31 января мы её видели. Она свесилась из окна на Вознесенском проспекте, и когда мимо ее дома шла колонна на Исаакиевскую площадь, она поливала людей кипятком из белого электрочайника без крышки. Из чайника шел густой пар. Что кричали ей с другой стороны улицы и сколько средних пальцев ей показали, надеюсь, понятно. Она послушала-послушала с интересом, и снова наклонила чайник. Её дом, кстати, стоит рядом с домом, в котором находится питерский штаб Навального – всё рядом, всё под боком.
И старушка с чайником, и ОМОН, и росгвардейцы, и полицейские пребывают внутри одного сна, откуда им не видно главного: как юноши и девушки переписываются в чатах: “Ты сегодня гулял? – Гулял, а ты? – Мы круто гуляли, от “космонавтов” в парфюмерном магазине прятались, мыло заодно купили. – У меня пересдача – поможешь задачу решить? – Ага, давай, но попозже, вот только от ментов убегу. – А вы гуляли? – А как же! – Круто сегодня было!” Спящие не видят, что в молодых головах действительность четко поделилась на чёрное и белое, и в этой картине мира люди в чёрных латах и шлемах – точно на стороне зла. А когда вокруг столько снега и льда, сравнение омоновцев и росгвардейцев с псами-рыцарями из Ледового побоища само просится на язык: и щиты у них есть, и дубинки, похожие на мечи.
Видимо, так кажется не только молодым. Никогда еще не встречала на митингах столько родителей со взрослыми детьми. Осаждённый ОМОНом город, между нами, был оглушительно красив – особенно там, где не было ни машин, ни “космонавтов”, а только тихие ряды прекрасных домов и лица людей, знающих, зачем они идут.
Софья Рогачева– корреспондент Радио Свобода в Петербурге, текст написан для сайта Север.Реалии
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
