- Опубликованы новые видеосвидетельства пыток в саратовской тюремной больнице.
- «Госизмена» и «содействие терроризму»: что общего в деле Ивана Сафронова и Абдулмумина Гаджиева?
- Как поспорили Симоньян и Кадыров. Нужно ли называть национальность людей, совершающих преступления?
«ЗНАЛИ ВСЕ СОТРУДНИКИ»
Правозащитный проект Gulagu.net опубликовал новые видеосвидетельства изнасилований и пыток заключенных в туберкулезной больнице номер 1 УФСИН по Саратовской области. С нами основатель проекта Владимир Осечкин и человек, благодаря которому видеосвидетельства пыток предали гласности, бывший заключенный саратовской тюремной больницы Сергей Савельев.
Сергей, говорят, прокурор Саратовской области лично обжаловал постановление суда о вашем заочном аресте по обвинению в "неправомерном доступе к компьютерной информации". А до этого еще и само уголовное дело прекратили.
Видеоверсия программы
Туберкулезно-легочное отделение номер 8 – это как тюрьма внутри тюрьмы, откуда невозможно вырваться
Сергей Савельев: Возможно, это какая-то уловка, чтобы я вернулся в Россию. Но я туда не собираюсь, зная, чем это чревато. Возможно, они просто ищут новую, более правдоподобную формулировку.
Марьяна Торочешникова: Кто-то из представителей российских властей пытался с вами связаться и получить официальные показания?
Сергей Савельев: Нет.
Марьяна Торочешникова: Владимир, что именно на этих новых видео? Мы, к сожалению, не можем их показывать.
Владимир Осечкин: Это десятки конкретных фактов самых страшных пыток, которые можно представить: изнасилования, использование швабр разного диаметра, которые разрывали внутренности и причиняли огромную боль пострадавшим. Эти извращенцы, эти "капо" по очереди их насиловали. Это страшно! Мы только-только отошли после публикации видео, напились успокоительных. А несколько человек вообще работать над видеоархивом: это очень тяжело.
В ближайшие дни мы представим конкретные материалы и документы, покажем, что ряд должностных лиц УФСИН находились при исполнении за пультом видеоконтроля, буквально в десяти метрах от места пыток. Туберкулезно-легочное отделение номер 8 – это как тюрьма внутри тюрьмы, откуда невозможно вырваться. Те, кто совершал пытки, являлись по документам медперсоналом. Это была секретная пыточная тюрьма.
Марьяна Торочешникова: Сергей, а были ли в этой тюремной больнице люди, вообще не причастные к пыткам или не знавшие о происходящем?
Сергей Савельев: Конечно, нет, ведь после всех этих истязаний остаются травмы, и все это должно фиксироваться медицинским персоналом и направляться для проведения проверки. Но это не делалось, а значит, медперсонал просто фальсифицировал документы, скрывая эти факты.
Это десятки конкретных фактов самых страшных пыток, которые можно представить
Владимир Осечкин: А тем, кто собирался жаловаться в прокуратуру, вкалывали психотропные препараты, чтобы они не могли разговаривать.
Марьяна Торочешникова: Исполняющий обязанности начальника Управления ФСИН по Саратовской области Антон Ефракин заявил, что после обнародования первых видеозаписей с пытками уже уволены 18 сотрудников. Но если верить вам, то увольнять нужно всех.
Сергей Савельев: Разве увольнение является наказанием? Лиц, ответственных за организацию пыток, нужно привлечь к уголовной ответственности.
Владимир Осечкин: Нам достоверно известно, что кураторами этого пыточного конвейера являлись начальник отдела "М" УФСБ по Саратовской области Дамир Ямбаев и заместитель начальника ОСБ УФСИН по Саратовской области Юрий Вдовин. После скандала Ямбаева срочно сняли с этой позиции и спрятали в одном из университетов региона под видом сотрудника из аппарата прикомандированных.
Администрация была абсолютно в теме, создавала условия. Начальник ОТБ-1 Павел Гаценко более десяти лет по согласованию с ФСБ и руководством ФСИН возглавлял эту пыточную. И сколько бы жалоб на него ни поступало, сколько бы людей ни погибало от пыток в Саратовской больнице, его все это время прикрывали спецслужбы, как и его ближайшего соратника, начальника отдела безопасности ОТБ-1 Сергея Мальцева.
Эти "капо" били, пытали, насиловали, разрывали людям внутренности
Гаценко и Мальцев по указанию Вдовина и Ямбаева дали ход так называемым "разработчикам", "активистам". Сергей Ананьев по кличке Ананас, осужденный за убийство с расчленением, несколько месяцев пробыл завхозом психиатрического отделения ОТБ-1. Через несколько месяцев его «повысили» – он стал дневальным начальника ОТБ-1, то есть, по сути, главным "активистом". В "бей-бригаду" входили Радик Гимадеев, осужденный бывший сотрудник МВД, Виталий Янин, завхоз психиатрического отделения. Также туда входил Сергей Линкевич, завхоз хирургического отделения, один из самых страшных "капо", который практически всех старался насиловать в прямом смысле этого слова.
Эти "капо" били, пытали, насиловали, разрывали людям внутренности, потом местные медики латали их в хирургическом отделении, где они находились во власти того же насильника Линкевича. Если человек пытался пожаловаться, ему вкалывали психотропные вещества и перетаскивали его в психиатрическое отделение к Виталию Янину: куда ни кинь – всюду клин. В основную "бей-бригаду" входили еще Петр Зоткин, Александр и Дмитрий Крайновы, Виктор Шиянов и несколько других заключенных.
Марьяна Торочешникова: Владимир, уже появились новые осведомители, которые начали "сливать" вам видео из четырех других российских тюрем или колоний. Наверное, там будет и Иркутск, который тоже считается одним из самых страшных пыточных регионов.
Администрация была абсолютно в теме, создавала условия для пыток
Владимир Осечкин: По количеству изнасилованных и запытанных это регион-рекордсмен. То, что они устроили там со страшными "пресс-хатами" и в отношении протестовавших против пыток более 400 заключенных из Ангарской колонии номер 15, как они обычную колонию превратили в колонию, где более 50% осужденных находятся в статусе "гарем", это просто чудовищно!
ГОСИЗМЕНА, ТЕРРОРИЗМ И ЖУРНАЛИСТЫ
Федеральная служба безопасности России завершила расследование дела Ивана Сафронова о государственной измене. Сафронов, в недавнем прошлом журналист "Коммерсанта", в момент ареста был советником главы Роскосмоса.
Ивана Сафронова лишили возможности получать в тюрьме письма и отправлять корреспонденцию
На видеосвязи с нами – сестра Ивана Сафронова Ирина Ковязина и его адвокат Иван Павлов, вынужденный покинуть Россию из-за обвинений в разглашении тайны следствия.
Ирина, некоторое время назад адвокат Дмитрий Катчев рассказывал, что Ивана фактически лишили возможности получать в тюрьме письма и самому отправлять корреспонденцию. Что сейчас известно семье об Иване?
Ирина Ковязина: Писем нет с конца сентября. Всю информацию мы узнаем только от адвоката.
Марьяна Торочешникова: За все то время, что Иван находится под стражей (с июля 2020 года), вам не дали ни одного свидания с ним. Ему запрещают и телефонные разговоры.
Ирина Ковязина: Это серьезная статья, по ней запрещено любое общение. Был запрещен даже звонок матери в прошлом году на ее юбилей.
Марьяна Торочешникова: Иван, в чем именно обвиняют вашего подзащитного?
Иван Павлов: Недавно к первоначальному эпизоду, касающемуся передачи информации якобы представителю чешской разведки в 2017 году, был добавлен еще эпизод передачи определенных сведений, которые следствие расценивает как "составляющие государственную тайну", некоему политологу Демури Воронину. Получив эту информацию от Сафронова, он якобы передал ее немецкой и швейцарской разведке. Сегодня мы услышали еще об одной географической точке: якобы Сафронов передавал информацию японской разведке. Все это напоминает 30-е годы прошлого века, когда людей обвиняли в том, что они японские, китайские, индийские шпионы, рыли тоннель из Москвы в Бомбей или в Лондон.
Все это напоминает 30-е годы, когда людей обвиняли в том, что они японские, индийские шпионы
Марьяна Торочешникова: Формулировка, прописанная в УК РФ, позволяет обвинить в госизмене любого журналиста, который общается с иностранцами и при этом пишет на чувствительные для спецслужб темы?
Иван Павлов: Не только журналиста, но и любого человека, который так или иначе соприкасается с какой-то чувствительной информацией и имеет зарубежные контакты. А в наше военное время сфера чувствительности настолько расширена, что под категорию "гостайны" может попасть любая, даже безобидная информация. Мы видим целую грядку дел в отношении ученых.
Марьяна Торочешникова: Российские власти говорят, что обвинения не имеют отношения к деятельности Ивана Сафронова как журналиста, но, судя по тому, что всплывало в последние дни, следили-то за Иваном именно тогда, когда он работал журналистом.
Иван Павлов: Сейчас это уже не скрывается даже в тексте официального обвинения. Газета "Ведомости" опубликовала полный текст обвинения, где было написано, что "инкриминируемые действия относятся исключительно к 2017 году", а тогда Иван был корреспондентом газеты "КоммерсантЪ" и больше никем.
Марьяна Торочешникова: Иван, вас фактически выпихнули из страны и лишили возможности полноценно защищать Ивана Сафронова. А теперь вас еще объявили "СМИ – иностранным агентом". Где это видано, чтобы адвокат объявлялся "средством массовой информации"?
Иван Павлов: Это действительно дико. Ну, будем работать и в таких условиях. Я продолжаю оставаться защитником Ивана Сафронова, пусть "на удаленке". Мы рассказываем о том, что происходит за закрытыми дверями в закрытом деле (конечно, не нарушая никакой гостайны). Очень легко творить произвол, когда судья, прокурор, следователь уверены, что никто не узнает подробностей.
Легко творить произвол, когда судья, прокурор, следователь уверены, что никто не узнает подробностей
Марьяна Торочешникова: Пока ФСБ в Москве обвиняет Ивана Сафронова в госизмене, ФСБ в Дагестане обвиняет другого журналиста, Абдулмумина Гаджиева, в содействии терроризму. Почти два с половиной года редактор независимой дагестанской газеты "Черновик" Гаджиев находится в следственном изоляторе, откуда продолжает писать. Именно за независимую журналистскую позицию, уверены коллеги Гаджиева, против него и сфабриковали уголовное дело, по которому ему теперь грозит пожизненный срок.
К нам присоединяется член совета Правозащитного центра "Мемориал" (организация объявлена "иностранным агентом"), руководитель программы поддержки политзаключенных Сергей Давидис.
Сергей, "Мемориал" признал Абдулмумина Гаджиева политзаключенным, а Ивана Сафронова – нет: почему?
В Дагестане идет борьба с независимыми СМИ, особенно с религиозными позициями, которые не нравятся власти
Сергей Давидис: Дело Абдулмумина Гаджиева публично, материалы его доступны, и мы можем уверенно утверждать, что оно политически мотивировано, а обвинения в отношении него сфальсифицированы. В деле Ивана Сафронов нет открытых материалов. Мы видим в нем признаки незаконности и политической мотивации, но вынести аргументированное решение о признании его политзаключенным без анализа материалов дела пока не можем.
Марьяна Торочешникова: Кому и чем помешал Абдулмумин Гаджиев? И почему против него выбрали именно такую статью – "Содействие террористической деятельности"?
Сергей Давидис: В Дагестане идет борьба с независимыми СМИ, особенно с религиозными позициями, которые не нравятся власти. А Абдулмумин Гаджиев известен своими статьями консервативно-религиозного свойства. Его взгляды не запрещены, тексты не признавались экстремистскими, но это не нравилось власти. И сам "Черновик" вызывал раздражение, его сотрудники подвергались репрессиям, были покушения, убийства.
С другой стороны, мы видим массовую фабрикацию дел о мусульманском терроризме. По многим делам мы видим: как всегда, «ищут под фонарем». Силовикам нужно отчитываться о раскрытии «террористических дел» и демонстрировать угрозу исламского терроризма, оправдывая этим ограничение прав граждан. Дело Абдулмумина Гаджиева оказалось на пересечении двух этих тенденций: запроса из Дагестана и общей ситуации в стране.
Марьяна Торочешникова: Почему так много людей преследуют именно по "террористическим" статьям?
Сергей Давидис: Есть две большие группы. Первая – это люди, принадлежащие к религиозной организации, в первую очередь к запрещенной в России "Хизб ут-Тахрир". Тут сочетание тенденций: погоня за отчетностью и поиск террористов «под фонарем», с одной стороны, и реальная паранойя российской власти, которая опасается любого независимого идеологически мотивированного объединения, тем более – политически окрашенного, а особенно – связанного с заграницей. В делах "Хизб ут-Тахрир" нет ни бомб, ни взрывчатки, ни попыток приготовления к терактам, ни разговоров о насилии.
Силовикам нужно отчитываться о раскрытии «террористических дел» и демонстрировать угрозу исламского терроризма
А поскольку нужно демонстрировать и что-то другое, то зачастую фабрикуются обвинения в приготовлении к терактам, или к каким-то даже реальным терактам "пристегиваются" мирные мусульмане для того, чтобы показать раскрываемость и борьбу с угрозой исламского терроризма. Тут и дело о приготовлении к взрыву кинотеатра "Киргизия", фигурантов которого мы признали политзаключенными, и дело о взрыве в метро Санкт-Петербурга: подавляющее большинство людей оказались совершенно случайно привлеченными жертвами только потому, что они мусульмане.
«ПОНАЕХАЛИ ТУТ»
На связи с нами – руководитель Информационно-аналитического центра "Сова" Александр Верховский. Минюст внес "Сову" в реестр иноагентов, но в Центре с этим не согласны. Судя по недавно опубликованному обзору, антиэкстремистская политика в России становится все жестче, а проявления того, что в "Сове" называют "неправомерным антиэкстремизмом", встречаются чаще.
Александр Верховский: В этом году мы видим гораздо больше дел "об оскорблении чувств верующих", которые вообще не должны были заводиться. С другой стороны, есть большой массив дел, связанных с Навальным. Начались аресты и обыски (первый человек уже арестован) по делу об экстремистском сообществе, которое Навальный со товарищи якобы создали не позже 14-го года, с тем чтобы потом делать все остальное. Это очень экзотическая правоприменительная конструкция: якобы существовало некое сообщество, которое потом породило некие организации, признанные экстремистскими. Но теперь преследуют людей не за продолжение деятельности этих организаций, а за существование коренного сообщества.
За этот год больше 40 человек были осуждены за насильственные преступления по мотиву ненависти: значит, полиция занимается и тем, чем надо заниматься. При этом реальных ультраправых радикальных группировок почти не осталось: достаточно посмотреть, как не прошел в этом году "Русский марш".
Проявления того, что в "Сове" называют "неправомерным антиэкстремизмом", встречаются чаще
При этом власти делают что-то странное. С одной стороны, они преследуют людей, которые совершают реальные преступления, с другой, ведут какую-то пропагандистскую кампанию, которая имеет противоположный смысл и результат. Очень много разговоров на всех уровнях о так называемой этнической преступности, и последние события, в которые вмешался господин Кадыров, это идеальный пример.
Марьяна Торочешникова: В Москве, по данным МВД, проживает 800 тысяч иностранцев, а год назад их было больше миллиона, то есть мигранты составляли почти десятую часть всего населения российской столицы. В основном это граждане Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. Но "приезжими" некоторые москвичи называют и россиян из других регионов: например, кавказцев. Упоминание национальности в СМИ в последние два месяца вновь стало поводом для дискуссий. Так, после драки в микрорайоне Новые Ватутинки в Новой Москве возник спор между главным редактором государственного телеканала Russia Today Маргаритой Симоньян и главой Чечни Рамзаном Кадыровым.
Эпизод в Ватутинках включал очень странную реакцию правоохранительных органов
Александр, насколько состоятельны споры об упоминании национальностей журналистами? Действительно ли это влияет на социальные настроения?
Александр Верховский: Думаю, влияет. Разумеется, я не считаю, что надо запретить называть национальность преступника. Но эпизод в Ватутинках включал очень странную реакцию правоохранительных органов. Были задержаны подозреваемые, началось расследование, но одновременно полиция почему-то сочла нужным обыскивать всю округу на предмет так называемых нелегальных мигрантов. Какая тут связь со случившейся дракой? Все участники драки, кроме одного человека, российские граждане. Это не работа на безопасность, а пропагандистский жест. И если продолжать в таком духе, то какое-нибудь очередное собрание местных жителей, возмущенных поножовщиной, может перерасти в беспорядки, как не раз случалось в прежние годы.
