Белорусские депутаты одобрили законопроект о введении заочных судов. Изменения в белорусском уголовном кодексе приняты 12 мая в первом чтении. Согласно им, в Беларуси появится институт так называемого специального производства. Его будут применять в отношении тех, кто находится за пределами страны и, по мнению следствия, совершил преступления "против государства, против мира и безопасности человечества либо преступления, которые угрожают национальной безопасности". Такая мера должна обеспечить неотвратимую уголовную ответственность, а также право государства на "специальную конфискацию". Другими словами, белорусов не только будут судить в их отсутствие, но и отбирать у них оставшееся в Беларуси имущество.
Преследование по уголовному делу и заочный суд будет возможным, если в течение шести месяцев от иностранного государства не получено согласие на выдачу обвиняемого.
Нынешним УПК Беларуси возможность заочного уголовного преследования на досудебной стадии не предусматривается, что и привело депутатов к принятию законопроекта.
Госсекретарь Совета безопасности страны Александр Вольфович еще в прошлом году поднимал вопрос о "беглых оппозиционерах", которым удалось избежать наказания в рамках белорусской правовой системы. Следственный комитет выступил с инициативой заочных судов, и ее поддержали и Верховный суд, и Генпрокуратура.
"Человек совершил здесь преступление, уехал и спокойно живет за границей. По запросу правоохранительного блока по политическим мотивам его оттуда не выдают. В связи с этим предлагается внести поправки в закон, чтобы была возможность привлекать к уголовной ответственности. Суд заочно приговорит к тому или иному наказанию в зависимости от тяжести совершения проступка. Конечно же, человек будет находиться за границей, конечно же, его не выдадут. Но то, что он приговорен, к примеру, к двум-трем годам лишения свободы или другому сроку, который решит суд, это будет накладывать определенный отпечаток", – сказал Александр Вольфович.
Помимо "определенного отпечатка", предусматривается право государства конфисковывать имущество у осужденных. Об этом в эфире белорусского государственного канала ОНТ заявил председатель Следственного комитета Беларуси Дмитрий Гора:
"Что такое заочное производство? Это возможность рассмотрения судами уголовных дел в отношении лиц, которые совершили преступления против государства, экстремистские преступления, в отсутствие самих обвиняемых. Это позволит в какой-то мере компенсировать убытки, ущерб, нанесенный государству действиями этих лиц. Речь идет о материальных активах, которые остались на нашей территории и которые могут быть обращены в доход государства", – заявил глава СК.
В пример Гора привел нынешнего руководителя "Народного антикризисного управления" (НАУ) Павла Латушко, чьи действия, по его словам, "принесли колоссальный ущерб Республике Беларусь, который по материалам уголовного дела вылился в конкретные цифры".
Это не единственные изменения в белорусских законах. Ранее 27 апреля в Беларуси предложили ввести смертную казнь за покушение на совершение актов терроризма. То есть за попытку теракта, а не за сам теракт. Проект закона подготовили "в целях оказания сдерживающего воздействия на деструктивные элементы", а также для демонстрации "решительной борьбы государства" с террористической деятельностью.
Не посадить, так раздеть
Беларусь – единственная страна в Европе, где есть смертная казнь (путем расстрела), но ее применяют в случае особо тяжких преступлений, сопряженных с умышленным лишением жизни при отягчающих обстоятельствах (убийство, терроризм, диверсия). Вторым условием является мужской пол обвиняемого и возраст от 18 до 65 лет. Александр Лукашенко открыто поддерживает высшую меру наказания как "сдерживающий фактор". С 1990 по 2020 год в стране было расстреляно свыше 400 приговоренных, известны только два случая помилования.
Стран, готовых экстрадировать обвиняемых или осужденных в Беларусь, почти не осталось
Глава фонда BYSOL Андрей Стрижак считает, что в сегодняшних белорусских реалиях такие дела можно легко сфальсифицировать. Фонд белорусской солидарности BYSOL – некоммерческая неправительственная организация, созданная в августе 2020 года в ответ на массовые протесты после президентских выборов в Беларуси. Фонд организует сбор средств для поддержки пострадавших от репрессий в Беларуси, а также организовывает информационную поддержку при выезде или эвакуации из Беларуси, Украины или России. В Беларуси BYSOL объявлен экстремистской организацией. Андрей Стрижак говорит, что это меры в отношении тех, кто выступает против власти Александра Лукашенко:
– Заочные суды – достаточно бредовая история, потому что человек за границей этого наказания не понесет. У меня, например, в Беларуси по всем уголовкам накопилось 25 лет отсидки. И что? Меня не выдаст страна, где я нахожусь, я не буду этот срок отбывать, я буду заниматься своей работой. Но если бы у меня было в Беларуси имущество, его можно было бы присвоить. И так, наверняка, поступят с очень многими, у кого осталась квартира, дача, машина…
– Может, это и для того, чтобы уехавшие из страны боялись высказываться из-за страха потерять оставшееся имущество? Можно ли рассматривать данную меру и как атаку на свободу слова, или это скорее стремление еще что-то положить в карман?
– И то, и другое. Есть еще статья про призыв к санкциям, статья за оскорбление госслужащего, за оскорбление президента, и они тоже позволяют дистанционно заводить такие уголовные дела и фактически проводить их в отсутствие подсудимого в полном цикле.
– Как вам кажется, Лукашенко сам придумывает это все или у него есть круг чиновников, которые ему советуют?
– Приближенные к нему царедворцы, конечно, подбрасывают разные идеи, но в основном он сам. Я помню, в 2017 году, когда был принят декрет о тунеядцах (в 2015 году в Беларуси был принят закон о "предупреждении социального иждивенчества", и тех, кто не пополнял госбюджет, обязали платить налог на тунеядство. – Прим. РС), все думали, на кого же может Лукашенко свалить неуспех этого дела, а потом оказалось, что не на кого, потому что он сам – автор идеи. С тех пор стало понятно, что все мстительные и безумные идеи – его персонального авторства.
Кандидат в президенты Республики Беларусь на выборах 2010 года, политический активист, а ныне чешский адвокат и юрист Алесь Михалевич полагает, что такие заочные суды нарушают право обвиняемых на защиту:
С точки зрения авторитарного государства намного приятнее конфисковать, продать с молотка и получить прибыль
– Вообще такая практика в Европе есть, в том числе, например, во Франции, где людей судят заочно. Но это компенсируется тем, что после, если человек появляется в стране и надо исполнять наказание, имеется полная процессуальная процедура пересмотра дела. В белорусских условиях это делается прежде всего для того, чтобы иметь возможность конфисковать имущество. Потому что без решения суда конфисковать что-то очень сложно, можно максимум ввести обременение на продажу имущества.
– Если учитывать опыт других государств, то это заочное производство направлено на то, чтобы предотвращать уклонение ответчика от явки в суд?
– Да. Во всем мире для этого есть процедура экстрадиции и международного розыска. Думаю, что сегодняшний официальный Минск понял, что стран, готовых экстрадировать обвиняемых или осужденных в Беларусь, почти не осталось. За исключением разве что России, Казахстана, Армении, Азербайджана. Поэтому у белорусских властей возникла идея сделать возможным засудить все равно.
– Если выдача по политическим статьям по запросам из Минска не работает, то есть же другие статьи, по которым может рассматриваться вопрос о месте его нахождения и выдаче?
– Интерпол – это просто механизм для того, чтобы найти человека. Допустим, его идентифицировали, он находится в Польше. Какова вероятность, что Польша его выдаст Беларуси? Думаю, что она стремится к нулю. И это как раз то, что Минску больше всего и не нравится – невозможность получить человека для уголовного преследования.
– Если смотреть на выгоду для государства, то что толку будет от того, что на время суда будет наложено ограничение на пользование имуществом?
– С точки зрения авторитарного государства намного приятнее его просто конфисковать, продать с молотка и получить прибыль.
– Таких прецедентов в Беларуси еще не было?
– Думаю, что по серьезным статьям, когда человек даже не был допрошен, не было. Но могу ошибаться, поскольку белорусская система является одной из самых закрытых в мире. Конечно, было много случаев, когда человек давал показания, участвовал в процессе, а потом убежал.
– На практике для покинувших страну это что-то изменит?
– С точки зрения их личной безопасности – нет. А вот имущественные вопросы, чтобы можно было человека фактически раздеть, – да. Они получат возможность через судебные решения признавать надлежащим конфискации, например, имущество родственников, к которому обвиняемый имел отношение. Например, если он помогал имущество приобретать.
– То есть рычаги давления все-таки будут, это не просто так?
– Если надо надавить через родственников – безусловно. Решение суда – это ведь посерьезнее давления через ГУБОПиК (Главное Управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией) или Следственный комитет.
– Многие ли этого опасаются?
– Конечно, это же очень красивый способ конфискации имущества, хоть и незаконный, поскольку мы понимаем законность решений белорусских судов, – говорит адвокат Алесь Михалевич.
Расстрелять за намерение
Депутаты приняли в двух чтениях законопроект о поправках в Уголовный кодекс с предложением ввести смертную казнь за покушение на совершение актов терроризма. "Расстрельные поправки" – еще одно нововведение белорусских властей. Они вступают в силу 29 мая этого года. Ранее смертная казнь не могла быть назначена за приготовление к преступлению и покушение на преступление. Адвокат Алесь Михалевич говорит, что все это вписывается в рамки генеральной линии режима – на устрашение граждан:
Предложение смертной казни вводится по статьям, очень близким к политике
– Если вы уже не боитесь больших сроков тюремного заключения, то вам – высшая мера. Надо понимать, что люди воспринимают сроки заключения уже как статистику. Вот как большинство советских политзаключенных вышли из тюрем в районе 1953 года вне зависимости от того, сколько им присудили, в каком-то смысле то же самое произойдет и в Беларуси. Так или иначе выйдут они все синхронно. Поскольку это уже на общество не действует, то надо запугать еще сильнее. Предложение смертной казни вводится по статьям, очень близким к политике, потому что понятно, что любое действие можно трактовать как подготовку к теракту (а в белорусских условиях не только обвинить, но и провести это решение через суд), – считает белорусский адвокат.
В последнее время в Беларуси многие проходят обвиняемыми по делам, связанным с терроризмом – от "рельсовых партизан", которые повреждали железнодорожные пути, чтобы российская военная техника не попадала в Украину, до политиков.
Одно из последних громких дел – суд над Николаем Автуховичем, начавшийся 18 мая и продолжающийся в Гродно. По версии следствия, Николай Автухович и еще 12 соучастников дела "совершили акты терроризма в целях оказания воздействия на принятие решений органами власти, воспрепятствования политической деятельности, устрашения населения и дестабилизации общественного порядка". Белорусские государственные СМИ пишут, что Автухович обвиняется по двенадцати статьям Уголовного кодекса, шесть из которых – за особо тяжкие преступления, предусматривающие, в том числе, высшую меру наказания. Утверждается, что он руководил группой людей, стоявших за поджогами в доме милиционера в Волковыске и подрывом автомобиля сотрудника милиции в Гродно. До этого ему присудили пять лет за "незаконное хранение пяти патронов к охотничьей винтовке", затем снова судили и посадили, хотя ни одно из обвинений не было доказано.
– Может ли белорусский суд приговорить Автуховича к расстрелу как организатора террористической группировки?
Это совершенно неправовой законоподобный документ
– С точки зрения юриспруденции, если говорить по букве закона, то новые нормы будут действовать в случае тех фактов, которые имели место после вступления закона в силу. Однако мы все отлично знаем, что Беларусь – это неправовое государство, в стране судили людей за экстремистские материалы или фотографии, которые были сделаны задолго до того, как это было криминализировано, и юридические тонкости властей не остановили, – считает Алесь Михалевич.
Правозащитник Андрей Стрижак подчеркивает, что расстрел полагается не за само деяние, а за его попытку (например, в результате действий Автуховича никто не погиб):
– Прежде всего, это совершенно неправовой законоподобный документ, который, по сути, вводит высшую меру наказания за попытку и за намерение деяния. В чем тут проблема? Это очень размытые термины. Намерением может считаться переписка в соцсетях, где один человек говорит другому: "Я бы его просто взорвал!". Либо попытка – это непосредственно задержание человека со взрывчатыми веществами в административном здании. И то, и другое можно трактовать как попытку. А поскольку за это полагается расстрел – я вижу в этом серьезную проблему. И сделано это для того, чтобы еще больше зажать в тиски гражданское общество, сохранившееся в Беларуси на подпольном уровне. То есть мало того, что уже и так садят практически за все, так еще теперь пугают расстрелом. Эта ситуация говорит о том, что контроля над обществом, которого так хотели белорусские силовики, нет. Люди все равно совершают акты неповиновения: с начала войны в Украине за антивоенные акции протеста по всей Беларуси задержали как минимум 1500 человек. Люди активно участвовали в так называемой рельсовой войне. Это стало естественным ответом. Власть будет держаться до последнего, будет вводить все более и более репрессивные меры, и это – одна из них.
– Куда уже дальше? Разве может быть что-то хуже расстрела?
Изменения зависят от общей геополитической ситуации и от того, чем закончится российско-украинская война
– Есть куда двигаться. Есть опыт Чили с фильтрационными пыточными лагерями, есть практики в латиноамериканских странах, где неугодных сбрасывали в океан с самолетов, и прочее, что использовали коллеги по цеху Александра Лукашенко. К сожалению, я не вижу каких-либо объективных ограничивающих факторов, которые бы сдерживали это. Единственное, что может помочь в плане уменьшения уровня репрессий, – это попытки Лукашенко заигрывать с Западом с целью выставить себя миротворцем. Разговоры о том, что он не поддерживает Путина в полной мере. Тут, допустим, есть небольшое окно возможностей. С другой стороны, Запад неоднократно артикулировал момент, что Лукашенко уже не воспринимают как самостоятельного игрока, что с ним больше разговаривать никто не хочет, и его хитрости шиты белыми нитками. Изменения больше зависят от общей геополитической ситуации и от того, чем закончится российско-украинская война. Если Россия будет ослаблена и не сможет дальше доминировать на этой части суши, то лукашенсковский режим тоже ослабнет, потому что он полностью и целиком зависим от России. Если же России удастся закрепиться в Украине, например, отрезать ее от моря, тогда мы увидим, что и Лукашенко почувствует себя лучше. От того, как украинская армия сражается сейчас на полях боев, зависит, в том числе и судьба Беларуси, – говорит Андрей Стрижак.
