Вглядываясь в почти еще детские лица воспитанников Подольского артиллерийского училища, думаешь, что совсем не исключено: кто-то из этих мальчиков с группового фотоснимка процарапал на стене казармы бесхитростную надпись "[Здесь] стояли мы, а папы наши уже там. На фронт отсюда мы ушли. Странное чувство у нас. 12.VII.41". И надпись, и казарма дожили до наших дней. Но скоро они могут исчезнуть. Парадоксально, но решение о сносе приняли в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО). А это такое учреждение, которому по статусу положено сохранять память об участниках боевых действий, начиная с 1941 года.
Архив располагается в Подольске, на той территории, где прежде было артиллерийское училище. В критические дни, когда нацисты подошли совсем близко к Москве, из курсантов спешно сформировали сводный полк и приказали задержать противника на 5–7 дней, пока не подойдет подкрепление. Воевать отправили даже первокурсников, которым было по 16-17 лет. Разные источники сообщают разные цифры потерь, но все катастрофические. По одной из версий, из трех с половиной тысяч подольских курсантов уцелело только 500 человек.
На днях председатель общественной организации “Архивный дозор”, историк-генеалог Виталий Семенов получил ответ на свой запрос. Начальник Архивной службы Вооруженных сил РФ Эдуард Падерин официально подтверждает, что построенные в тридцатых годах прошлого века здания планируется снести:
Что касается вопроса мемориализации казарм Подольских курсантов, то, на наш взгляд, увековечению подлежат не казармы, а подвиг легендарных Подольских курсантов, их имена. В целях увековечения данного подвига в возводимом административном корпусе предусмотрено создание мемориального комплекса, посвященного Подольским курсантам. Сами же казармы, по заключению комиссии, ввиду значительного износа фундамента и других конструктивных элементов, признаны аварийными и подлежат сносу.
Это очень странная логика. Если ей следовать, то не стоило бы признавать культурно-историческими памятниками, скажем, дома или усадьбы знаменитых писателей. Зачем, если есть их портреты и издаются книги? Однако в цивилизованных обществах принято сохранять стены, которые помнят своих прославленных бывших обитателей. А подольские курсанты, по словам Виталия Семенова, прославлены. И их подвиг никто под сомнение не ставит:
– Так называемые “Подольские казармы” – это те самые казармы, откуда эти ребята уходили на фронт. В России есть два музея, которые посвящены им. Один в Подольске, а второй – на месте боев на Ильинском рубеже. Существуют улицы Подольских курсантов, а недавно вышел художественный фильм "Подольские курсанты". Внимание всегда привлекало то, что они были совсем молодые ребята, артиллеристы, которые в этом месте, на Ильинском рубеже, пытались остановить немцев.
Территория архива Министерства обороны всегда была закрытой. Там особый режим. Архив окружен забором, и вход в него возможен только через несколько КПП. Один – для "простых смертных", для получения пропуска. Собственно, так мы, исследователи, туда и попадаем. На входе в КПП есть памятная доска. Очень многие люди, приезжающие в архив, посещают памятник Подольским курсантам, открытый в 70-х годах. Он находится рядом с архивом. Там стоит пушка и монумент. Туда очень долгое время приезжали ветераны – выжившие подольские курсанты. На самой территории училища памятник нельзя было установить, поскольку, как я уже сказал, это закрытая территория.
– Вы на этой закрытой территории часто бываете. Расскажите, сколько зданий казарм там по еще сохранилось?
– Четыре. Но было больше. В 2019 году уже были снесены одни казармы. А теперь им грозит полное уничтожение. Новые корпуса здесь пытаются построить во второй раз. Шесть лет назад, при министре Сердюкове, уже возвели новый архивный комплекс, однако построили его с огромными конструктивными ошибками. Поэтому 90 процентов построек полностью снесли.
– Их построили на этой же территории?
– Да, на территории архива Министерства обороны, но тогда обошлось без сноса казарм. Строили на пустом месте. Территория там огромная. Это самый большой по площади архив в Европе, то есть была возможность построить корпуса, не затронув ни одну из этих казарм. Уже в процессе строительства было понятно, что новые сооружения не смогут выдержать вес архивных папок. Они просто рухнут, сложатся как карточные домики. Они простояли без всякой консервации пять лет и были снесены. Сейчас от этих сердюковских построек оставлены только два корпуса.
Полтора года назад родился новый план. На дизайн-проекте Центрального архива Министерства обороны изображен огромный комплекс. Почему-то с двумя вертолетными площадками. Так в “Архивном дозоре” узнали, что из старых зданий архива предполагается сохранить только два корпуса. Но это не казармы Подольских курсантов, а постройки 1970-х годов, которые находятся рядом с КПП. Любой человек, который туда приезжает, первым делом видит их. Это единственные корпуса, которые сохранят вообще от всей старой постройки. Ну и котельную. Но рисунок к делу не пришьешь. Мало ли какие проекты можно увидеть в интернете? Мы напрямую писали в архив, и я выходил с пикетом 22 июня прошлого года к зданию – Третьему дому Министерства обороны, где одним из требований было сохранение казарм Подольских курсантов. Там ко мне лично выходил референт архивной службы, который мне сказал, что рисунок не соответствует действительности. Что они одну из казарм сохраняют как мемориальную. Он сказал это мне лично.
Однако теперь выясняется другое. ЦАМО ведет себя так, как будто бы строители должны выйти в голую степь. По нынешнему утвержденному плану они "под ноль" сносят всё и на этом месте строят этот огромный комплекс, и рядом с ним еще где-то пять новых корпусов архива. Это до ужаса примитивный план. Вообще никак не учитывается, что это не пустое место. Что для исторической памяти это место находится на уровне Мамаева кургана. Оно чуть менее известно, но ненамного. Подольские курсанты – это очень-очень известный образ Великой Отечественной войны.
Меня нисколько не утешает обещание, что там будет некий мемориальный комплекс, что-то вроде музея. В России уже есть два музея Подольских курсантов. А эти здания сами по себе имеют непосредственную ценность. В том числе 10-й корпус, в котором было Управление артиллерийского училища. Это там принималось решение о том, что все курсанты пойдут на фронт.
– Может быть, действительно, это какие-то убогие бараки? Или постройки были капитальные, но со временем стали такими ветхими, что их совершенно невозможно спасти? Каковы ваши впечатления?
– Они выглядят вполне презентабельно, покрашены. В некоторые из этих зданий посетитель архива может вполне легально зайти и подняться по лестнице хотя бы до нужного тебе кабинета или хранилища. Например, в том же 10-м корпусе находится картотека безвозвратных потерь. Она сейчас закрыта в связи с тем, что оцифрована и доступна в базе ОПД "Мемориал", но никто не воспротивится, если вы войдете в само здание и дойдете до конкретного помещения. Здание выглядит достаточно крепким, как и каждое из этих зданий. Как всегда, единственная проблема у такого рода построек – это крыши и перекрытия. Но в любом случае, если действительно существует комиссия, которая признала эти фундаменты негодными, то давайте обнародуем результаты работы этой комиссии. Просто сровнять всё с землей и на этом месте построить современное здание – это не подход для главного военного архива страны и самого большого архива Европы, это просто недостойно. Должна быть какая-то преемственность.
У меня лично есть письма четырех- и пятилетней давности, где сообщалось, что новые корпуса архива, вот эти вот сердюковские, вот-вот будут достроены. Однако в конце концов они были снесены. Уже тогда все знали о том, что они строились с такими ошибками, что не смогут служить. Доверие уже подорвано тем, что сначала миллионы в это вложили, а потом на глазах всего Подольска снесли. Но если вы действительно провели такую комиссию, и там действительно плохой фундамент, ребята, это же не обычные дома! Обнародуйте результаты, давайте сделаем все по-человечески. Потому что вы год назад лично мне врали, что одна из казарм будет сохранена. А сейчас я получаю письмо с однозначным ответом на вопрос о судьбе казарм Подольских курсантов. Начальник Архивной службы Эдуард Падерин четко написал, что они подлежат сносу. Покажите результаты работы этой комиссии, покажите их просто! Мы имеем на это право, потому что это здание имеет отношение ко всем нам.
Покажите результаты работы этой комиссии, покажите их просто! Мы имеем на это право, потому что это здание имеет отношение ко всем нам
– В случае, если это все-таки произойдет, что будет с архивными документами, со всем комплексом, который там хранится, если до сих пор не все построено?
– Это был еще один вопрос, который я задавал в письме и на который не получил внятного ответа. Эдуард Падерин пишет, что архив много раз перемещался и ничего никогда не терял. Слушайте, во-первых, все документы Центрального архива Министерства обороны после 1946 года были засекречены, то есть мы не можем проверить, потерял ли что-то архив или не терял. А во-вторых, лично я своими глазами много раз видел в описях документы, которые не терялись, но были списаны из описей. То есть идет проверка через 20 лет фонда какой-либо дивизии или полка, и там написано: "Дела номер 5, 4, 7, 9 признать уничтоженными". И последние такие записи стоят в 2014 году. Что это значит – неизвестно. Что в 2014 году уничтожались дела? Или что в 2014 году они сделали проверку, этих дел не нашли и просто привели юридическое положение дел в соответствие с реальным? То есть увидели, что в целом фонде 30 дел, а не 34, и 4 дела просто списали из фонда, потому что их физически нет. Поэтому не начальнику Архивной службы Минобороны говорить: поверьте нам на слово. Это же не частная лавочка. Был поставлен простой вопрос, на него ответ не получен.
– Что ваш “Архивный дозор” собирается делать дальше?
– Мы будем идти по двум линиям. Первая – в письме господин Падерин упрекает: вы меня раздражаете тем, что обращаетесь к моим начальникам, а я предлагаю прийти и рабочие вопросы решить непосредственно со мной. Почему, кстати говоря, мы этого ни разу не сделали? Я объясню. Дело в том, что всех льгот, которые получили читатели сейчас в читальном зале архива, мы добивались через суд. Это, например, возможность самостоятельного копирования, возможность пользоваться ноутбуками, потому что это было запрещено. Когда мы писали: пожалуйста, разрешите это, никогда не было положительного решения, нужно было идти в суд. Так что мы, просто имея опыт отношений, понимали, что, скорее всего, в простом разговоре ничего не решить. Но мы сейчас пойдем на встречу к Эдуарду Падерину, мы напишем список наших вопросов, и среди них – высокая цена на самостоятельное копирование. В ЦАМО она составляет 71 рубль за каждый кадр. Напомню, что в Германии архивы вермахта можно копировать абсолютно бесплатно, а у нас – 71 рубль за фотографию. Еще это вопрос о том, почему до сих пор даже для дел, которым больше 75 лет и которые должны выдаваться без ограничений, любой хранитель любого отдела ЦАМО на глаз решает, есть ли в этом деле сведения, порочащие Красную армию, и может вам отказать. Вот, например, один считает, что кто-то украл курицу – это порочащие Красную армию сведения, и он вам не выдаст дело. Поперек всех законов Российской Федерации он имеет на это право, даже если это дело старше 75 лет. Самое страшное, что это определяется на глаз.
Любой хранитель отдела ЦАМО на глаз решает, есть ли в этом деле сведения, порочащие Красную армию, и может вам отказать
– А вы лично сталкивались с такими ситуациями, когда вам что-то не выдавали?
– Ну, у меня-то самый большой допуск к этим делам. Они знают про мою репутацию, потому что я все невыдачи обжалую. Мне не выдают исключительно дела прокуратуры, но прокуратуру не выдают никому. Существуют гиперинтересные дела, связанные с ЧП, где достаточно большое количество сведений, их тоже не выдают никому. Исследователь часто вынужден вести процесс бесконечного торга. Если в отделе работает такой хранитель и начальник, которые считают, что не нужно лезть, например, в Рижскую дивизию, потому что там было много латвийцев, они иногда дезертировали, и это тоже сведения, порочащие Красную армию, и если это новый посетитель ЦАМО, ему, скорее всего, откажут. А если они видят, что перед ними посетитель, который будет писать, обосновывать, требовать объяснить, по какому праву вы это не дали, ему, скорее всего, дадут это дело. Тут больше всего смущает вот эта неопределенность, эта серая зона. Мы давно пытаемся сказать: вы хотя бы опишите, что вы считаете сведениями, порочащими Красную армию, и кто может принимать такое решение – любой хранитель, начальник отдела или только начальник всего архива. Потому что сейчас это касается тысяч и тысяч дел, где сведения о десятках тысяч людей.
– Вы сказали, что ЦАМО в лице Эдуарда Падерина теперь готов вступить с вами в диалог, и это первая линия действий “Архивного дозора”. Какова вторая?
– Заручиться поддержкой разных официальных лиц. Я уже разослал письма руководству города Подольска и городским депутатам. У меня пока не приняли письмо на имя губернатора Московской области Андрея Воробьева, потому что оно было неправильно оформлено. Меня попросили, чтобы оно было на бланке, и я его переделаю.
– Собираетесь ли вы привлечь на свою сторону жителей Подольска, обычных людей, не облеченных такими полномочиями?
– Мы пытались. Когда мы разместили сообщение в подольском паблике, то многие подольчане задавались вопросом: а почему эти казармы нужно сохранять? Зачем они нужны кому-то? Я езжу в Подольск каждый месяц, я отсканировал все документы Подольского военкомата. Можно сказать, я уже наполовину подольчанин, я хорошо знаю и люблю этот город, Реакция людей во многом связана с тем, что подольчане не видят эти строения каждый день. Казармы все время находились за забором. Мнения разделились, и половина писала, что сносить действительно нельзя, что это один из символов Подольска. Но другие говорили: это просто кирпичные здания, пусть сносят.
Но я не остановлюсь. Я 12 лет пытаюсь сделать этот архив лучше. У меня накопилась целая стопка из 30 жалоб. К примеру, по поводу туалета тамошнего я жаловался около 10 раз, и его, в конце концов, отремонтировали. По поводу чемоданов с помойки, в которых носят документы, жаловался. И их начали менять после восьми лет переписки. Я бы хотел, приезжая в ЦАМО, видеть какую-то часть этих казарм и думать: классно сделано! Этим можно гордиться. Вот чего мы добиваемся, и это абсолютно реально, – говорит Виталий Семенов.
