Я наверное, единственная из россиян, кто, будучи в Париже, не пойдёт на выставку коллекций братьев Морозовых. Хочу сразу заметить, что я никогда не упрекну никого, кто пойдет. Это частное дело каждого. Точно так же я не пошла пять лет назад на открытую там же в Фонде Louis Vuitton выставку коллекции Щукина. Для меня это шедевры, украденные у выдающихся коллекционеров большевиками. Факт кражи до сих пор не признан официально. Как сказал в свое время в Лондоне на открытии выставки, где были представлены картины из коллекций Морозова и Щукина, бывший министр культуры России Михаил Швыдкой, декрет о национализации никто не отменял. Чистая правда. Он действует больше века.
Меня не удивляет, что Россия, как правопреемница СССР, не отменила эти варварские декреты. Меня удивляет, что Европа, всякий раз открывая выставку украденных произведений искусства, тем самым де факто признает продолжающее действовать право на национализацию и экспроприацию. То есть бизнесмен и коллекционер Бернар Арно, основатель Фонда Louis Vuitton, отлично всё понимающий про частную собственность, выставляет в Париже украденную частную собственность, завещанную, в данном случае, Иваном Морозовым его семье. Давайте на минуту представим, что господин Арно решил бы подзаголовком выставки поставить "Украденные шедевры", ну, чтобы быть честным перед историей и перед самим собой. В таком случае выставки в Париже просто не было бы, Москва отказалась бы предоставить работы. Потому что – смотри выше цитату Швыдкого.
Господин Арно предпочитает высокое искусство в залах своего фонда. Президент Франции Эммануэль Макрон на открытии благодарит господина Путина, без которого, как он сказал, этой выставки в Париже не было бы. И это правда, Арно специально летал в Москву и встречался с Путиным, чтобы получить благословение на выставку Морозовых в Париже. Думаю, что участие французского президента в мероприятии не менее важно. Всякий раз, оказываясь на Западе, украденные у Щукина и Морозова работы попадают в зону риска, поскольку это страны, как считается, уважающие право собственности, плюс есть прямые наследники, которым теоретически, по завещаниям, принадлежат коллекции, оценивающиеся в миллиарды долларов. Наследники живут непосредственно в Париже.
Риск этот, впрочем, тоже чисто теоретический. На период выставки Запад забывает о праве собственности. Наследники – славные люди небольшого достатка, но не орлы, и это российское государство, являющееся правопреемником того государства, которое их обокрало, давно поняло. Их попытки отсудить картины (правнук Ивана Морозова безуспешно пытался отсудить в США две картины из коллекции прадеда) или признать факт хищения и получить компенсацию (также безуспешная попытка наследника Сергея Щукина во время выставки в той же Америке) остались, похоже, в прошлом. Наследников можно обласкать, пригласить, подарить им российский паспорт, с ними можно договориться. И они придут на выставку украденных у их дедов и прадедов картин, будут позировать вместе с селебритис и улыбаться в объектив. А критики будут с восхищением писать, как праправнук Ивана Морозова француз Александр Коновалофф похож на своего прапрадеда. Действительно, внешне много общего.
У Европы свои грехи, по которым ещё далеко не полностью закрыты счета
Я убеждена, что коллекции такого уровня должны быть в музеях, в частных или государственных, даже если бы они принадлежали наследникам. Но я понимаю, что и в этой истории у России есть подвешенный долг. Таких долгов много, мы снова возвращаемся к вопросу о несостоявшемся покаянии и грехах, которые страна тянет и тянет из века в век. Экспроприация вообще, и данных коллекций в частности, – лишь один из них. Эти прекрасные картины, которые каждый из нас знает с детства, принадлежали конкретным людям. Если завтра мы, не приведи судьба, узнаем, что пришли к Петру Авену, скажем, и забрали вот так просто - национализировали - его коллекцию, то поднимется как минимум изумлённо-возмущённая волна. Но не закрытый с послереволюционного начала прошлого века гештальт в сущности этого не исключает. Никто же не отменял декрет о национализации! Просто сегодня это был бы шок, а к событиям столетней давности все относятся как к должному. Привыкли, да и давно это было.
Уникальность ситуации с этими коллекциями Щукина и Морозовых состоит в том, что живы прямые наследники, то есть те, кому по завещанию собрания должны бы перейти. Есть перед кем публично извиниться, как минимум. О юридическом урегулировании вопроса с наследниками я и не мечтаю, хотя и это должно бы рано или поздно случиться. Как и об отмене варварских декретов большевиков. Слишком длинный хвост потянется, запахнет реституцией, а это, как известно, не наш путь.
Пытаюсь представить, что было бы, если в Париже решили бы выставить картины, экспроприированные у евреев во время войны и не возвращенные выжившим собственникам или их наследникам, или же с не урегулированной юридически ситуацией. Вот так просто устроить выставку, не обозначив, что это украденное у евреев искусство. У Европы свои грехи, по которым ещё далеко не полностью закрыты счета. Такая выставка была бы невозможна. Или такую выставку могли бы делать евреи, чтобы рассказать историю кражи, поиска и реституции в тех случаях, когда это возможно, или дальнейшей судьбы этих работ. Нацисты тоже декретом 1938 года обязали регистрировать любую собственность, принадлежавшую евреям, включая произведения искусства, "чтобы в случае необходимости использовать их в интересах рейха". И использовали. Но законы нацистов отменил Нюрнберг. А законы большевиков никто не отменял.
От того, что я не пойду на выставку, ничего не изменится. Она не станет менее прекрасной. Воры не будут названы ворами. Украденное не перестанет быть таковым. Я убеждена, что и Иван Морозов, и Сергей Щукин были бы счастливы оттого, что их коллекции увидят в мире. Но их коллекции, их. Им надо вернуть эти коллекции признанием вины, хотя бы на словах. Этим выдающимся россиянам, у которых родина отняла всё и которые покоятся в чужой земле.
Наталья Геворкян – журналист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не соответствовать точке зрения редакции
