Михаил Талалай: Сегодня я предложил вам рассказ об одном эпониме. Что такое эпоним? Я начинал свою карьеру как исследователь в области петербургской топонимики и, как и полагается начинающему исследователю, сперва изучил терминологию, дабы завоевать своего будущего читателя, и вот мне попалось это красивое слово "эпоним".
Это – человек, физическое лицо, которое дает свое имя или фамилию, любую свою ономастическую форму географическому объекту. И я стал щеголять этим "эпонимом", вроде бы читающей публике нравилось. Можно было использовать это слово в самых разных ситуациях, например, говоря о Владимире Ильиче. Потому что Ленин – это эпоним Ленинграда. Эпоним, и всё. Можно к нему относиться и скептически, и критически, в общем полезное слово.
В нашей сегодняшней беседе эпоним – это князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев, который дал свое имя замечательному географическому объекту – римской вилле Абамелек. Пожалуй, надо начать с нее, раз у нас рассказы об итало-русских связях, и это, да, villa Abamelek в Риме. И это одна из самых, я бы сказал, известных и одновременно загадочных вилл. Известных, потому что на городской карте она сразу бросается в глаза. Вилла занимает 33 гектара на роскошном историческом Яникульском холме, недалеко от Ватикана. Она и соразмерна Ватикану: Ватикан – это 44 гектара, то есть на одну четвертинку вилла Абамелек меньше, чем этот город-государство. При этом вилла недоступна простому римлянину, вообще туристу и просто обывателю, потому что она является с недавних пор государственной собственностью сначала Советского Союза, а потом Российской Федерации.
О ней много судачат, иногда неточно говорят, что там расположено посольство Российской Федерации, – это не так. Там находится, говоря официальным языком, резиденция посла Российской Федерации. Это действительно очень красивое место: здесь и парк, и собственно вилла-строение в смысле архитектурном. Там есть концертные залы, там есть школа для детей работников российского посольства, там есть футбольное поле. Под навесом там стоит этрусский саркофаг. На вилле бродят лисы, иногда могут попасться ежи. Она, конечно, серьезно охраняется, охранялась и прежде. В нынешние времена понятно, всё под особым контролем.
Римляне часто мне жалуются: ну как же, в центре города – такая роскошная вилла, и нам туда не попасть. А я их обескураживаю, говорю: нет, на виллу попасть можно, есть ее значительная часть, которая в общедемократическом доступе. Лет 20 тому назад, когда было затеяно строительство русской церкви в Риме, российское посольство пожертвовало часть этой виллы, скажем так, отчуждила ее, поставив новую ограду и сделав эту часть доступной для любой публики. Эта земля, открытая нынче для всех, и стала местом, где появилась православная церковь Святой Екатерины, где любой может быть на службах или же просто погулять по русской земле. Так что частичка виллы все-таки доступна, но всё остальное – только по спецприглашениям на особые мероприятия.
Как же получилось, что российский князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев стал эпонимом? Действительно, пожалуй, пора рассказать собственно об этом князе. И тут у меня – некоторые колебания, потому что, когда я произношу его имя и отчество, у меня сразу возникают некие культурные зады – замечательный фильм "Бриллиантовая рука", где тоже был Семен Семенович,. с фамилией Горбунков. И вот это восклицание я слышу часто от людей моего поколения: "Эх, Семен Семеныч!", когда человек совершает какую-то оплошность. Поэтому буду стараться называть его по фамилии или просто князем: боюсь, что, говоря "Семен Семеныч", начну соскальзывать в какое-то иное культурное пространство.
Тем не менее рассказ об Абамелеке-Лазареве. Князь родился в Москве в армянской семье в 1857 году. Это был одаренный человек, увлекался многими вещами. Он был из семьи промышленников, заводчиков, из богатой семьи армян Абамелеков, иначе Абамеликов, которые соединились с другой богатой армянской семьей Лазаревых, поэтому изначально это был весьма обеспеченный человек, но с глубокими гуманитарными интересами. Он окончил исторический факультет Петербургского университета и поначалу совмещал свои многочисленные семейные бизнесы с археологией. Он увлекся серьезно и даже успешно археологией и отправился копать на землях тогдашней Оттоманской империи.
Его первая же поездка увенчалась замечательным успехом
Его первая же поездка увенчалась замечательным успехом: он обнаружил предмет, который сейчас находится в Государственном Эрмитаже, причем это один из самых тяжелых его экспонатов – весом 15 тонн. Совершенно уникальная и исключительная история произошла в 1891 году, когда князь впервые попал в Пальмиру, что на территории нынешней Сирии, и обнаружил там засыпанный песком некий гигантский артефакт, сейчас он называется "таможенный тариф". Что это такое? На огромной глыбе высечены на двух языках, на греческом и арамейском, таможенные правила второго века после Рождества Христова. Это открытие Абамелека-Лазарева настолько продвинуло изучение и арамейского языка, и вообще античности, что он сразу получил звание французского академика – в 35 лет. В итоге, после долгих переговоров, этот таможенный Пальмирский тариф, как стали его называть, попал в Россию и стал архитяжелым экспонатом Эрмитажа, повторю, – 15 тонн. Тогда же Абамалек-Лазарев опубликовал книгу (свою первую книгу в числе многих последующих), посвященную той замечательной экспедиции, тому открытию. Через пять лет – новая поездка в прежние оттоманские места. Теперь он копает античный Джераш и публикует новую книгу, где описывает свои очередные археологические изыскания.
Иван Толстой: В опубликованной в 1897 году за свой счет монографии "Джераш. Археологическое исследование" о заброшенном городе в Иордании, который называют "Помпеями Востока", Абамелек-Лазарев писал:
"Главною моею целью была поездка по малопосещаемым местностям Палестины и Сирии и обозрение чудных развалин ныне мертвых городов. Увидеть своими глазами эти древние города мог не каждый путешественник из-за длинных переходов в пустыне, к тому же не безопасных вследствие вечных междоусобий среди бедуинских племен и постоянно враждебных отношений бедуинов к турецкому правительству. Первый из памятников Джераша, видный издали, это – триумфальные ворота с тремя арками, общее впечатление грандиозное, между прочим и по живописности местности. Заметим, что там, где жизнь и культура не прекращались, там люди ничего не пощадили. Понятны такие поступки, где царствует мрак и невежество. Но сколько памятников погибло от так называемых реставраций, сколько других погублены раскопками и приведением их в так называемый порядок".
В археологические экспедиции он иногда ездил с художником Василием Поленовым
Михаил Талалай: Надо сказать, что в эти археологические экспедиции он иногда ездил с художником Василием Дмитриевичем Поленовым. Поленов оставил о нем замечательное определение в своих воспоминаниях, хвалебное, а ведь во многих других мемуарных источниках князя, конечно, критиковали, и может быть правильно, за некоторую его поверхностность, дилетантство.
Иван Толстой: Художник Василий Поленов вспоминал о князе так:
"Мой спутник по первому путешествию в Египет и Палестину в 1881–1882 годах был князь Семен Абамелек-Лазарев. Тогда он был еще молодым человеком, очень образованным и способным. Память у него была замечательная. Тогда он не получил еще того колоссального наследства, которое сделало его самым богатым человеком в России, по его словам. Князь сожалел о том, что он не самый богатый человек в мире. Богатство было его пунктик. Я его любил как образованного человека и интересного собеседника".
Михаил Талалай: В России он жил в Тульской губернии, недалеко от Ясной Поляны, поэтому, естественно, стремился познакомиться со Львом Николаевичем Толстым, стал там частым гостем: остались воспоминания об Абамелеке-Лазареве от домочадцев и секретарей Толстого.
Иван Толстой: Домашний учитель в Ясной Поляне Владимир Лазурский записывает в дневнике 1 июля 1894 года:
"От завтрака до вечера был Абамелек, армянского происхождения, миллионер, владелец 980 тысяч десятин земли и четырех чугунолитейных заводов в Пермской губернии. Красив, много путешествовал, состоит главным попечителем Лазаревского института восточных языков, племянник министра Делянова, во французской Академии наук премирован за открытие какой-то сирийской надписи. Что еще нужно? Он ездит в Ясную Поляну для поддержания знакомства, но его здесь не любят".
Иван Толстой: Вот что сообщает секретарь писателя Валентин Булгаков – уже после кончины Толстого:
"В один прекрасный день неожиданно объявился в Ясной Поляне старый знакомый Толстых – князь Абамелек–Лазарев, розовый красивый старик с черными крашенными усами, значительно облысевшей белой головой и шаткой походкой, шталмейстер, почетный опекун и владелец одного из крупнейших состояний в России".
Заметим, что "старику" тогда было 58 лет.
Михаил Талалай: Интересный момент, когда наш князь-археолог впервые встретился с Львом Толстым. Он написал, что был потрясен при встрече с Львом Николаевичем, точно так же, как "при виде очертаний египетских пирамид, как при входе в часовню Гроба Господня, как при приближении к мумии Рамсеса II" – вот такая триада, и четвертый экспонат после триады – это Лев Николаевич Толстой.
Сам Лев Николаевич кратко упоминал о князе: "Абамелик – дикий человек, научившийся всей внешности цивилизации". В своем дневнике 12 августа 1890 года Толстой заносит: "Приехал Абамелик. Я осрамился за обедом, говоря с ним о картине Ге. Говорил я ему неприятное".
Как же Толстой осрамился, он вот так, покаянно о себе пишет? На это отвечает сам Семен Семенович: "За столом зашел разговор о картине Н. Н. Ге: “Что есть истина?”. На вопрос, что я о ней думаю, сказал, что Христос похож на подгулявшего, виноватого мастерового, которого ругает хозяин, а Пилат плохо написан, и ему придана поза актера, что не понимаю, почему Ге придал ему шею бритую, как кучерской загривок. Толстой, напротив, считал произведение гениальным, и доказательством тому, в том числе, назвал критику картины посредственностями". Понятно, что посредственностью был трапезничавший с Толстым Абамелек-Лазарев.
Затем князь влюбился в Италию и стал пламенным италофилом. Значительную часть своего богатства он вложил в римскую виллу, которая стала называться вилла Абамелек. К этой первоначальной вилле он прикупил соседние участки, стал собирать там произведения искусства, строить новые павильоны, проявил себя как рачительный хозяин. Туда же он привез свою жену, княжну Сан-Донато, Марию Павловну Демидову, тоже принадлежавшую к одному из самых богатых семейств России. О Марии Павловне я не раз рассказывал… Так что чета стала жить на этой вилле Абамелек, чередуя, конечно, с Петербургом и другими местами.
Князь умер в 1916 году в России. Когда я называю дату 1916 год как дату смерти, то думаю: повезло человеку, что он не встретил тот роковой год, тем более такой человек, что бы с ним случилось? На эту смерть откликнулись, конечно, итальянцы, потому что он уже широко себя проявил в Италии.
Иван Толстой: Из некролога во флорентийской газете, 9 октября 1916 года. Цитируем по статье Лючии Тонини, вышедшей в тульском сборнике "Личность в истории. Князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев".
"Скончался великий аристократ, игравший значительную роль в итальянском обществе: высокий, всегда моложавый, южного типа (его предки были хозяевами Курдистана), любитель искусства и нашей истории, он следовал во Флоренции и Риме традициям иностранного дворянина, образованного, будучи влеком латинской цивилизацией, он нередко чувствовал себя итальянцем. Скончавшийся князь проводил в Италии шесть месяцев в году: три весной и три осенью. В последний раз он был среди нас в мае 1914 года. Когда вспыхнула Первая мировая война, он вернулся в Россию, где щедро раздавал свои огромные богатства Красному Кресту, авиации, морскому флоту, а на Урале способствовал подъему металлургии. Беспокойная жизнь подорвала его здоровье".
Михаил Талалай: Я трижды обращался к фигуре князя. Первый раз лет 15 тому назад: когда я обосновался в Милане, на меня вышел тамошний Армянский дом, Casa Armena. Есть такое престижное учреждение с интересными программами. У них в фойе висит картина Ивана Константиновича Айвазовского: его настоящая фамилия – Айвазян. И они меня попросили на итальянском языке рассказать про армянского князя, по имени которого названа вилла в Риме, что я и сделал.
Затем второй раз я рассказал об Абамелек-Лазареве, когда писал книгу о его супруге Марии Павловне Демидовой. Естественно, я коснулся и личности князя, так как после его кончины в 1916 году развернулась судебная баталия. В 20-е годы советское правительство предъявило свои права на виллу Абамелек, потому что князь оставил меценатское завещание, по которому он передавал свою виллу российской Академии художеств (также он упомянул и Академию наук), впрочем, оговорив, что это должно произойти уже после кончины Марии Павловны. Советская сторона в 20-е годы опротестовала тот факт, что на вилле живет вдова, – там, в завещании, действительно было не очень ясно всё оговорено – и стало при еще живой вдове требовать виллу в собственность уже советской Академии художеств. Разгорелся судебный процесс, который выиграла Мария Павловна, естественно, ведь тогда, уже после Русской революции она – подданная Италии, на хорошем счету у итальянского короля, и поэтому советские претензии были отвергнуты.
В 1946 году, после разгрома фашистской Италии, Советский Союз предъявляет свои претензии по репарациям – это большой список. Не столь много, как для нацистской Германии, но все-таки они были. В их числе – передача Советскому Союзу виллы Абамелек. И тут уже, конечно, итальянцы не могли сопротивляться, и они практически отняли у вдовы виллу на так называемой возмездной основе, то есть ей какие-то гроши вручили, и отдали ее Советскому Союзу. Надо сказать, что вдова не осталась бездомной, у Марии Павловны в Пратолино, под Флоренцией, была своя собственная вилла размером 155 гектар, то есть уже в четыре раза больше, чем Ватикан. Поэтому Мария Павловна уехала из Рима, покинув виллу Абамелек и переселившись на Демидовскую виллу под Флоренцией. В тот момент, с 1946 года, на вилле Абамелек и возникла резиденция посла Советского Союза, теперь – посла Российской Федерации.
И, наконец, третий раз я обратился к этой теме, когда полтора года тому назад в Туле прошла международная конференция, посвященная исключительно Семену Семеновичу Абамалек-Лазареву, называлась она "Личность в истории". Этой весной вышел сборник наших докладов, где опубликован и мой доклад на достаточно узкую, но интересную тему – о национальной идентичности Абамелек-Лазарева. Дело в том, что, когда я готовил книгу о Марии Павловне, узнав, что в тот момент на вилле Абамелек открыли памятник ее эпониму по инициативе Союза армян России, я попросил соотечественников-дипломатов прислать мне фотографию статуи. Фотографию я получил, но меня попросили при ее публикации не писать, что памятник был открыт. Я, конечно, удивился: "А что же писать? Почему не открыт?" Мне объяснили: "Восток – дело тонкое. Мы были готовы уже открывать памятник, но тут поступил протест от грузинской общины в Италии, потому что они Абамелек-Лазарева считают грузином".
В самом деле Абамелеки – это тифлисские армяне, и они записаны были как князья в грузинские дворянские книги. И, если листать Википедию не русскую, а интернациональную, в том числе итальянскую, то там про князя написано: "грузин армянского происхождения". Я заинтересовался этой темой. Выяснил, что спустя 10 лет памятник если не был открыт, то все-таки какую-то прописку получил. Потому что в 2017 году на нем, в торжественной обстановке, появилась пояснительная табличка с именем князя, раньше и этого не было. Торжественное мероприятие тоже не называлось инаугурацией, а про идентичность эпонима в коммюнике стояло "соотечественник". Таким образом кавказский спор был воистину дипломатично обойден.
И все-таки как нам сейчас называть эпонима, кто он – грузин, армянин, россиянин (такого понятия, в нынешнем смысле, не было при его жизни) или все-таки русский, но русский с некими нюансами? Мне кажется, однозначно в таких случаях ответить невозможно. Думаю, что здесь можно использовать дефис, к которому мы начали привыкать: мы говорим итало-американцы, афро-американцы. Я даже встретил недавно про Пушкина выражение "афро-русский поэт". Думаю, не будет ошибкой сказать, что князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев – это русско-армянский археолог, промышленник, меценат, филантроп, италофил и многое прочее.
