Марьяна Торочешникова: В конце ноября началась всеевропейская кампания по борьбе с домашним насилием. Правительства, парламенты и местные администрации 46 государств-членов Совета Европы намерены объединить усилия с национальными и международными неправительственными организациями в борьбе за искоренение насилия в семье. Такова идея. А вот о том, как она будет реализовываться в России, и с какими проблемами при обращениях в правоохранительные органы, например, могут столкнуться люди, ставшие жертвами домашнего насилия, и как эти проблемы можно решать, и пойдет речь в сегодняшней передаче.

Я представляю экспертов в студии Радио Свобода – это председатель Московской коллегии адвокатов «Курин и коллеги» адвокат Виктория Шакина и помощник адвоката Мария Подоксенова.

Согласно данным МВД, от рук своих мужей, сожителей и родственников в России ежегодно погибает от 12 до 14 тысяч женщин. Сотни тысяч получают увечья. Каждые 40 минут гибнет чья-то жена, сестра, мать. Однако домашнее насилие, лежащее в основе этой смертоносной статистики, по-прежнему не считается в России преступлением. Во всяком случае, так к этим деяниям не относится общество. Потому что считают, что «это личное дело каждого, это проблемы семейные, и нечего выносить сор из избы, и уж коль живешь, то нужно жить потихонечку и не ввязывать общество в решение этой проблемы».

А вот какие цифры приводит « Amnesty International » (международная правозащитная организация). 70 процентов российских женщин подвергаются психическому, сексуальному и физическому насилию со стороны своих мужей. Кстати, по данным этой правозащитной организации, насилие над женщиной является одним из наиболее распространенных и в то же время тщательно скрываемых видов нарушения прав человека в Российской Федерации. Этому тоже есть свое объяснение, и тому, почему скрываются эти преступления. И я об этом попрошу подробнее рассказать Викторию Анатольевну.

Но хочу еще отметить, что не хотелось бы в сегодняшней передаче говорить о проблеме домашнего насилия, как только о проблеме взаимоотношений мужа и жены, что будто бы домашнему насилию подвергаются исключительно женщины. Отнюдь... Жертвами домашнего насилия зачастую могут становиться дети. Жертвами домашнего насилия в последние годы все чаще, а особенно в связи с квартирным вопросом, становятся старики-пенсионеры, над которыми просто издеваются их дети. И проблем у них никак не меньше, а может быть, даже и больше, чем у женщин, которые подвергаются домашнему насилию. И хотя бы просто потому, что они физически не могут противостоять агрессии.

Так я вас попрошу, Виктория Анатольевна, для начала прокомментировать вот те цифры, которые я привела. Мне удалось более свежую статистику МВД найти. 12-14 тысяч женщин ежегодно, получивших увечья от рук своих мужей. И известна ли вам ситуация, связанная с детьми и престарелыми членами семьи? Часто ли они подвергаются насилию? И есть ли какая-то статистика?

Виктория Шакина: Действительно, проблема насилия в семье – это проблема очень злободневная. И те цифры, которые мы видим и слышим, - это лишь вершина того айсберга, о котором мы можем говорить.

По данным научных исследований, насилие встречается в каждой четвертой российской семье. По данным Ассоциации кризисных центров в России, 75 процентов мужей хотя бы раз ударили свою жену, и четверо из пяти на этом никогда не останавливаются. Насилие приобретает все более жесткие формы и часто приводит даже к летальным исходам.

Действительно, насилию в семье подвергаются не только женщины, но это и дети, и престарелые люди, а также насилию могут подвергаться и мужья со стороны своих жен. Насилие существует в разных формах, в разных проявлениях.

Марьяна Торочешникова: То есть это может быть и психологическое насилие, и физическое насилие, ярко выраженное?

Виктория Шакина: Совершенно верно.

Мария Подоксенова: И экономическое.

Марьяна Торочешникова: И экономическое, то есть лишение доступа к семейному бюджету.

Виктория Шакина: Но все-таки наиболее ярко выраженный характер носят проявления насильственной преступности. И несмотря на то, что семья претерпела на этапе своего становления различные изменения, наше сознание подвергалось мифам. Но на сегодняшний день надо сказать о том, что насилие в семье квалифицируется как нарушение прав человека, как преступление против личности. И по-другому на это просто смотреть нельзя. Это преступление.

Марьяна Торочешникова: А достаточно ли законодательно защищены вот эти люди – те, кто становится жертвами домашнего насилия? Здесь вообще какие законы начинают работать? Потому что насколько я понимаю, ну да, существует международное законодательство, договоры и конвенции, которые Российская Федерация ратифицировала, Уголовный кодекс Российской Федерации есть, в конце концов. Но судя по тому, какие статьи Уголовного кодекса предлагаются для решения вот этой проблемы, то это очень скудные какие-то средства. Потому что все они сводятся к трем статьям – это 115-ая «Умышленное причинение легкого вреда здоровью с незначительной потерей трудоспособности», 116-ая «Нанесение побоев и совершение иных насильственных действий, причиняющих физическую боль» и 117-ая статья «Причинение физических и психических страданий путем систематического нанесения побоев или иными насильственными действиями». Вот и все. Как бы три статьи, получается, в руках у правоохранительных органов. И то, глядя на статистику, не очень-то часто встречаются эти статьи в милицейской статистике. Почему?

Виктория Шакина: Дело в том, что вы сейчас назвали только наиболее распространенные, скажем так, случаи и формы выражения домашнего насилия. А на самом деле на страже закона, защиты от насилия в семье у нас стоит достаточно большой ряд и международных норм, и норм национального законодательства. И главное, чтобы у нас было правильное правоприменение данных норм. Это и Всеобщая декларация прав человека, и Европейская конвенция о правах человека, и Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, и ряд других международных документов.

Что касается национального законодательства, то, конечно, если мы говорим о преступлениях против личности, о насильственных преступлениях, то здесь это уголовное законодательство. И это не только побои и причинение легкого вреда здоровью, но это и вред здоровью различной тяжести, и тяжкий вред здоровью, и средней тяжести. И если мы говорим о том, что возможно сексуальное насилие, то это и статья 131-ая «Изнасилование», и 132-ая статья, которая предусматривает наказание за действия сексуального характера. В том числе, действительно, это и истязание (то, о чем вы говорите).

И здесь очень важно, чтобы было правильно квалифицировано то деяние, которое совершил преступник. Потому что если мы возьмем ту же статью 117-ую «Истязание» и посмотрим на то, какой может быть причинен вред здоровью потерпевшей... Ну, например, случай из практики. Женщина подверглась насилию со стороны мужа, будучи привязанной, и он прижигал ей ладошки сигаретой для того, чтобы она призналась ему в измене. После проведенной экспертизы было установлено, что причинен легкий вред здоровью. То есть всего лишь было несколько кровоподтеков на ладошке.

Марьяна Торочешникова: А соответственно, истязаниями это назвать нельзя.

Виктория Шакина: Нет. И тем не менее, верно и грамотно было квалифицировано, благодаря заключению экспертов, что имеет место, исходя из характера причиненных повреждений, именно истязание. И это совсем другое наказание, более тяжкая статья, которая предусматривает лишение свободы, в отличие от статьи 115-ой, которая предусматривает штрафные санкции, а лишения свободы не предусматривает.

Очень важно правильное понимание, оценка, квалификация и применение данных норм.

Марьяна Торочешникова: И для того, чтобы просто как-то подытожить то, о чем мы уже рассказали. Столько статей было приведено и ссылки на международные акты... Так получается, что защищены и женщины, и старики, и дети от домашнего насилия. Мне просто не понятно тогда, откуда берется вот эта цифра – до 14 тысяч женщин и сотни тысяч, получивших увечья от рук своих родственников. Что это такое?

Виктория Шакина: Здесь, я думаю, решающее значение, если мы говорим именно о законодательной основе, имеет отсутствие специального закона. Законопроект, который существует уже несколько лет, но, к сожалению, он так и не был принят в нашем государстве. Это законопроект о социально-правовой защите от насилия в семье. Нет специального закона. Отсутствуют основания для профилактики данного явления. И все то, что заложено в этом законе, как раз и могло бы дать нам возможность не только предотвратить семейное насилие, правильно формируя социально-экономический подход к этой проблеме, но и очень сильно помогло бы в преодолении этих случаев, которые уже возникли.

Марьяна Торочешникова: А каким образом этот закон мог бы что-то изменить, если сейчас уже есть законы, которые, судя по всему, не работают. Ну, судя по тому, какую статистику приводит МВД. В чем проблема? Это проблема правоприменения или, действительно, нужно написать закон, в котором будет рассказано о том, как нужно применять другие законы?

Виктория Шакина: Дело в том, что те законы, о которых мы говорим, в частности Уголовный кодекс, - это нормативно-правовые акты, которые имеют общее действие. И они применяются независимо от того, в отношении членов семьи или просто человека и гражданина совершено преступление. И на самом деле, на мой взгляд, необходимо вносить изменения, в том числе, и в Уголовный кодекс и в Кодекс об административных правонарушениях. Где квалифицирующим признаком у нас стало бы применение насилия именно в отношении членов семьи. Поскольку совершение преступления в отношении членов семьи, скажем так, на мой взгляд, является более тяжким преступлением, чем по отношению к постороннему человеку. Потому что находясь в квартире, будучи связанными узами брака или другими отношениями, человек оказывается как раз более незащищенным в той ситуации, в которую он попадает.

Марьяна Торочешникова: То есть находясь у себя дома, человек еще более в беззащитном состоянии пребывает?

Виктория Шакина: Совершенно верно. И с этим же еще связана и очень высокая латентность. Почему не работают законы? Потому что в первую очередь у нас правоохранительные органы не знают о том, что такие преступления совершаются.

Марьяна Торочешникова: То есть не идут жаловаться люди.

Виктория Шакина: Да. А во-вторых, то, что не применяются должным образом те законы, которые есть на сегодняшний день. И в силу разных причин, начиная от того, что плохо работают участковые, нет профилактики алкоголизма, наркомании. То есть нет того подхода, который должен быть изначально к семьям, в которых существует риск возникновения различных форм насилия в отношении детей, престарелых – любого члена семьи. И заканчивая тем, что при расследовании уголовных дел, при направлении этих дел в суд мы, к сожалению, получаем очень большой процент примирения потерпевшего и обвиняемого, и очень безразличное отношение со стороны правоприменительных органов к такого рода примирению. То есть нет дела, скажем так, - нет проблемы, и не надо выносить приговор или какое-то другое решение.

Марьяна Торочешникова: Давайте мы попробуем сейчас привести конкретный пример, и на этом примере рассказать о том, каким образом следует поступать в том случае, если уж ты оказался в такой атмосфере насилия в собственном доме.

Но сначала послушаем Георгия, он дозвонился на Радио Свобода из Петербурга. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Вы, наверное, подняли все-таки безнадежную тему. Потому что она, видимо, не решается. Вот я вспоминаю свое детство. Моя сестра, которая была старше меня на 8 лет, избивала меня жгучими ударами электрическим проводом. И я в школу ходил весь в полосах. И в результате женился первый раз в 29 лет, а потом, через год женился во второй раз, и уже окончательно. То есть покалечила мне даже отношение к женщинам.

Дальше. И в нашем доме, выше этажом тоже кричит девочка довольно часто. Видимо, ее бьет папа или дядя, не знаю.

И не подают заявлений в милицию. И то, что вы сказали, совершенно верно – примиряются. Так что довольно безнадежное положение. Спасибо.

Марьяна Торочешникова: Спасибо, Георгий, за ваш звонок. Но я думаю, что все-таки есть ситуации, которые куда страшнее, когда люди, может быть, и хотели бы обратиться в милицию, но здесь-то у них как раз и возникают проблемы.

Я знаю, что у вас есть какой-то очень показательный пример. Мария, расскажите, пожалуйста.

Мария Подоксенова: Всем известно, что в нашем социальном обществе существует такая проблема, как гражданский брак. То есть женщина проживает с мужем, юридически не являясь его женой, а фактически у них семья – у них общий бюджет, они проживают вместе.

И был такой конкретный случай. Женщина решила расторгнуть союз в связи с тем, что мужчина никаких конкретных отношений от нее не хотел. И она решила, что «ну, раз у нас не строятся отношения, давай будем жить отдельно, потому что я хочу создать нормальную семью». И столкнулась с тем, что он проживал в ее квартире, и она его попросила удалиться. Но поскольку она жила одна, у нее отца нет, то решить такой элементарный вопрос, как заменить замок, у нее просто не было возможности. И она столкнулась с такой проблемой, что он постоянно... он сделал себе ключи в свое время, и постоянно являлся к ней, доставал ее по ночам, долбил в дверь. И причем с ее же соседом постоянно чуть ли не стекла выбивали, пытались как-то проникнуть с верхнего этажа. Она один раз обратилась в правоохранительные органы. Они приехали, увезли его, поговорили с ним, как у них это называется - «разъяснительная беседа». А где-то через два часа он опять явился, и опять пьяный.

Марьяна Торочешникова: И, наверное, еще более обозленный.

Мария Подоксенова: Да, естественно. И еще с угрозами: «Я тебя убью». Она опять вызвала милицию. Они опять приехали, опять его увезли. И все это повторялось. Где-то через неделю он опять явился. Ну, в милиции его предупредили, что «если ты еще раз придешь...». Но он как бы понял, что ему ничего не будет. То есть с ним только разговаривают и ничего не делают абсолютно. Еще раз он пришел пьяный, но уже с ножом, и говорит: «Если ты сейчас со мной не переспишь, то я тебя здесь порежу». Ну, она испугалась, выскочила к соседям, по мобильному телефону вызвала милицию. Они приехали…

Марьяна Торочешникова: Провели разъяснительную беседу и отпустили.

Мария Подоксенова: Да, провели разъяснительную беседу, увезли его. И сказали ей: «Ну, что-то с этим надо делать». Она говорит: «А как мне быть?». Они говорят: «Пиши заявление». А когда она пришла писать заявление, то она столкнулась с такой проблемой, что ей сказали: «У вас «бытовуха». Мы не будем у вас принимать заявление, потому что вы сейчас помиритесь. Он к тебе придет, в ноги упадет – ты его простишь. И что получится?..».

Марьяна Торочешникова: «А заявление заберешь. И испортишь нам отчетность».

Мария Подоксенова: Да.

Виктория Шакина: Скажем так, такого механизма, конечно, не существует правового, как забрать заявление. Но очень многие мужчины просят сделать именно это.

Мария Подоксенова: Почему-то очень этого не любят. Но только благодаря тому, что родственники подключились...

А ведь многие женщины не защищены. Допустим, они уезжают вместе с мужем в другой город – и у них нет опоры, у них там нет родственников никаких. И они попадают в такую ситуацию, что они вроде и в милицию не могут обратиться с заявлением. Там говорят: «Ну, сейчас ты придешь, а у нас проблемы с тобой будут». И хочется что-то сделать...

Вот эта ситуация разрешилась как бы благополучно. Все-таки родственники настояли на том, чтобы заявление приняли.

Марьяна Торочешникова: А каким образом можно настоять? Вот когда ты приходишь в милицию с такого рода заявлением, как можно добиться от сотрудников милиции того, чтобы они не просто его приняли, зарегистрировали, а чтобы они реально что-то начали делать?

Виктория Шакина: Для начала часто ситуации складываются уже с самого факта принятия заявления. Поэтому очень важно, чтобы заявление было принято, чтобы было подтверждение принятия такого заявления, чтобы был выдан талон уведомления о том, что заявление принято. После этого есть срок, когда принимается решение либо о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в возбуждении уголовного дела.

Марьяна Торочешникова: Причем это решение должно быть мотивировано.

Виктория Шакина: Совершенно верно. И в том случае, когда женщина получает отказ в возбуждении уголовного дела, то она может через обжалование в вышестоящую прокуратуру, в вышестоящую инстанцию повлиять на эту ситуацию и, таким образом, настоять на том, чтобы либо через обращение в суд... То есть правовые механизмы есть. И то, о чем сказала Мария, действительно, тут важна поддержка юридическая, поддержка психологическая, поддержка семьи, друзей, родственников, которые сказали бы о том, что это важно, это правильно, и именно так надо поступать, защищая себя, своих детей, свою честь, достоинство. Потому что очень часто социальный контроль у нас - сам по себе фактор антикриминогенный. Но вот в этом случае, к сожалению, наоборот, социальный контроль служит тому, что женщины боятся выносить сор из избы.

Марьяна Торочешникова: Вот мы слегка коснулись вопроса, и я бы хотела, чтобы вы мне все-таки разъяснения некоторые привели. Да, действительно, у нас сейчас в России достаточно широко распространены так называемые гражданские браки, хотя юридически никаких прав и обязанностей люди, проживающие в таком браке, не имеют. Да и браком-то его, мягко говоря, назвать сложно. Тем не менее, можно ли говорить о том, что вот эти люди (в данном случае женщины), у которых не проставлены штампы в паспорте, они больше защищены и имеют больше возможностей и больше гарантий того, что в случае обращения в милицию с заявлением о том, что их избивает сожитель, милиционеры откликнутся быстрее? И женщины, которые состоят в браке, они находятся в куда худшем положении? Или нет? Или здесь все одинаково и зависит исключительно от порядочности милиционеров?

Мария Подоксенова: Я считаю, что все-таки, наверное, больше зависит от порядочности милиционеров. Конечно, женщина, которая состоит в браке, которая живет со своим мужем, имеет общих детей, у которых, как вы выразились, штамп проставлен, она, с одной стороны, с юридической, с гражданско-правовой, она защищена больше. Но что касается насилия в семье, то мне кажется, что здесь даже меньше она защищена, чем та, которая живет в гражданском браке. То есть когда мы говорим про гражданский брак, то есть когда семьи как таковой, в принципе, все-таки нет, она может заявить о том, что «какой-то человек меня избивает». И тогда сотрудники милиции, может быть, как-то отнесутся... А когда они слышат то, что «меня бьет муж», то они чаще пытаются все-таки уйти от этого.

Марьяна Торочешникова: Понятно. Ну, вот взрослая женщина, может быть, даже вполне успешная на работе, подвергаясь домашнему насилию, она может что-то предпринять. Она может, в конце концов, прийти в отделение милиции и написать заявление – ну, что-то сделать. А что делать пенсионерам – бабушке или дедушке, которые живут вместе со своими детьми или внуками, и которых тоже регулярно избивают. Они к кому пойдут жаловаться? Что делать этим людям? Как им обратиться в милицию? Тем более что, как мне известно, к жалобам пожилых людей в правоохранительных органах относятся не так серьезно, считая, что это уже какие-то нарушения здоровья у них, маразм и так далее, и им нужно посутяжничать, пожаловаться, а на самом деле все в порядке. Но что же делать этим людям?

Виктория Шакина: Закон, скажем так, который защищает, он един. И поэтому это не мотивация правоохранительных органов - помогать одним и отказывать в помощи другим. Проблема, которая здесь часто возникает, - это то, что, например, дела о побоях, о причинении легкого вреда здоровью – статьи 115-ая и 116-ая – это дело частного обвинения. А дела публичного обвинения поддерживает прокурор, следователь, дознаватель. С этими же статьями у нас фактически стороной обвинения становится сам потерпевший. То есть он обвиняет и доказывает, что ему причинен вред, причинен вред его здоровью. И вот здесь возникает очень много сложностей. Когда необходимо самому написать заявление в мировой суд, необходимо прийти и доказать потом, что имело место насилие.

Поэтому в данном случае должны быть, скажем так, особые отношения к несовершеннолетним, должны быть особые отношения к престарелым, потому что это те люди, которые сами не могут отстоять свои права. И у нас прокурор вправе представлять интересы таких людей, которые по каким-либо причинам сами не могут реализовать свое право на защиту. На мой взгляд, престарелый человек, который находится в ситуации, когда он не может элементарно дойти, написать, прочитать и нуждается в помощи, то это тот случай, когда его права должны быть защищены представителем государства.

Марьяна Торочешникова: А как прокурор узнает об этом?

Мария Подоксенова: А органы социальной защиты?..

Марьяна Торочешникова: То есть можно пожаловаться через органы социальной защиты?

Мария Подоксенова: Да. Они же работают с такими людьми. Органы социальной защиты, когда к ним приходят пенсионеры, они, по идее, должны как бы беседовать с ними. У нас же есть орган по защите несовершеннолетних. Они ходят по домам, смотрят условия проживания несовершеннолетних детей. Но чаще всего они приходят именно в неблагополучные семьи, где родители пьют. И органы социальной защиты, мне кажется, тоже должны поддерживать таких пенсионеров. Бабушки к ним часто приходят получать какие-то льготы социальные. И они должны проводить с ними беседы, если они видят, что у стариков не все в порядке. Мне кажется, что так же нужно проводить осмотр в домах...

Марьяна Торочешникова: А они должны или обязаны это делать?

Мария Подоксенова: К сожалению, не обязаны, насколько я знаю.

Виктория Шакина: Скажем так, прямая обязанность участковых на своей территории проводить такого рода профилактическую работу. Есть прямая обязанность социальных органов, когда лицо старше 80 лет, то оказывать им помощь. Задача органа опеки и попечительства – реагировать на все сообщения о таких случаях. Это могут быть и сообщения соседей, и школьного психолога, педагога. И реакция должна на это следовать незамедлительно. И дети с 14 лет вправе сами обращаться в суд с заявлением о лишении кого-либо из родителей родительских прав. И прокуратура, и органы опеки в данном случае также представляют несовершеннолетнего в такого рода процессах. Поэтому здесь необходима комплексная помощь.

И очень важно, если человек сможет найти поддержку со стороны общественной организации. К сожалению, на сегодняшний день это действительно очень ярко выраженный и, скажем так, реальный механизм, когда человека, оказавшегося в ситуации насилия, поддерживают. Существует Ассоциация кризисных центров России, и кризисные центры существуют во многих городах. Поэтому если человек получил отказ от правоохранительных органов, боится заявить, ну, по разным причинам, то в любом случае, необходимо попытаться найти общественную организацию, которая оказывает такого рода помощь, и обратиться за помощью.

Марьяна Торочешникова: Речь идет о психологической помощи или юридическую поддержку какую-то предлагают такие центры?

Виктория Шакина: Как правило, во всех кризисных центрах оказывают, в том числе, и юридическую помощь, юридическую поддержку. И помощь оказывают бесплатно, что очень важно в таких случаях.

Марьяна Торочешникова: Мне просто интересно, как будут развиваться события. Допустим, что человек, который регулярно становится жертвой насильника дома, решил все-таки с этим как-то бороться, пошел и написал заявление, или как-то помогли органы опеки. И он все это написал, и даже уголовное дело возбудили. Но он-то остается жить там же. То есть не усугубляется ли, таким образом, ситуация? Когда бабушка или дедушка нажаловались, уголовное дело возбудили в отношении ребенка (снохи, зятя и так далее), не будут ли они после этого подвергаться еще большим и частым избиениям и психологическому давлению в том числе? Как-то их защищает закон? Будет ли приходить милиционер и проверять? За то время, пока идет следствие, пока дело не передано в суд, что происходит вот в это время в семье?

Виктория Шакина: Вот здесь очень важно то, о чем мы с вами уже начали говорить, - это неотвратимость наказания, именно неотвратимость наказания. И в случае, если совершено преступление, то у нас может быть применена, например, такая мера, как заключение под стражу. То есть на момент расследования уголовного дела преступник, подозреваемый в совершении преступления, обвиняемый может быть...

Марьяна Торочешникова: ...помещен в следственный изолятор.

Виктория Шакина: Совершенно верно. То есть это уже та превентивная мера, которая не даст возможности, чтобы эта ситуация как-то ухудшилась и не привела бы, например, к летальному исходу. А если, действительно, дело расследовано, направлено в суд и наступило наказание, то, на мой взгляд, это очень сильная профилактическая мера – именно неотвратимость наказания. Когда оно наступает – и преступник понимает то, что он понес ответственность за то, что он совершил, то велика вероятность того, что в следующий раз этого уже не произойдет. Но с другой стороны, на самом деле это случается, и это случается очень часто.

Марьяна Торочешникова: Или просто несоразмерны, видимо, наказания. То есть очень часто бывает так, что человек регулярно избивает кого-то из членов своей семьи и всячески прессингует его, а после этого его, например, штрафуют. И он возвращается туда же домой, и еще более обозленный, и это все продолжается снова. То есть здесь та проблема, которую можно было бы решить так, как это решается в европейских странах – созданием специальных убежищ для жертв домашнего насилия. В России ведь существует несколько таких убежищ, порядка 20.

Виктория Шакина: Они существуют, действительно, в некоторых городах России. Они существуют в рамках общественных организаций. Кризисные центры очень давно ведут работу, направленную на то, чтобы такие убежища появились. И очень важно, чтобы государство осознало необходимость такого рода убежищ. Потому что это очень сильно помогло бы тем женщинам, которые могли бы на время расследования или просто ухода из семьи, выхода из ситуации домашнего насилия, именно быть помещены в кризисные центры. Это было бы очень важно.

Марьяна Торочешникова: Однако их совсем немного, и существуют они на правозащитные деньги, я так понимаю.

Виктория Шакина: Совершенно верно. Вот то, о чем мы с вами говорили, почему нам нужен закон о предотвращении насилия в семье. Потому что он, в том числе, предусматривает и такого рода защиту.

Марьяна Торочешникова: И нам дозвонился Евгений из Москвы. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. На мой взгляд, передача беспорядочная, хотя вы, Марьяна, очень опытны, и прекрасные у вас передачи. Я бы хотел попросить уважаемую Шакину классифицировать наиболее важные случаи, чтобы рассказать народу, как поступать. Будьте добры, в оставшееся время протестируйте случаи, где то-то, то-то и то-то.

И, кстати, уважаемая Мария, чем закончился ваш пример, что получилось?

И второй вопрос уважаемой Шакиной. Кто является разработчиком вот этого закона о насилии? Почему он лежит в Думе? И от кого зависит все это? И что там нового? И сравните с зарубежными уголовными кодексами.

Марьяна Торочешникова: Спасибо, Евгений, за ваши вопросы. Мы сейчас попробуем на них ответить достаточно кратко, потому что не так много времени у нас осталось.

Сначала мы попросим Марию все-таки рассказать о том, чем закончилась эта история.

Мария Подоксенова: Евгений, хорошо, что вы спросили, потому что я хотела все-таки рассказать. История закончилась хорошо и очень даже поучительно. То есть заявление приняли, дело возбудили, передали в суд. И надо отдать должное в этом случае прокурору и судье – они оказались очень хорошими психологами, и они поняли, в чем суть конфликта. И они применили не штраф в этом случае, а достаточно действенную меру. То есть у нас существует такое понятие, как «условный срок», и ему дали год условно, что на него очень сильно повлияло. Самое интересное, что последним словом было: «Я не хочу тебя больше видеть». На что судья добавила: «Молодой человек, от вас этого и добивались». И получив условный срок – действенное наказание, - он не то что не появляется, но и не звонит, и никаких попыток с его стороны... даже на глаза не попадается. То есть человек реально понял, что ему это не сошло с рук.

Марьяна Торочешникова: Что еще раз его застанут у дверей этой квартиры – и он получит уже реальный срок.

И теперь, пожалуйста, Виктория Анатольевна, ответьте на два других вопроса нашего радиослушателя. Я вас попрошу не рассказывать подробно об этом законопроекте. Тем более что о нем уже давно-давно не вспоминают в Государственной Думе, и он существует как проект. Но, тем не менее, какие основные положения он содержал?

Виктория Шакина: Спасибо за вопрос. Я, наверное, сначала отвечу на первый вопрос. То есть попросили классифицировать...

Марьяна Торочешникова: Да, рассказать по порядку.

Виктория Шакина: Мы говорили о том, что существует физическое насилие, психологическое насилие, сексуальное насилие, выделяют такую форму насилия в семье, как экономическое насилие. И если мы говорим о том, какую помощь необходимо оказывать в каждом конкретном случае, то эта помощь будет очень различная и комплексная. Если совершено преступление, то необходимо обращаться в компетентные органы, в правоохранительные органы либо в мировой суд и, соответственно, пытаться добиться такого результата, о котором нам сказала Мария. Потому что, действительно, правильное применение закона и неизбежность наказания привели к тому, что насилие прекратилось.

К тому же, необходимо понимать, что для выхода из ситуации насилия мало только применить уголовный закон. Когда мы работаем с женщиной, то, как правило, речь идет о расторжении брака. Если применяется насилие в отношении матери, совершено преступление, либо преступление совершено в отношении ребенка, то действует Семейный кодекс и идет речь о лишении родительских прав. Если в силу этого невозможно совместное проживание, то подключаются нормы жилищного законодательства и встает вопрос именно...

Марьяна Торочешникова: ...о разделе, размене квартиры.

Виктория Шакина: Совершенно верно. Поэтому здесь очень важно действовать комплексно и разрешать ситуацию для того, чтобы женщина могла не просто возбудить уголовное дело и продолжать жить с семейным насильником, но чтобы ситуация разрешалась комплексно, и женщина, и ребенок смогли выйти из этой ситуации и продолжать жизнь уже без насилия.

Марьяна Торочешникова: А вот что касается законопроекта, скажите, пожалуйста, кроме очень важного момента, который он должен был предусматривать – это государственное финансирование убежищ, на что еще там обращалось такое же сильное внимание?

Виктория Шакина: В первую очередь внимание было обращено на профилактику насилия, на формирование системы кризисных центров для тех, кто подвергается насилию, на оказание юридической, психологической помощи для жертв насилия.

Марьяна Торочешникова: То есть разъяснительная и воспитательная работа, да?

Виктория Шакина: Не только.

Марьяна Торочешникова: Но вообще преждевременно, конечно, об этом законе говорить, хотя бы уже потому, что о нем, к несчастью и к большому сожалению, те люди, от которых зависит принятие этого закона, уже давным-давно забыли.

Давайте послушаем Виктора Федоровича из Москвы, он дозвонился на Радио Свобода. Вот удивительно, звонят мужчины сегодня в основном. Здравствуйте, Виктор Федорович.

Слушатель: Добрый день. У меня такой случай - как раз в рамках вашей передачи. Два года назад мой сын мог меня убить, если бы я не вырвался. И с помощью своих соседей я вызвал наряд милиции, его увели. И в конце концов, действительно, мне стало его жалко. Был суд. Я его пожалел и написал примирительные записки. Делал я все это сам, он никаких позывов положительных к этому не давал и об этом не просил. Ну, естественно, судебное преследование и разбирательство было прекращено в связи с примирением. И вот почему я его простил. Надо сказать, что он болен диабетом, и примерно два года его болезнь протекала очень серьезно. Я писал даже прокурору письмо, чтобы ему сделали психиатрическое обследование, поскольку он часто впадал в кому. Мне и в этом отказали. Ну, в общем, тот случай прощен. А примерно через полгода-год началось опять преследование меня по всем уголкам моей квартиры - плевки в лицо, дерганье за ухо, провокации на драку. Я работаю, а он садится на стол и сбрасывает все мои документы, растаптывает...

Марьяна Торочешникова: Виктор Федорович, а что теперь? Вы написали новое заявление в правоохранительные органы?

Слушатель: Да, я уже написал... Было по одному из заявлений, когда он угрожал мне ножом, было принято постановление...

Марьяна Торочешникова: О возбуждении уголовного дела?

Слушатель: Да, я написал заявление о возбуждении уголовного дела на имя начальника милиции.

Марьяна Торочешникова: Виктор Федорович, хотелось бы услышать ваш вопрос.

Слушатель: А вопрос – что делать? Вот я уже написал порядка пяти заявлений. Мне отвечают отказом, не обосновывая. А одно постановление, которое было принято, чуть ли не по обвинению меня... Я просил познакомить меня с делом. Мне в этом отказали. А в конце концов, три дня назад я получил опять побои серьезные. Избивали меня жена и сын и телефонной трубкой, и пультом телевизионным, и палками... Сын отобрал у меня ботинки, чтобы я не мог уйти, отобрал телефон. Мне пришлось идти до милиции в шерстяных носках и в том, что я смог одеть.

Марьяна Торочешникова: Виктор Федорович, ваша ситуация понятна.

Вот что делать в этой ситуации? Я так понимаю, что в милиции отказываются теперь возбуждать уголовное дело, памятуя о том, что однажды наш радиослушатель сам попросил прекратить...

Виктория Шакина: Вот то, что мы сейчас услышали, говорит о том, что совершаются преступления, и преступления очень серьезные. Имела место угроза убийства, а это статья 119-ая Уголовного кодекса. И то, что до этого имело место прекращение уголовного преследования в связи с примирением сторон, это было правом нашего радиослушателя, действительно, простить своего обидчика. И это было возможно сделать в рамках существующего законодательства. У правоохранительных органов нет никакого основания сейчас возвращаться к этому эпизоду, потому что дело было прекращено по так называемому не реабилитирующему основанию. У нас обидчик признал свою вину...

Марьяна Торочешникова: И поэтому его простили.

Виктория Шакина: И имеет место именно факт признания. А наоборот, должно быть более серьезное отношение, ответственность, потому что было уже совершено такое противоправное деяние. И в данном случае должны взять на особый контроль эту семью, возбудить уголовное дело, привлечь к уголовной ответственности. Необходимо написать жалобу в вышестоящую прокуратуру о том, что отказывают в возбуждении уголовного дела. А также можно обратиться в суд в связи с отказом возбудить уголовное дело.

Мария Подоксенова: Я также поняла, что там не только сын, но там еще и жена...

Виктория Шакина: Да. И если были причинены побои и нет направления на экспертизу, уголовное дело не возбуждено, то необходимо пройти освидетельствование – вот что очень важно. Важно как можно больше зафиксировать ту доказательственную базу, которая впоследствии поможет привлечь виновных к ответственности.

Марьяна Торочешникова: Может быть, даже есть смысл нашему радиослушателю обратиться в кризисный центр в Петербурге, который существует. Конечно, там кризисный центр для женщин. Но так как они работают именно с проблемой домашнего насилия, то наверняка вас там могут поддержать и оказать вам помощь.

И я хочу всем нашим радиослушателям сообщить телефон Российской Ассоциации кризисных центров для женщин «Остановим насилие». Она объединяет множество кризисных центров не только в Москве, но и по всей России. Телефон в Москве: 495-250-91-71.

Как мне кажется, вот в таких случаях туда могут обращаться и пенсионеры, видимо, мужчины.

Виктория Шакина: Совершенно верно.

Марьяна Торочешникова: То есть наверняка поддержат. Потому что речь идет как раз о домашнем насилии.

И давайте послушаем Александра Васильевича из Ленинградской области. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Посмотрите сейчас телевизор: как ведут себя женщины, дети в реалити-шоу, в фильмах. Оскорбить, унизить мужчину, ударить, пощечину дать, ударить сковородой, полотенцем – это совершенно нормально. Дети не реагируют на родителей – это тоже совершенно нормально. То есть получается, что жертва практически провоцирует нападающего на то, чтобы это произошло. Почему? Получается, что сильный, он не знает, какие методы применить, кроме того, что есть сила. Дети обижают родителей по той причине, что родители когда-то обижали их. Вот когда он был ребенком, его унижали, а он пришел в армию – и там оторвался, как говорится. И они собираются в кучи, начинают на кого-то нападать, чтобы показать свою силу. Но если мы не будем рассматривать такой вопрос – жертва тоже должна нести ответственность за то, что на нее нападают – то есть надо разбираться, иначе никак не уберешь эту проблему. То есть если меня, например, считают агрессором, то я защищаюсь от того, кто на меня нападает.

Марьяна Торочешникова: В общем, лучшая защита – это нападение, по вашей логике.

Я попрошу прокомментировать экспертов в студии вот такое мнение. Я думаю, что оно достаточно распространено среди мужчин, что «они сами виноваты, они сами спровоцировали». Может быть, именно так относятся и правоохранительные органы, и поэтому не спешат прийти на помощь?

Виктория Шакина: Действительно, такая мотивация у правоохранительных органов часто есть. Но об этом просто не может идти речь.

Вот в чем прав наш радиослушатель. В том, что причина домашнего насилия - в деформации правового, нравственного, бытового среза в сознании. И оно формируется с детства – формируется семьей, государством, обществом. Именно поэтому важно, чтобы был правильный подход со стороны государства в формировании правильной политики по искоренению насилия в семье.

Марьяна Торочешникова: Ну, будем надеяться на то, что с началом этой кампании всеевропейской и в России что-то изменится – и начнут работать программы, в том числе и просветительские.

Большое спасибо за участие в программе.