Екатерина Литвиненко, эксперт в программе "1С" и руководитель музыкального коллектива одного из московских домов культуры, 24 февраля ждала, что многие граждане России возмутятся нападением на Украину. Когда этого не произошло, Екатерина стала выходить на протестные акции вместе со своими детьми.
Музыкант с маленькой дочерью написали "Миру – мир!" и нарисовали голубей мелками на асфальте во дворе своего дома в Балашихе. Соседи, увидев это, вызвали по номеру служб экстренного реагирования участкового. Позже вместе со взрослым сыном Павлом Екатерина пошла на акцию "Бессмертный полк" с портретами родственников, погибших в Великой Отечественной войне. На обратной стороне плакатов можно было увидеть слова "Они воевали, чтобы никогда больше” и "Он погиб не за это..." Участники движения, прочитав эти фразы, окружили Екатерину и Павла, оскорбляли, угрожали и сдали их полиции. Екатерина рассказала Радио Свобода, как противостоять толпе.
– Что с вами происходило после того, как вы узнали о начале войны с Украиной?
– Я была уверена, что народ этого не выдержит и выйдет на улицы. Я думала день-два – и у нас “Лебединое озеро”, свержение. Каково было мое удивление, когда выяснилось, что больше половины хотят этого, поддерживают это.
– Вы думали, что все граждане России выйдут на улицы против войны?
– Я была в этом уверена, как и в том, что нашему великому обнуленному недолго на престоле сидеть осталось. Мое окружение в своем большинстве – это люди, которые находились в шоке и не понимали, как такое возможно в Европе в 21-м веке. Но я пообщалась в чате нашего города и поняла, что и правда немало людей считают, что в соседней стране сейчас скачет 40 миллионов “нацистов” и "бандеровцев" и их надо уничтожить. Я не понимаю, как можно верить, что украинцы свои города сами разбомбили и прикрываются своими женами и детьми как живым щитом. Я спрашивала тех, кто в такое верит: “Вот ты своими детьми будешь прикрываться? Ведь нет. Это же их дома, жены, мужья, дети, родители. Украинцы не смогли бы так поступить”. Мне отвечали: “Они же нацисты, все нацисты так делают”. Я не понимаю, как такой ответ вообще может зародиться у людей в сознании.
– Вы поняли, что массы не выйдут против Путина и войны с Украиной. Почему в таком случае вы решили выразить свой протест публично 6 марта?
– Я еще надеялась, что если я выйду, то другие последуют моему примеру, и нас станет больше и больше. Я хотела показать людям, которые против, что они не одни, что нас много, что это не мы сошли с ума, а те, кто Zа.
Я еще надеялась, что если я выйду, то другие последуют моему примеру
– Какой была первая антивоенная акция, в которой вы приняли участие?
– Мы оказались на Пушкинской в Москве, где “космонавты” забирали всех подряд, и меня в том числе. В протоколе написали, мол, я что-то выкрикивала, не прекращала акцию после первого требования. На самом деле в то время на Пушкинской не было никакой акции, ни одного человека с плакатом или лозунгами. И показания свидетелей, которые говорили, что никакой акции не было, тоже не приняли во внимание. За это я получила первый раз обвинение по статье 20.2 ч. 5. "Участие в несанкционированном митинге".
Дальше я решила действовать по закону и подала в администрацию города уведомление о проведении одиночного пикете в Балашихе. Первое уведомление чиновники просто "потеряли". Я не поленилась и подала второе. Они мне отказали, вроде как из-за ковида. В то же время на центральной улице города больше ста машин выстроились буквой Z. Я спросила чиновников, как можно выяснить, кто согласовал акцию по выстраиванию зиги? Конечно, ответа на этот вопрос я не получила. Позже мы с 8-летней дочкой во дворе дома нарисовали мелками на асфальте голубка с веточкой и написали “Миру – мир"”. Буквально через час асфальт был вымыт. Но мы, неленивые люди, вечером снова нарисовали голубков. Мужу позвонила председательница ТСЖ и сказала, что нас ищет участковый. Его вызвали наши соседи по номеру 112, который используют обычно в экстренных ситуациях. Привет, 1937-й год, время доносов. Участковый нас таки нашел. Он провел беседу, я в свою очередь не отказала себе в удовольствии спросить, наивно округляя глаза: "Назовите мне закон, где написано, что "нельзя рисовать голубков! А зиги рисовать можно?". "Что вы от меня хотите?" – нервно ответил участковый. Он заставил меня подписать документ, что провел со мной беседу и что меня ждет статья за участие в пикетах и митингах. 9 мая мы с сыном решили первый раз поучаствовать в "Бессмертном полку”. У этого решения есть предыстория. Восемь доковидных лет в парке Горького наш музыкальный коллектив пел с людьми военные песни. В этот день гости парка искали, ждали нас, радовались нашим песням и благодарили за них. Несколько лет назад мне как руководителю позвонила какая-то дама из министерства с практически требованием возглавить "Бессмертный полк" и с песнями двигаться, куда нам скажут. Мы отказались, сказав, что у нас свой формат участия в Дне Победы. Дама пообещала пожаловаться на нас руководству ДК. Хорошо, что куратор музыкальных коллективов нас защитила. После 24 февраля участники нашего музыкального коллектива не могли понять, как мы пойдем в парк петь "Хотят ли русские войны?", если они хотят. Вероятность того, что люди с георгиевскими ленточками, сложенными в виде буквы Z, к нам будут подходить и орать, что могут повторить, была выше наших сил и понимания. Тем более у одного из участников нашего коллектива дочь замужем за украинцем и жила в Киеве. Тогда я решила, что раз "нашего" мероприятия в День Победы не будет, то мы по-своему примем участие в "Бессмертном полку".
– То есть в вашем коллективе все единогласно были против войны?
– В нашем коллективе семь человек, пятеро были против, а двое самых старших за. И они все же пошли 9 мая в парк Горького петь военные песни.
– Как вы решились пойти на шествие "Бессмертного полка" с антивоенными плакатами?
– Я узнала из интернета, что можно в качестве протеста записаться в “Бессмертный полк”, а на оборотной стороне плаката написать слова правды. С “Бессмертным полком” мы пошли вместе с сыном. Я почему-то думала, что на эту акцию никто не выйдет. Но пришло много людей с портретами родственников и буквами “Зю”. Все-таки я оторванный от действительности человек. Двое наших родственников дядя и дед погибли в Великой Отечественной войне. Фотографии деда не сохранились, поэтому на плакате сына рядом с именем и фамилией деда был рисунок абстрактного солдата, закрывшего лицо рукой, а на обороте была написана фраза “Они воевали, чтобы никогда больше”. У меня в руках была фотография дяди со словами на обороте "Он погиб не за это..."
Мы молча шли в толпе "Бессмертного полка" и никого не трогали. Ко мне подошел волонтер и сказал, что с таким плакатом нельзя. Нас окружили люди. Они орали: "Вы что, не русские? Вон из страны, бандеровские прихвостни! Как вы можете портить нам праздник! Где вы были восемь лет назад”. Сын ответил, что тут и был, и выходил. Чем, видимо, взбесил толпу zомби, которые накинулись на него. Какой-то мужик потащил сына за шкирку на обочину дороги. Началась свалка, сын, несмотря на то что занимался дзюдо и айкидо, и в армии служил, боялся в толпе нанести кому-то травмы. Нас скрутили силовики и отвезли в Тверское отделение полиции. На нас составили протоколы по двум статьям: за участие в несанкционированном митинге и за дискредитацию вооруженных сил. В материалах наших дел оказались искаженные факты. Например, лицевую часть моего плаката соединили с оборотной стороной плаката, который нес сын. В дела вложили много листов из инстаграма движения “Весна”, к которому мы не имеем никакого отношения. Ни у меня, ни у сына аккаунтов в инстаграме нет и не было, поэтому я этих страниц до того, как они появились в материалах дела, не видела.
– Вам не страшно было вдвоем с сыном оказаться в толпе людей, не разделяющих ваши взгляды?
Мне писали, что меня вычислят и найдут, ребенка отнимут, матом меня обзывали, обещали настучать, куда следует, угрожали
– Я уже получила от жителей Балашихи в чате много агрессии, когда подала в администрацию города заявку на проведение серии одиночных пикетов. В чате Балашихи я предложила жителям принять участие в этой акции. Мне писали, что меня вычислят и найдут, ребенка отнимут, матом меня обзывали, обещали настучать, куда следует, угрожали. Поэтому самое страшное, наверное, было выйти из дома. К тому, что придется противостоять толпе, я была готова. Раз мы вышли, то бояться было уже нельзя.
– Расскажите, пожалуйста, историю ваших родственников, погибших в Великой Отечественной войне.
– Мой дядя Григорий Карпович Литвиненко был артиллеристом, командиром взвода, получил множество медалей. Дядя в 19 лет ушел на фронт и прошел всю войну. Но погиб он 1946 году от выстрела русского солдата. Григорий Карпович, как в песне Владимира Семеновича Высоцкого “Рядовой Борисов”, был застрелен своими же. Дядя, возвращаясь навеселе в свою часть, на окрик часового ответил не по уставу. Часовой застрелил дядю. Мой Дедушка Василий Тимофеевич Болтаевский пропал без вести в июле 1941-го, и больше о нем никто ничего не слышал. Он, необученный рядовой, смог повоевать только месяц. Бабушка осталась одна с пятью детьми. Государство ей не помогало, потому что деда не сочли погибшим. Она одна в колхозе растила детей, жила очень тяжело, в 40 лет бабушка умерла. Мне кажется, что мои погибшие на фронте родственники, защищавшие мир от фашистов вместе с украинцами, прокляли бы своих потомков, за то что они 24 февраля стали оккупантами и агрессорами по отношению к Украине. Мой дядя, дед и бабушка – украинцы. Они в Россию переехали в 1937 году во время Голодомора. Я 1975 года рождения и слышу всю жизнь, что деды воевали и погибали только, чтобы у детей было мирное небо над головой. А мы устроили Украине совсем не мирное небо, напав на нее, как фашисты, в 4 утра. Я не понимаю, как это могло произойти. Мы росли в антивоенной риторике, я в детстве страшно боялась гонки вооружений, и я помню, как я хотела, чтобы она остановилась, мы писали классом письма бывшему президенту США Рональду Рейгану, как все хотят мира.
– Как вы думаете, в чем причина того, что многие люди поддержали войну?
Когда я недавно посмотрела, чем россиян телевизор пичкает, то пришла в ужас
– 20 лет насаждения ненависти, агрессии и мании нашего величия. 20 лет из каждого утюга нам лилось, что все враги кругом. Мой очень пожилой папа, этнический украинец, например, верит, что в Украине нацисты. А ведь он недавно голосовал с нами против поправок к Конституции. Я думаю, папа так думает из-за пропаганды телевизионной. Я очень много лет не включаю телевизор, потому что все мое время занимают две работы и маленькая дочь. Когда я недавно посмотрела, чем россиян телевизор пичкает, то пришла в ужас. В Украине, как рассказывает пропаганда, и гуси, и геи, и наркоманы, и каннибалы. Как это все одновременно у россиян находит место в мозгах, я ума не приложу. Мне от просмотра сюжетов пропаганды сразу хочется закричать “Дайте пакет”. Ну этот, гигиенический, который в самолете раздают. Но пропаганда же работает, многие люди повторяют эту дичь: про санкции, которые на пользу, об украинцах, которые сами свою страну уничтожают. Я в выходные приезжаю к отцу и объясняю ему, что на самом деле происходит в Украине, как, например, разрушили Мариуполь. Он в какой-то момент начинает прозревать, мы можем нормально разговаривать, но проходит несколько дней наедине с зомбоящиком, и отец уже жаждет "довести до конца и уничтожить все 40 миллионов нацистов". Я стараюсь относиться к нему как к жертве нашего режима.
– Почему вы участвуете в антивоенных акциях несмотря на риски и, сейчас это уже очевидно, небольшое количество поддержки?
– Моя дочь после начала войны боится оставаться ночью одна. Она спрашивает, не заберут ли меня в тюрьму за рисование голубей на асфальте. Я не хочу такую страну оставить моим детям. Я так долго была далека от политики, мои глаза открылись после того, как изменили пенсионный возраст, а позже изменили Конституцию. После этих действий властей я думала, неужели народ опять стерпит. И когда я после 24 февраля поняла, что народ стерпит все, то получается, что если не я, то кто? Я надеюсь, что люди с нормальным мозгом, глядя на меня, тоже начнут что-то делать.
– Вы планируете другие протестные акции?
– У меня была уже не одна успешная тайная акция. Так что акции я планирую, а попадаться мне не хочется. Следующий привод в полицию может закончиться для меня уголовной статьей. Меня уже два раза обвинили в участии в несанкционированном митинге и один раз в дискредитации вооруженных сил.
