Их жизнь – прогулка по минному полю. Они идут в школу, и там их поджидают учителя-садисты, учителя-педофилы, учителя-пропагандисты. Их одноклассник может оказаться маньяком и устроить шутинг, как это случилось в казанской гимназии №175. Их могут заставить публично приносить извинения Рамзану Кадырову. Их приучают жить с мыслью о неизбежности ядерной войны. Им вбивают в голову, что Россия превыше всего, а злодейский Запад жаждет их уничтожить. А если они осмеливаются протестовать и участвовать в оппозиционных акциях, их ждет суровое наказание, несмотря на то что они несовершеннолетние.
Московский режиссер, скрывшаяся под псевдонимом Энджи Винчито, изучала видеоблоги российских детей и подростков и смонтировала документальный фильм "Манифест". Это один из тех редких фильмов, которые сделаны в России без оглядки на цензуру. Разумеется, показать его сейчас можно только за границей. "Манифест" получил главную награду в конкурсе Envision фестиваля документального кино IDFA в Амстердаме и сейчас путешествует по кинофестивалям.
Энджи Винчито объединила десятки фрагментов из видеодневников, которые снимали с 2015-го по 2021-й российские зумеры. Есть широко известные кадры, например предсмертный стрим Дениса Муравьева и Кати Власовой из Пскова, а есть (порой не менее шокирующие) кадры, которые видели в соцсетях меньше тысячи человек.
Режиссер рассказывает Радио Свобода о работе над фильмом и о выводах, которые она сделала, изучая материалы детских видеодневников.
– Кинематограф знает много "Манифестов", среди знаменитых – "Манифест" Душана Макавеева и "Манифест" Юлиана Розефельдта с Кейт Бланшетт. Почему вы так назвали свой фильм и что хотите сказать своим манифестом?
мы должны выйти из сна и увидеть, что реальность такова, какая есть в фильме
– Ничего из вышеперечисленного я не видела. Если начинать с истории создания, то еще в 2020 году у меня возник вопрос, как увидеть будущее, которое ждет Россию, по какому вектору развивается наше общество. Часто говорят: дети – наше будущее, и от того, какими они станут, зависит жизнь страны. Поэтому я сосредоточилась на поиске видео, которые были сняты самими детьми, из их детских личных блогов в YouTube, инстаграме, тиктоке. Они снимают то, что интересно им. Я по сути ничего не манифестирую – это голос подрастающего поколения. Фильм был сделан уже в конце 2021 года, но ждал своего часа, потому что шок-контент пугал многие фестивали. Когда все началось в 2022 году, увидеть это смогли по-другому. Поэтому мировая премьера в Амстердаме произошла ровно через год после завершения фильма, и фильм был отмечен.
– Так почему же "Манифест"?
– Потому что это голос поколения, это их манифест. Я не пыталась искать какие-то ответы, я ставлю вопросы. Вектор этих видео в конце фильма ведет по пути или сопротивления, которое обречено на поражение в наших обстоятельствах, или к уходу детей из жизни. Символизм в том, что политика по отношению к подрастающему поколению ведет к их выключению из настоящей свободной жизни.
– Вы выбрали сцену с Денисом и Катей для финала, чтобы показать, что это поколение не может выжить в таких условиях?
– Да, вы правильно поняли. Фильм зажат в некие скобки. Он начинается с розовых облаков, девочка просыпается – это как бы сон, но потом после финала те же самые облака, звучит будильник, который говорит о том, что всё, что было внутри фильма, просто страшный сон. Будильник – сигнал к действию, к тому, что мы должны выйти из сна и увидеть, что реальность такова, какая есть в фильме.
– Несомненно, кто-то может сказать, что, описывая эту реальность, вы очень сильно сгустили краски, как будто вся жизнь этого поколения – кровавый гиньоль, который неизбежно закончится истреблением или самоуничтожением. Может быть, есть и другие варианты?
– Монтаж основывался не на моих желаниях, а на том, что снимали сами дети. Если для них какая-то тема неважна, то ее просто в реальности не существует. Были интересные сюжетные линии, которые не вошли в фильм: например, эпизод со сбором школьниками макулатуры. Но собирать макулатуру в то время, когда каждый год горит лес в Сибири, абсурдно. Поэтому тут краски сгущаю не я. Если из какой-то темы детский голос не звучит, ее в повестке в принципе не существует.
– Какой из этих клипов вас больше всего поразил?
Ментально все так и остались жить в Советском Союзе
– Не могу ничего выделить, каждый ребенок для меня отдельный герой. Я смотрела каналы, которые вел каждый ребенок, иногда канал заводился специально, чтобы повесить только одно видео. Тем не менее я пыталась познакомиться с каждым ребенком. Потом я, обезличив, превращала их в массу, чтобы все голоса звучали хором. Для меня это хор без солистов. Героев в наше время не существует, порождать их в кино бессмысленно, можно понять только общность людей. Сейчас возникает единственный вопрос: каким образом произошло то, что сейчас происходит?
– И как вы отвечаете на этот вопрос?
– Советский Союз оставался в головах людей всегда. Строительство демократии оказалось иллюзией, которую транслировали государственные СМИ. Ментально все так и остались жить в Советском Союзе. После перестройки к власти пришли коммунисты, чекисты и комсомольцы под вывеской демократии. Эти же самые "демократические силы" и привели сначала второй раз Ельцина, а потом и Путина к власти. Круговая порука советского общества никуда не делась. Народ как был обманут, так и остается. Никаких изменений в положительную сторону для простых людей в принципе не было. Есть такое русское выражение: "Никогда не жили хорошо, не стоит и начинать". Единственная надежда – на молодую часть населения, потому что, на мой взгляд, это главные защитники права и справедливости, они по своей природе отвергают всякую ложь. Когда человек взрослеет, он обретает систему компромиссов, а пока он молод, воспринимает жизнь государства как пространство честных и порядочных отношений. Были для страны две важные точки – протесты 2012 и 2021 годов. Основной движущей силой в них были молодые люди. Помните, чем закончились протесты: власть легко продемонстрировала свое превосходство через публичное унижение противника. В фильме, ближе к финалу, мы тоже видим эти изменения. Политика власти не изменилась. Все смыслы сейчас переворачиваются, белое называется черным, черное белым, это одна из форм запугивания, которая очень хорошо действует на массовое сознание. Из-за того, что в очередной раз нам не удалось эволюционировать, мы сейчас находимся на заре новой трансформации через слом всех опор и возврат, видимо, к тому, что было заложено исторически. Советский Союз в головах так и остался, если смотреть не с точки зрения иностранного обывателя, а с точки зрения, как сказал Сурков, "глубинного народа".
– Не скажу ни слова в пользу СССР, но точно не видел в советском детстве сцен, которые вы показываете. Если бы учитель в советской школе начал бы кричать матом и избивать детей, думаю, это закончилось бы для него очень плохо…
детский мир остается один на один с государственной машиной пропаганды
– Гласность появилась только в конце 80-х, не было открытого информационного поля, не было ни интернета, ни смартфонов. Мы не можем стопроцентно утверждать, что было и чего не было. В интернете можно увидеть то, что снято, а представьте сколько уже случилось, что не было зафиксировано на видео. А сейчас еще в Госдуме рассматривают законопроект о запрете фото- и видеосъемки во время уроков.
– Вы росли в 90-е годы. Ваш тинейджерский опыт похож на опыт героев вашего фильма, вы узнавали в них себя?
– Я помню такой предмет, как ОБЖ, помню надевание противогазов. Чем это отличается от кадров в фильме, когда звучат сирены? Это то же самое внедрение страха в массовое сознание. Поэтому я бы не сказала, что сейчас как-то по-другому.
– Вы сказали, что зумеры не приемлют ложь. Что еще интересного вы подметили?
– Мы видим прежде всего отсутствие адекватной реакции со стороны взрослых на все, что происходит с детьми в фильме. По идее функцию защиты должна осуществлять школа, но у нас две трети учителей – это часть масштабной системы фальсификации выборов, она же система пропаганды. Учителя тем же языком учат детей, и детский мир остается один на один с государственной машиной пропаганды. Для меня это было показательным примером, который отражает время, в котором мы сейчас застряли.
– В фильме есть сцены, когда дети срывают портрет Путина, смеются над пропагандой. Это типичное отношение?
– Это отражение времени, когда это происходило, протестов 2021 года. Такая массовая тенденция, как современные флешмобы.
– Элемент моды?
– Элемент единения прежде всего.
– Насколько он серьезен? Арестовали Навального, все протестовали, а через две недели заговорили о чем-то другом?
– Мы можем судить о серьезности по ответным шагам учителей, которые являются рупором государственной машины. В фильме есть куски, где учителя пытаются донести до детей, что у них будут очень большие проблемы, если они не перестанут лезть в политику. Советский Союз напрочь застрял в старшем поколении, а дети, которые родились в нулевые, поколение Путина, его не знают. Детские протесты – общий тренд, и мы это видим по реакции власти.
– На короткий промежуток, когда арестовали Навального? Или можно сказать, что тренд продолжается? Следите ли вы за тем, что происходит сейчас во влогах, которые выбрали для фильма?
сейчас огромный страх не то что что-то выкладывать, а даже комментировать
– Даже того, что вошло в фильм, по большей части в интернете уже не существует. Интернет зачищается очень быстро, очень сильно контролируется, и мы не можем сейчас через интернет понять температуру больных по палате. В 2021 году была вспышка, но ни одна вспышка просто так не возникает. К этой вспышке вело целое десятилетие. После 2012-го выросло другое поколение. А сейчас огромный страх не то что что-то выкладывать, а даже комментировать. Много уже прошло показательных процессов, за лайки судят. Это вселяет страх, тем более в детей. Поэтому сейчас кажется, что все тихо. Но проводятся опросы, которые показывают, что количество недовольных опять начинает расти. Это не значит, что масса дойдет до критической. В Советском Союзе существовал образ светлого будущего, а мы давно живем без понимания этого будущего, живем по инерции. Где взять реальность? Поэтому и родился этот замысел. Вы говорили, что все краски сгустились – это уж что есть. Какие паззлы есть, из таких и собирается картина.
– Сейчас так все зачищено, что из свежих материалов 2022–2023 годов подобного коллажа не сделать?
– Я в этом уверена. Документальное кино, в отличие от игрового, развивается гораздо быстрее. Поэтому сейчас мы видим запрос на документальное кино. Запрос на попытку отразить реальность. В сложившихся обстоятельствах задача документального кино – в постоянной трансформации и в поиске нового языка. Этим занималось кино в Советском Союзе, оно рождало смыслы, но эти смыслы были закатаны через метафору и символизм под ковер, и не каждый их мог понять. Да, стоит признать, что, видимо, подобным методом уже сделать фильм невозможно. Значит, наступает время очередных поисков.
– Ваш фильм можно рассматривать в контексте рождения нового подпольного независимого кинематографа в тоталитарной России. Чувствуете ли вы себя частью какого-то движения, или территория зачищена, и "Манифест", снятый до февраля 2022 года, появился случайно?
"Манифест" появился именно здесь под воздействием болезни, которой можно заразиться только внутри
– Как правило, творцы тщеславны и закрыты для общения друг с другом. Не могу сказать, что возникнет какая-то группа документалистов по типу группы Вертова, которые будут что-то такое фиксировать. Это личное дело каждого. Кто-то выбирает не быть свидетелем, а уехать из страны и пытаться что-то говорить из-за границы. Но, по моему мнению, чтобы являться свидетелем, ты должен находиться в гуще событий. Нельзя свидетельствовать, находясь в стороне.
– "Манифест" можно было смонтировать, находясь хоть на луне, лишь бы был доступ к интернету.
– История не терпит сослагательного наклонения. "Манифест" появился именно здесь под воздействием болезни, которой можно заразиться только внутри. Когда ты уезжаешь за границу, ты выздоравливаешь, ты смотришь на вещи абсолютно по-другому. Это то, чем отличается журналист от документалиста. Журналист может описать словами то, что, по его мнению, происходит. Но кино – это не текст, кино – аудиовизуальное произведение. Для любого видео есть определенная оптика, она очень быстро меняется. Поэтому, чтобы о чем-то говорить, нужно в этом присутствовать. Фальшь всегда чувствуется, особенно в кино. Вы говорите "могло появиться где угодно", но ведь не появилось.
– Если бы вы провели последние два-три года в какой-нибудь благополучной стране, вы бы не смогли смонтировать этот материал?
– Я бы не захотела углубляться в эту тьму. Фильм распространяется по фестивалям достаточно успешно, но я ни разу не видела, как его смотрят зрители. Фильм, как взрослый ребенок, сам путешествует и сам произносит этот манифест, к которому, по сути, я отношения не имею. Но могу себе представить, с каким грузом выходит зритель после просмотра. Теперь представьте, с каким грузом это все создавалось. Потому что это действительно огромный период жизни, это реально тяжело на себя взвалить. Но тем не менее у меня был такой выбор. Если бы я находилась за границей, наверняка я бы не выбирала, делать мне это или нет, потому что полно других легких тем.
– Прочувствовать эту тьму можно, только находясь в ее центре?
– Да, быть свидетелем исторических перемен. Для меня эта роль очень важна.
