"ЕС всё больше становится орудием радикальных сил, которые хотели бы добиться культурной и религиозной трансформации Европы, ориентированных на создание европейского супергосударства, изменение основополагающих общественных институтов и моральных принципов... Чрезмерная морализаторская активность, которую мы наблюдали в последние годы в ЕС, привела к появлению опасной тенденции – навязывать идеологическую монополию".
Этот тревожный текст – фрагмент совместного заявления, с которым выступили в начале июля лидеры 16 консервативных, националистических и евроскептических партий стран Европейского союза. По мнению подписавших, Европа сбилась с пути, суверенитету отдельных ее государств угрожают планы превращения ЕС в "супергосударство", а христианское наследие и традиционные ценности находятся под угрозой со стороны левых радикалов и либеральной идеологии, претендующей на роль политического мейнстрима Европы. Среди политиков, которые поставили подписи под заявлением, получившим название "Декларация о будущем Европы", есть и столь известные, как премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, лидер правящей в Польше партии "Право и справедливость" Ярослав Качиньский или бывшая (и будущая, на выборах 2022 года) кандидат в президенты Франции Марин Ле Пен, и те, чьи имена Европе до сих пор говорили немного, вроде Красимира Каракачанова из Болгарского национального движения или Кириакоса Велопулоса из партии "Греческое решение".
Речь идет о планах объединения правого фланга европейской политики на общей идейной, а может быть, и более постоянной политической основе, утверждает депутат Европарламента от националистической партии "Фламандский интерес" Герольф Аннеманс. Он вкладывает большие надежды на намеченную на сентябрь в Варшаве конференцию, чем-то вроде идеологической декларации которой является обнародованный документ. Однако его коллега, польский евродепутат Рышард Легутко ("Право и справедливость") полагает, что ожидать образования чего-то вроде единого правого фронта в ближайшее время не стоит, хотя стратегической целью консервативных и национал-популистских политиков может являться именно это.
Как ни странно, декларация правых не привлекла столь большого внимания, на какое, возможно, рассчитывали ее инициаторы. Оппоненты из левой европейской фракции "Прогрессивный альянс социалистов и демократов" откликнулись предсказуемой критикой. "У крайне правых извращенная версия патриотизма... Она исключает всех, кто не разделяет их взглядов, и потому представляет собой явную угрозу Европе. Национализм привел ко Второй мировой войне. Европейский союз не только принес мир, но и позволяет совместно решать важнейшие проблемы: преодоление экономического кризиса, стратегию вакцинации, он позволяет голосу Европы быть слышным в мире", – заявила лидер левых, испанская социалистка Ираче Гарсиа Перес.
Среди подписавших "Декларацию о будущем Европы" много политиков, пользующихся репутацией европейских союзников Кремля. Партия Марин Ле Пен, оказавшись в сложном положении, в свое время брала в России кредит (и долго не могла расплатиться). Виктор Орбан заключил с Россией ряд крупных соглашений – в том числе многомиллиардную сделку о строительстве "Росатомом" новых реакторов венгерской АЭС "Пакш". Маттео Сальвини, лидер итальянской партии Лига, несколько раз встречался с Владимиром Путиным и любил позировать в футболке с его портретом. Однако на сей раз тема России инициаторами "Декларации" никак не акцентировалась. По мнению главы аналитического центра Centre for Democratic Integrity (Вена) Антона Шеховцова, автора нескольких исследований о сотрудничестве Кремля и европейских правых, это неспроста: отношения между Москвой и национал-популистами Европы меняются в последнее время в не самую благоприятную для российского руководства сторону.
– С чем связана инициатива группы консервативных, праворадикальных и евроскептических политиков? Тем более что она последовала в июле, летом, совсем не на пике политического сезона. Почему?
– Разговоры о возможности создания на европейском уровне, прежде всего в Европарламенте, правой группы – не обязательно радикальной, но выразительно правой, – ходят довольно давно. Активно проявляет себя в этом плане прежде всего Виктор Орбан. Его партию Фидес фактически изгнали из Европейской народной партии, и теперь он ищет себе новый политический "дом". И нынешняя декларация – это такая проба пера, попытка выяснить, на основании чего могла бы большая группа правых партий Европы действовать совместно, где у них точки соприкосновения. Кстати, уже были сообщения, что некоторые партии, чьи представители заявлены в качестве присоединившихся к этому заявлению, если не прямо отозвали свои подписи, то... ну, скажем так, не подтвердили свою полную солидарность с этим документом.
Они уже стремятся не разрушить Евросоюз, а реформировать его изнутри – так, как им кажется нужным
– Между тем обещано продолжение: "Конференция о будущем Европы" в Варшаве, она намечена на осень. Это можно считать еще одним шагом к созданию более четкого, оформленного политического проекта?
– Ну, это что-то вроде "вселенского собора" правых, националистов и евроскептиков. Это опять-таки попытка понять, о чем они могут договориться. Если она окажется удачной – да, это может стать важным шагом для создания нового политического субъекта в Европе.
– А возможно при этом появление каких-то новых лидеров? Ведь там много уже примелькавшихся лиц – Марин Ле Пен, Маттео Сальвини, Ярослав Качиньский, Виктор Орбан уже много лет в политике, им непросто привлечь каких-то новых избирателей...
– Да, новых лиц там немного. Самым "весомым" можно считать Виктора Орбана как политика, который уже очень давно находится у власти в своей стране. Марин Ле Пен вряд ли может претендовать на роль "лица" европейских правых – она для многих политиков этого лагеря по-прежнему несколько "токсична". Речь все-таки идет о формировании скорее правоконсервативного, чем праворадикального объединения.
– А где проходит граница между этими понятиями?
– Прежде всего в отношении к Евросоюзу. Радикальные евроскептики рассматривают как желательный сценарий выход своих стран из ЕС.
– Ле Пен к ним относится?
– Как ни странно, уже нет, хотя долгое время относилась и строила на этом свою программу. После поражения на президентских выборах 2017 года она в своей идеологии отказалась от пункта о выходе Франции из ЕС. Это вызвало определенный раскол в ее партии, некоторые люди оттуда ушли. Менее евроскептичными стали и Лига (бывшая Лига Севера) – партия Маттео Сальвини, и, например, Австрийская партия свободы. Они уже стремятся не разрушить Евросоюз, а реформировать его изнутри – так, как им кажется нужным. Радикальные евроскептики теперь в меньшинстве. Ни Орбан, ни тем более Качиньский не против Евросоюза...
– Еще бы! Ведь их страны получают в виде дотаций из Брюсселя огромные деньги.
– Конечно. А в Польше, по опросам, поддержка членства в Евросоюзе одна из самых высоких. Качиньский и его партия "Партия и справедливость" (ПиС) были бы политическими самоубийцами, если бы требовали выхода Польши из ЕС. Ну и другой водораздел – это проблема миграции. Тут тоже всё непросто. Сальвини в бытность министром внутренних дел Италии заявлял, что беженцы, прибывающие в Европу, должны "по-честному" быть разделены между европейскими странами. А Орбан, с которым Сальвини вроде как приятельствует, возражал: да мы в Венгрии вообще никаких беженцев не хотим! Ну и третий важный политический момент – Россия, отношения с ней.
Российский фактор и возможная поддержка со стороны Москвы становятся менее важны, а вот нормальные отношения с Брюсселем – наоборот
– И что тут происходит?
– За последний год Кремль утратил поддержку нескольких правопопулистских партий. Некоторые из них стали открыто дистанцироваться от России. Лига Сальвини – яркий пример. Дело здесь, наверное, в том, что Лига побывала в 2018-19 годах у власти, а когда партия находится у власти, ее возможности и ресурсы расширяются, российский фактор и возможная поддержка со стороны Москвы становятся менее важны, а вот нормальные отношения с Брюсселем – наоборот. Депутаты Лиги в Европарламенте начали голосовать за критические по отношению к Кремлю резолюции. Точно так же ведут себя представители Австрийской партии свободы – они, правда, обычно при таких голосованиях воздерживаются, но тем самым тоже показывают, что дистанцируются от Кремля: раньше они голосовали против критики Москвы.
– На эту позицию повлиял скандал с бывшим лидером этой партии Хайнцем-Кристианом Штрахе?
– Да. После этого от активного участия в партийной политике отошли два главных проводника прокремлевской линии среди "свободных" – сам Штрахе и особенно Йохан Гуденус. Новому руководству партии Россия куда менее интересна. Плюс к тому позиция ПиС препятствует тому, чтобы какое-либо объединение европейских правых, в котором участвовали бы поляки, было близко Кремлю.
– Качиньский никогда не будет играть в одной политической "песочнице" с Путиным?
– Не будет. Ну и уже упомянутая метаморфоза Сальвини – дополнительный фактор. Это на самом деле удивительно, но евродепутаты Лиги громогласно требуют жесткости к Кремлю из-за нарушений прав человека, из-за Навального... Правда, у самой Лиги, которая не только по России, но и по другим вопросам сместилась к центру, в Италии теперь есть более радикальный соперник – партия "Братья Италии" (Fratelli d’Italia), чья популярность сейчас сильно выросла. Они теперь – основная праворадикальная итальянская партия. И вот как раз Fratelli могут оставаться относительно прокремлевской силой. Там даже есть пример любопытной семейной связи с Россией. Ирина Осипова, дочь бывшего представителя Россотрудничества в Италии Олега Осипова, возглавляла общественную организацию "Российско-итальянская молодежь" (с аббревиатурой РИМ). Осипова вышла замуж за функционера партии "Братья Италии" и даже выдвигалась кандидатом от этой партии на муниципальных выборах.
Электоральные предпочтения итальянцев по состоянию на начало июля: "Братья Италии" – 21%, Лига – 20%, Демократическая партия – 19%, "Движение 5 звезд" – 14%.
– То есть у Кремля остаются в Европе свои "лошадки", просто они меняются?
– Да. Но в целом есть определенное разочарование этим сотрудничеством. Дело в том, что многие склонные к нему европейские политики теперь видят, что проблем, и политических, и имиджевых, которые могут принести связи с Кремлем, зачастую куда больше, чем какой-либо пользы или прибыли.
– А тактика самого Кремля по отношению к потенциальным европейским союзникам меняется?
– Скорее там играют прежнюю игру: мы хотели бы сотрудничать с мейнстримными силами и понемногу коррумпировать их в своих интересах, но если где-то это не получается, то будем работать с радикальной оппозицией. Но нужно понимать, что нет какого-то единого штаба российских операций по работе с Европой, это скорее множество разных людей и организаций со своими сетями контактов. Некоторые из них даже конкурируют между собой в погоне за денежными ресурсами и вниманием Кремля. Общение этих людей и групп с представителями той или иной страны происходит на очень разных уровнях.
– Но некоторые темы, возможно, этим общением инспирированы? Уж больно удивительным образом они пересекаются с российскими. Скажем, новый венгерский закон о запрете "ЛГБТ-пропаганды" среди несовершеннолетних – тут даже название такое же, как у аналогичного российского закона, хотя по содержанию там определенные расхождения есть. Эта ставка на "традиционные ценности" – некий стратегический выбор европейских правых, или скорее предвыборная политическая игра? Ведь те или иные выборы близко не только в Венгрии, но и во многих других странах.
– Ну, в Западной Европе иная политическая культура, мне трудно себе представить, чтобы там в таком духе политически акцентировалась ЛГБТ-тематика. А что касается Венгрии... То, как действует Орбан, хорошо изучать, зная, как подобные вещи происходили в России. Вопрос об ЛГБТ – один из тех, которые способны расколоть оппозицию. Когда-то это было в России, когда там еще была какая-то заслуживающая внимания оппозиция. Орбан использует ту же тактику, причем именно сейчас, когда против него сформировался широкий и сильный оппозиционный блок, от левых до националистов, который хочет по итогам выборов отстранить Орбана от власти – как это произошло недавно с премьером Нетаньяху в Израиле. Это реально серьезная угроза для него. И вот появился закон об "ЛГБТ-пропаганде" – и партия "Йоббик", бывшая радикально-националистическая, а сейчас более умеренная и входящая в оппозиционный альянс, этот закон поддержала. Кроме того, важно, что из-за пандемии коронавирусной инфекции, локдаунов и закрытых границ резко сократилось количество иммигрантов в ЕС. У Орбана исчезло его прежнее пугало – нашествие беженцев с Ближнего Востока и Африки. Теперь нужен новый опасный "другой", против которого можно объединиться, на которого можно натравить людей. За неимением мигрантов выбрали ЛГБТ.
– Ведь до этого сам Орбан и его партия какой-то особой враждебностью к гомосексуалам не отличались?
– Нет. Ровно как и в России, вспомните начало 2000-х, первые годы правления Путина: кто на государственном уровне тогда так уж косо смотрел на геев? Ну разве что Лужков. Образ гомосексуальных отношений вполне свободно использовался деятелями поп-культуры, взять хоть группу "Тату" или Бориса Моисеева. Это не политизировалось. То же и в Венгрии: политизация ЛГБТ-тематики – намеренный маневр Орбана.
Политизация ЛГБТ-тематики – намеренный маневр Орбана
– Если вернуться ко всей этой перегруппировке на европейском правом фланге, то что это: сознание собственной силы или боязнь еще большего ослабления? Ведь в последнее время многие правоконсервативные и популистские партии преследуют неудачи: Лига и Партия свободы были изгнаны из правящих коалиций, их рейтинги снизились, партия Марин Ле Пен не очень удачно выступила на недавних региональных выборах во Франции, Орбану впервые за 11 лет всерьез угрожает утрата власти...
– Эти политические силы стали в какой-то мере жертвами пандемии ковида. Она лишила их некоторых "козырных" тем. Закрытие границ, ограничение миграции и вообще перемещений – то, на чем в той или иной мере настаивали правые популисты во времена до коронавируса, с его приходом стало реальностью. И осуществили эти меры находящиеся у власти мейнстримные партии. Всё это усиление государственного вмешательства и регулирования жизни перестало быть sexy. Наоборот, у многих оно уже вызывает тревогу. Поэтому правые радикалы и консерваторы пытаются сейчас найти новые мобилизующие идеи. Насколько это у них получится, пока трудно сказать, – говорит политический аналитик Антон Шеховцов.
