Анна Качкаева: Сегодня моя гостья - главный редактор канала «Russia Today» Маргарита Симоньян, можно сказать, самая юная представительница высшего звена телевизионных начальников в России, автор повести, а с 3 апреля – еще и ведущая телевизионной воскресной программы «Что происходит» на канале «РЕН». Рита долго собиралась прийти, но теперь появился просто прямой телевизионный повод – она возвращается в эфир, но уже не как корреспондент, которого видели на канале «Россия», а как ведущая на канал «РЕН».
Рита, вам что, не хватает телевизионной славы?
Маргарита Симоньян: Мы вчера обсуждали с семьей, что я с ужасом думаю о том, что опять люди на улице будут узнавать, как уже начали узнавать годы назад, когда я корреспондентом работала. Потом я ушла – и быстро перестали узнавать.
Анна Качкаева: Тогда зачем?
Маргарита Симоньян: Не хватает творчества, сильно не хватает. Я хотела работать журналистом с детства, а начальником никогда работать не хотела и не стремилась, ну, так получилось. И в итоге я уже шесть лет работаю менеджером и не работаю журналистом. И видимо, от тоски я начала писать колонки в журнал «Русский пионер», потом книжку написала.
Анна Качкаева: Кстати, очень бойкую.
Маргарита Симоньян: Спасибо! Хочется чего-то более постоянного, что ли, и телевизионного. И это вещь довольно необременительная, я надеюсь, - 24 минуты раз в неделю...
Анна Качкаева: Вы уже начитались реакции в Интернете, конечно, и знаете приблизительно недоумение и сарказм некоторый, который высказывают по этому поводу коллеги в Сети. Я эти вопросы сгруппирую и задам. Основные вопросы публики сводятся к нескольким вещам. Недоумению – как можно совмещать руководство каналом и ведение программ на другом канале?
Маргарита Симоньян: Легко. Я руковожу международным каналом, который не вещает на русском языке и не лежит в конкурентном поле с РЕН. Если бы я вдруг взялась вести программу на CNN или на английской «Аль-Джазире» - вот это действительно было бы проблемой. Но наша аудитория представления не имеет о существовании РЕН, а аудитория РЕН в массе своей или не имеет представления, или никогда не видела, или не может в силу незнания языка смотреть наш англоязычный, арабоязычный и испаноязычный канал.
Анна Качкаева: То есть сравнение, что если бы вдруг Добродеев захотел и повел программу на «Первом», или наоборот – Эрнст у Добродеева, хромает?
Маргарита Симоньян: Абсолютно. Если бы я вдруг захотела и повела программу на «Аль-Джазире» или на «Би-Би-Си», или на CNN – вот это была бы, конечно, проблема. Это было бы, как если бы Добродеев – на «Первом».
Анна Качкаева: Ваш приход в воскресенье вечером не означает ли уход Марианны Максимовской из субботнего эфира?
Маргарита Симоньян: Я вчера говорила с Марианной, потому что я именно такую версию услышала на другой радиостанции.
Анна Качкаева: Я тоже с ней говорила.
Маргарита Симоньян: Я не знаю, что Марианна вам сказала, а мне она сказала, что она прекрасно понимает, что это полный бред.
Анна Качкаева: Марианна сказала, что ей интересно, потому что, может быть, это окажется даже любопытным. Я-то вообще шучу, что РЕН, который позиционирует себя как канал «мужской», видимо, под патронажем своей «родительницы» Ирены Лесневской не может не аккумулировать женские лица. И все скандалы и события, которые происходят на этом канале, они все происходят в связи с женщинами. Потому что и Оля Романова, и Максимовская, и Чапман (как бы к этому ни относиться), теперь вы. На остальных каналах – мужчины, а здесь – женщины.
Маргарита Симоньян: А в чем скандал-то?
Анна Качкаева: Да не скандал, а событие - вы становитесь в воскресную линейку. Я тоже не вижу большой проблемы. Вы в своем «ЖЖ» назвали программу зажигательной. Определение очень эмоциональное, но не до конца понятно, что это. Попробуйте объяснить нам, что это.
Маргарита Симоньян: Конечно, лучше один раз увидеть продукт, чем его описывать. Мне описывать это сложно. Это точно не будет похоже по формату на итоговые программы, в том числе и на программу Марианны, и на другие итоговые программы, которые были или есть на нашем телевидении. Это совершенно не итоговая программа, несмотря на то, что она воскресная и еженедельная, и есть соблазн думать, что она итоговая, поскольку так принято у нас на российском телевидении: если что-то не впрямую развлекательное, при этом еженедельное, при этом воскресное, значит... А это совсем не так. Это программа, в которой вообще не будет сюжетов, репортажей, нет корреспондентов вообще. В ней будет гораздо больше эмоций.
Анна Качкаева: То есть это ваша реакция на то, что произошло в течение недели.
Маргарита Симоньян: Да, это авторская программа. И даже необязательно жестко – в течение недели. Конечно, будут какие-то темы, жестко привязанные к неделе, но и какие-то темы, которые, по мнению маленькой редакции этой программы, отражают какие-то постоянно текущие процессы в нашем обществе или явления, о которых нам хочется поговорить. И в ней гораздо больше будет эмоций и иронии (по крайней мере, нам так хочется), чем строгой информации. Потому что информации на рынке очень много, и овладение нашей аудитории Интернетом становится все больше и больше, а в эфире эмоциональных авторских программ почти нет. Хотя на американском телевидении тенденция именно такая – в сторону эмоциональных, очень субъективных, совершенно авторских программ. Хочется попробовать что-то такое.
Анна Качкаева: У нас были реплики «а-ля Михаил Леонтьев», но как-то они сошли на нет.
Маргарита Симоньян: Был Шендерович. Но их мало.
Анна Качкаева: И они «мужские». Женщины еще себя не пробовали в этой роли.
Маргарита Симоньян: Вот и попробую. Посмотрим...
Анна Качкаева: А зачем вам там американка, блестяще говорящая по-русски, но с легким акцентом?
Маргарита Симоньян: Аниса. Мы планируем ее привлекать, наверное, в каждом выпуске. Она хорошо понимает, что происходит в России, очень этим интересуется. А мне кажется, зрителям в небольшом объеме было бы интересно посмотреть и услышать, какими наши проблемы и наши дела кажутся человеку со стороны, с совсем другой ментальностью, но при этом живущему здесь, интересующемуся и работающему в этой сфере.
Анна Качкаева: Эта программа делается на вашем канале и продается каналу РЕН, в вашей студии и вашими силами?
Маргарита Симоньян: Да. РЕН через «Production» покупает в аренду студию на «Russia». И мне это, конечно, удобно, потому что ходить никуда далеко не надо, и опять-таки нашему каналу свободные деньги не бюджетные не помешают. Потому что есть вещи, например, кто-то сильно заболел в редакции, и надо материальную помощь оказать, что через бюджетные деньги делать нельзя. И мы стараемся любую возможность использовать, чтобы заработать коммерческие деньги, в том числе и на аренде студий, и в то время, когда они не используются каналом, их использовать.
Анна Качкаева: А учредитель, государство, не будет возражать, что вы на площадях собственной компании, которая вполне государственная, за счет времени ваших сотрудников и так далее производите продукцию, которую продаете на сторону?
Маргарита Симоньян: За счет этого компания зарабатывает деньги. Если бы это делалось бесплатно, то был бы совсем другой разговор. Фактически компания делает то, что у нее не так часто получается делать, к сожалению, - зарабатывать деньги. Мы и так, когда это возможно, сдавали в аренду и студии, и флайки, и так далее, как это делают все каналы – все сдают свое время на флайках. Другое дело, что нет такой частой потребности, и студии стоят в то время, когда они не используются каналом. Ведь невозможно каждую студию использовать круглосуточно – у нас нет столько эфирного времени и столько сотрудников. И есть некоторое количество студий, где записываются другие программы. Например, эту программу мы будем писать в ночь с пятницы на субботу. И в это время никакие другие программы канала не пишутся. Студия простаивает, но она может приносить деньги. Вот она и будет приносить деньги каналу. А людям, которые будут в свое дополнительное время работать в этой студии, будут дополнительные деньги доплачиваться из денег РЕН. То есть получается, что мы и людям оплатим, и еще немножко компании денежек заработаем.
Анна Качкаева: И все-таки чуть-чуть о темах. Вы сказали, что они могут быть необязательно актуальными, там могут быть разные люди, и это ваш взгляд на вещи. Но ясно, что это все равно программа, связанная с политикой.
Маргарита Симоньян: Конечно, с политикой и с «социалкой», я бы так сказала. Она не связана жестко с новостями, потому что не все новости важны и интересны.
Анна Качкаева: Например, скандал с Фондом «Федерация», господин Киселев. Тот самый благотворительный концерт, на котором господин Путин спел со звездами Голливуда. На этом же канале Марианне Максимовской, насколько я понимаю, не дали выдать в эфир сюжет об этой малоприятной истории. Не утверждаю, потому что до конца не знаю, но думаю, что они не могли не сделать этот репортаж.
Маргарита Симоньян: Я видела эту историю на НТВ.
Анна Качкаева: Только на НТВ и в Сети, только «Центральное телевидение» про это показало. А герои на экран просто просятся все. Такая история у вас будет?
Маргарита Симоньян: Наверное. Я не буду сейчас говорить, что у нас точно будет, чего у нас точно не будет.
Анна Качкаева: Вы же понимаете, о чем я говорю. Вы начальник на одном канале, вы понимаете, как формируются редакционные политики. Сейчас вы приходите на канал, где тоже есть редакционная политика.
Маргарита Симоньян: Конечно. Но мне хочется подчеркнуть, что это все-таки авторская программа небольшая. Это как блог, только на телевидении. И там будет то, что меня зацепило, как автора, и нашу маленькую редакцию канала.
Анна Качкаева: А вас это не зацепило? Дети больные, все безобразия вокруг этой истории...
Маргарита Симоньян: И это зацепило тоже. Но я не могу сказать, что это самый главная история, которая меня зацепила за последний месяц.
Анна Качкаева: Но, скажем, вас зацепило и вы решили, а вам говорят «нет».
Маргарита Симоньян: Такое возможно. Я на канале «РЕН» еще не работала, я не знаю, какие там правила и насколько они говорят журналистам «нет», и часто ли это происходит, и происходит ли.
Анна Качкаева: А своим вы говорите «нет»?
Маргарита Симоньян: У нас совсем другая аудитория. И я благословлена тем, что подавляющее большинство людей (по крайней мере, насколько я об этом знаю), которые у нас работают, мы думаем одинаково. И говорить ничего не надо, мы понимаем вещи одинаково - про политику, про то, что происходит, про экономику, про то, что является новостью, а что не является, про то, чем мы отличаемся от «Би-Би-Си» и от CNN.
Анна Качкаева: И ровно поэтому, когда вы освещаете ливийскую тему, у вас есть оба персонажа тандема. Но вы видели, что происходило на российских каналах на минувшей неделе. Сначала Владимир Путин высказывался по Ливии, а после 6-ти, когда высказался господин Медведев в «Новостях» всех федеральных, произошло «изъятие» господина Путина. К итоговым программам тема немножечко вырулила обратно - вернулась цитата из Путина, с некоторыми микшированными элементами, ну, это хитрая история. Вот вам, когда рекомендуют что-то, как вам это рекомендуют показывать или не показывать?
Маргарита Симоньян: А кто рекомендует?
Анна Качкаева: Ну, вашим коллегам российским рекомендуют, и вам, наверное, тоже.
Маргарита Симоньян: Я совершенно принципиально, и 6 лет уже держусь и буду держаться дальше, не комментирую российские каналы.
Анна Качкаева: Вы тоже, конечно, российский канал...
Маргарита Симоньян: Я имею в виду русскоязычное телевидение. Поэтому что это просто неэтично и нетактично. И совершенно не потому, что мне кажется, что там происходит что-то плохое, а потому что я считаю это для себя неправильным.
Что касается нас, то мы так далеко и на таких других языках, что я даже не представляю, что если бы кто-то даже захотел, в постоянном режиме мог бы нас смотреть, отслеживать, тем более, рекомендовать по результатам. Это просто невозможно технически.
Анна Качкаева: Мы с вами плавно перешли к вашему основному роду деятельности – как вы руководите каналом. Канал встал на ноги, мы периодически видим и слышим, что у него рейтинги выросли, что его в те кабельные сети пустили, что у него прошла громкая рекламная кампания. Как изменилось ваше представление о том, для кого и зачем вы работаете?
Маргарита Симоньян: Представление, для кого нужно работать, у нас изменилось довольно давно. Другое дело, что не сразу у нас получилось работать на ту аудиторию. Это люди, которые устали от мейнстрима, которые понимают, что в мире есть больше тем, чем тот стандартный набор, который предлагает опять же стандартный набор всем известных, старинных американских либо британских телестанций и агентств. И соответственно, тех станций, которые пользуются исключительно (или почти исключительно) контентом этих самых агентств. Появились каналы другие – мы, «Аль-Джазира»...
Анна Качкаева: ...латиноамериканцы, французы, китайцы.
Маргарита Симоньян: Французы, кстати, как раз в парадигме мейнстримовской работают.
Анна Качкаева: Ну да, англосаксонской.
Маргарита Симоньян: А мы-то – нет. И «Аль-Джазира» арабская – нет. Английская пока еще и нашим, и вашим. И мы увидели, что колоссальный спрос на это. Если Хиллари Клинтон, выступая в Конгрессе, объявляет, что она смотрела «Russia Today» и находит этот пример поучительным, то, мягко говоря, оказалось правильным решение работать не просто на узкую прослойку из 5-10 или даже 50 тысяч человек, которые интересуются Россией, кремленологов, советологов, а работать на аудиторию, которая устала от CNN, от «Би-Би-Си», которая не верит тому, что в мире существуют только эти семь тем, которые всегда одинаковы у CNN и «Би-Би-Си». Я вообще не помню случая, когда у них расходились бы темы в эфире.
Анна Качкаева: Верстка иногда расходится.
Маргарита Симоньян: Тем не менее, все одинаково. И есть люди, которые не понимают, почему взрыв в Израиле, где пострадали 20 человек, занимает собой полчаса выпуска, а убийство мирных граждан в количестве 40 человек американцами в Пакистане не занимает вообще ничего. И много таких людей, которые недоумевают, им это не нравится. И мы им даем другую информацию.
Анна Качкаева: Безусловно, «Аль-Джазира» в этом смысле, как и 65 лет назад «Би-Би-Си», и мы говорим с вами в дни, когда «Би-Би-Си» ушла из эфира в Интернет...
Маргарита Симоньян: О чем вчера очень скорбел Владимир Владимирович Познер в эфире на «Первом» канале.
Анна Качкаева: Ну, это тема отдельная, потому что закончилась эпоха, и началась другая эпоха. Но это лишь еще одно доказательство, что и технологически, и геополитически, и философски роли на вещании в мире, в принципе, трансформировались. Это уже не каналы, по моему ощущению, государств, а это каналы культурных и исторических сообществ, говорящих на языке, который транслирует точку зрения свою другому миру. Как латиноамериканский канал четырех государств или та же «Аль-Джазира». И сейчас появился Кавказский первый информационный канал, который, кстати, вещает на русском из Закавказья и Кавказа, со своим представлением для русскоязычного пространства о том, что есть политика там. Меня в этой связи всегда занимал вопрос. В России, как всегда, как-то все наоборот получилось: английская версия, а русской так и нет вот для этого русскоязычного пространства. Не только тем, которым бы хотелось не повестку дня CNN и «Би-Би-Си», а с русскоязычным пространством...
Маргарита Симоньян: Иностранным? Я честно скажу, мне очень бы хотелось сделать русскоязычную версию, и коллегам нашим. Но версии на русскоязычных иностранцев есть у ВГТРК, есть у «Первого» канала, есть у НТВ.
Анна Качкаева: Я всегда говорю, что это гостиничный вариант.
Маргарита Симоньян: Есть телеканал «Мир». Как я это понимаю, государство совершенно не готово создавать еще одну такую, потому что такие уже есть, я имею в виду – в нашем лице. И мы даже думали поднимать этот вопрос, но поняли, что, скорее, возможно появление еще какой-нибудь языковой версии когда-нибудь в будущем, нежели русскоязычной, потому что они действительно есть.
Анна Качкаева: А сколько вы сейчас стоите государству?
Маргарита Симоньян: Не могу вам сказать в прямых цифрах, поскольку не имею права.
Анна Качкаева: Но налогоплательщик-то имеет право про это узнать.
Маргарита Симоньян: Налогоплательщик может найти в Интернете довольно достоверные вещи, если захочет.
Анна Качкаева: А чего же вы боитесь?
Маргарита Симоньян: Вы из меня это не доставайте клещами.
Анна Качкаева: А если я скажу цифру «40 миллионов»?
Маргарита Симоньян: Я вам скажу, что больше. Но это значительно меньше и даже на порядок, чем «Аль-Джазира» и «Би-Би-Си», не говоря уже о CNN.
Анна Качкаева: «Би-Би-Си» радийное ушло в Интернет.
Маргарита Симоньян: Русскоязычная версия, не все ушло.
Анна Качкаева: Но они называют себя «broadcasting», переставая думать о том, что они впрямую вещатели. И это тоже очень любопытно.
Маргарита Симоньян: А много людей в России в последние несколько лет слышали хоть раз радио «Би-Би-Си»? Я не слышала никогда в жизни, честно скажу. На сайте я читала, а вот по радио я вообще их никогда не слышала.
Анна Качкаева: И завершая тему канала и его распространения. Маргарита не может говорить о сумме того, во сколько он обходится. Хотя, конечно, ясно, что любое телевидение – дело дорогое, и его распространение. И если мы возьмем любой федеральный канал, который торгуется на бирже, как СТС, ясно, что это не миллиарды, но несколько десятков миллионов точно. Я «Би-Би-Си» в данном случае привела как пример попытки производить содержание, независимо от канала распространения. Не дешевле ли двигаться в сторону Интернета?
Маргарита Симоньян: Ничего себе! Если брать Интернет, зайдите в «YouTube» в любой точке мира и наберите по-английски слово «Ливия» - и вы увидите, что из 20 видео, которые вам выскочат, 18 будут наши. Мы именно потому и достигли таких результатов за такие маленькие деньги, несоизмеримые с нашими конкурентами, - то есть результаты с конкурентами соизмеримы, а деньги несоизмеримые, - что мы огромное количество усилий, минимум половину усилий всей нашей деятельности направляем на Интернет. У нас на одной Японии последний раз, когда я смотрела, а это было несколько дней назад, было 120 миллионов просмотров только наших роликов по Японии.
Анна Качкаева: Но этот просмотр, конечно, пока не взвесишь по поводу рекламы...
Маргарита Симоньян: Взвесишь. Нам «YouTube» приносит рекламу. Нам «Google» платит деньги за нашу страницу на «YouTube», размещая там рекламу.
Анна Качкаева: Все равно распространение никак не окупишь. 100 миллионов, как минимум, и дальше на все производство. То есть вы совершенно спокойно занимаетесь развитием мультимедийных платформ, но не собираетесь отказываться от того, что пока еще в кавычках мы называем традиционным телевидением?
Маргарита Симоньян: Мы не собираемся, пока не откажется общество. Как Хиллари сказала, выступая перед Конгрессом: да, мы развиваем Интернет и прочее, но пока еще подавляющее большинство людей в мире получают информацию и новости из телевидения. А когда это изменится, что ж мы будем работать на дорогой и не очень эффективной площадке. Но пока еще она не является не то что не очень эффективной, а она продолжает являться самой эффективной, самой смотримой. И подавляющее большинство людей не только в России, но и во всем мире свои новости и свою информацию получают из телевидения. Хотя, конечно, Интернет удобнее, дешевле, веселее, и мы были бы только рады.
Анна Качкаева: Я за вами наблюдаю уже 10 лет и помню вас совсем еще юной девочкой из южной России, приехавшей в Москву учиться в школу Познера.
Маргарита Симоньян: Мы с вами познакомились, когда мне было 19 лет.
Анна Качкаева: И за эти 11 лет произошла, конечно, фантастическая метаморфоза: из девочки-корреспондента (хотя характер у вас всегда, конечно, был) городской телекомпании вас стремительно вынесло к вершинам истеблишмента и политического, и телевизионного. Многие тратят на это почти четверть жизни, и конечно, такой стремительный обычно подъем бесследно не проходит. У вас есть это ощущение, что уже есть цена, которую вы заплатили, или еще что-то?
Маргарита Симоньян: Конечно, есть. Отчасти книжка моя про это. Вот вы сказали, что многие тратят на это четверть жизни. Я не хотела никогда тратить на это ни четверть жизни, ни год жизни, я к этому не стремилась. Я хотела сделать карьеру репортера, и я ее сделала. И к тому моменту, когда мне предложили работать на «Russia Today», я уже собиралась уходить вообще, замуж и детей рожать.
Анна Качкаева: А сейчас опять отложили?
Маргарита Симоньян: Конечно. Мне казалось, что репортерская моя работа уже принесла мне все то, чего я хотела, и я уже хотела писать книжки, и на телевидении я дальше себя не видела. Потом жизнь повернулась так, как она повернулась. И цена этого – это, в первую очередь, отказ от мечты, как ни странно. Если почитать все, что пишут: люди тратят четверть жизни, а девушка так легко добилась. Добилась, но я хотела и продолжаю хотеть немножко не этого. Постоянное откладывание мечты – вот это и есть цена этого всего.
Анна Качкаева: И о том, где вы оказались. Как-то мне в руки попала газета, сделанная к юбилею Алексея Громова, человек, который имел отношение и к пресс-секретарству президента Путина, и сейчас во многом информационно окормляющего то, что связано с российскими телевизионными каналами. И там была очень трогательная ваша колонка, а поскольку вы пишите эмоционально и бойко, то я ее запомнила. Недавно в вашем «ЖЖ» я обнаружила стихотворение, и вы не назвали фамилию этого человека, но какого-то высокопоставленного человека, подражание Бродскому. Возможно, это Сурков, потому что никого другого я не знаю, кто бы писал стихи.
Маргарита Симоньян: Нет.
Анна Качкаева: Вы говорите, что не Сурков. Все равно кто-то, кто имеет отношение к тому, что называется в России формулированием информационных смыслов...
Маргарита Симоньян: А вам стихи понравились?
Анна Качкаева: Ну, это отдельная тема. Я считаю, что там есть о чем говорить. Как вы маркируете для себя этих людей – начальниками, коллегами, друзьями? Людей, которые «серые кардиналы» российской политики и российских медиа.
Маргарита Симоньян: Я вообще людей не маркирую.
Анна Качкаева: А как вы их ощущаете – Громова, Суркова? Они с вами часто общаются, наверное. Они кто для вас - начальники, друзья, коллеги?
Маргарита Симоньян: Может быть, для вас это какой-то собирательный образ «они». Я с кем-то из этих людей, как с Громовым, знакома так же, как и с вами, с 20 лет. С Сурковым я так близко не знакома, часто не общалась. Поэтому мне сложно маркировать.
Анна Качкаева: А ваши коллеги-руководители телевизионных каналов или радиостанций...
Маргарита Симоньян: Вот с этими проще. Скажем, Добродеев и Кулистиков – оба мои бывшие начальники, и я, наверное, всю жизнь к ним именно так и буду относиться - как к бывшим начальника, как к людям, у которых я училась и начинала работать еще совсем девчонкой.
Анна Качкаева: Я понимаю, что тема крайне деликатная, особенно в российских условиях, потому что это все вопрос выстраивания отношений, а они не прямые, а либо догадываемся, либо по ощущениям, либо все как-то знаем. Поэтому разговоры о «кремлевских пятницах» или о совещаниях, когда главные редакторы едут на закрытые поездки к президенту или премьеру, потом всякие разговоры оттуда... И это правила игры, вы в них вступили. Но мне трудно это представить с западными коллегами, потому что таких прямых контактов с верховной властью и их пресс-офисами впрямую все-таки нет. Вам это все не мешает, не раздражает, не доставляет неудобств в работе?
Маргарита Симоньян: А я не уверена, что у всех западных коллег так уж и нет. Мне в одном посольстве очень демократической страны рассказывали, как одна очень демократическая и известная газета перед опубликованием чего бы то ни было из «WikiLeaks» визу получала.
Анна Качкаева: Бог с ними! Даже если предположить, что это есть...
Маргарита Симоньян: А как это может мешать? Когда бывают встречи (хотя они бывают очень редко) с руководителями страны – с президентом, с премьер-министром, на которые собирают журналистов или главных редакторов... Кстати, их частично показывают.
Анна Качкаева: В последнее время уже не показывают.
Маргарита Симоньян: А их давно не было. Это же фактически история нашей страны. Это те вещи, о которых десятилетия спустя, а особенно если ты человек молодой (как мне нравится думать о себе), можно будет рассказывать внукам, не говоря о том, что писать в мемуарах. Когда эти люди уже войдут в учебники истории, и войдут в учебники истории не как лидеры настоящего, а как лидеры прошлого. И ты можешь вспомнить, что когда-то в «Бочаровом ручье» вас собрали 20 человек, у вас был обед и говорили то-то. Это же здорово! И даже не в применении к сегодняшней работе, а в применении к тому, что это часть истории страны, так или иначе. Круто!
Анна Качкаева: В субботу состоялся на «Эхо» не об этом разговор, но вспомнили ровно такую же историю встречи закрытой редакторов с Владимиром Путиным в ситуации кризисной – события в Осетии, война с Грузией. И якобы вы на этой встрече перевели стрелки на Венедиктова и сказали, что есть практически вражеские голоса внутри, «пятая колонна», и что же с этим делать. А Венедиктову тогда досталось на орехи.
Маргарита Симоньян: Когда я про эту историю узнала вчера, сказать, что я была в шоке, ничего не сказать. Ксения Ларина в эфире «Эхо Москвы», обсуждая с Ириной Петровской мою программу, сказала, что я плохой человек и плохой журналист, потому что я такую вещь сделала. Во всей этой истории нет ни единого слова правды. Этого просто не было никогда. Было 20 человек свидетелей на этой встрече, я ее прекрасно помню. Я прекрасно помню, как Владимир Владимирович жестко критиковал Венедиктова. И я прекрасно помню, что я не сказала ни слова на этой встрече. Я вообще не понимаю, откуда это родилось в голове у многоуважаемой Ксении Лариной или у кого-то, кто ей мог об этом рассказать. И как себе это можно технически представить? Сидит Алексей Венедиктов, с которым мы хорошие знакомые – в ресторанах бывали вместе и так далее, и я говорю: «Смотрите, Владимир Владимирович, вот какой нехороший сидит со своей радиостанцией «Эхо Москвы», чего-то там «пятая колонна». Это пример того, как рождаются мифы не то что на ровном месте, а просто из ничего. Которые приводят к тому, что я сейчас захожу в вашу студию, а там человек говорит: это та, которая Венедиктова подставила. Если бы я была мужчиной, я бы, наверное, пощечину дала Ксении Лариной. А сейчас что делать? В суд подавать, заявление в милицию на клевету писать? Тоже как-то глупо. Но это чистой воды клевета, потому что это неправда от первого до последнего слова. И Ксении Лариной должно быть очень стыдно за то, что она позорит такой великий псевдоним.
Анна Качкаева: Вы говорите, что вы промолчали, по крайней мере, и вы говорите, что ничего дурного никто не говорил. А в защиту Венедиктова можно было в этой ситуации выступить, когда премьер весь свой гнев и пыл выпускал на вашего коллегу?
Маргарита Симоньян: Да там не было гнева или пыла. Он что-то сказал по поводу конкретной программы, и они потом ушли от нас. Это они все вместе общались.
Анна Качкаева: Можно в этом формате защитить кого-то из вас?
Маргарита Симоньян: Я помню, как мы защитили Манану Асламазян.
Анна Качкаева: Это я тоже помню. И вы задавали тогда этот вопрос. Но когда происходит ситуация с войной и так далее, лучше не соваться, чтобы самому не получить, или что?
Маргарита Симоньян: Это было не так, как сейчас преподносится. Один человек говорит другому: мне не нравится слушать ваш эфир. И что, ты встанешь и будешь говорить «а мне нравится»? Это не было так: мы сейчас что-то с вами сделаем. Он говорил: мне не нравится, мне кажется, что это неправильно, мне кажется, что вы ведете себя как «пятая колонна». Алексей Алексеевич Венедиктов может защитить сам себя и кого угодно 50 раз и никому слова вставить не даст, вы это прекрасно знаете. И что, надо перебивать Алексея Алексеевича и Владимира Владимировича в их разговоре и говорить: мы тоже хотим защитить? Но это не такая ситуация, что это нужно было. Уж Алексей Алексеевич, как минимум, первый бы в этом не нуждался.
Анна Качкаева: Хорошо, вы ответили.
Раиса спрашивает: «Есть ли для вас запретные темы?».
Маргарита Симоньян: Для меня есть запретные темы. Для меня запретной темой является все, что может популяризировать в нашей стране фашизм и экстремизм.
Анна Качкаева: Александр пишет очень эмоционально по поводу того, что народ отворачивается от «ящика», и правильно делает, потому что достают. Классический пример: на всех западных каналах женщина из Триполи кричит, что ее якобы изнасиловали солдаты Каддафи, а в мусульманском мире вообще не принято распространяться о таких вещах, а уж в Ливии и подавно. Баба явно сумасшедшая, подученная, но кричит о злодее Каддафи, забыв об агрессии против суверенного государства и вмешательстве в его дела. Что, собственно, и требовалось. Другой точки зрения нет.
Маргарита Симоньян: А в нашем эфире как раз есть.
Анна Качкаева: Ну, мы сейчас с вами ввяжемся в дискуссию по поводу того, реальная ли это женщина, те ли больницы показывают...
Маргарита Симоньян: И бесплодную, потому что проверить это мы не можем. Каждый верит в то, во что ему больше нравится верить.
Анна Качкаева: А как вы относитесь к тому, что телевидение во всем мире – это сейчас разговор эмоциональными картинками? Можно показать, чем и пользуется любой режим.
Маргарита Симоньян: Плохо я к этому отношусь. Это многоголовое чудище, по большому счету. И это действительно ужасно. В каком смысле медиа правят миром? И руководители государств не принимали бы решений, в том числе и решений о вторжении, если бы не было давления внутри этих государств и предвыборных ситуаций, в том числе подогретых медиа. И уже не понятно, кто виляет: хвост собакой или собака хвостом. И медиа превратились в само себе НАТО в каком-то смысле. И если бы это было справедливо, но это справедливо далеко не всегда, а чаще, как правило, несправедливо. Кто-то становится героем, а кто-то становится подлецом, а через 10 лет выясняется, что подлецом-то был тот, но уже поздно – уже разбомбили, уже повесили, уже погибли люди. Плохо это.
Анна Качкаева: Вы говорите, что вы друг друга понимаете и думаете одинаково.
Маргарита Симоньян: Мне нравится так думать, по крайней мере.
Анна Качкаева: А как вы руководите людьми, которые из другого, англосаксонского мира, точку зрения которого они, видимо, на то, что происходит, не разделяют, раз они работают на вашем канале?
Маргарита Симоньян: Видимо, да. К нам приехало 6 лет назад очень много иностранцев, кто-то остался, кому-то не понравилось, кто-то не смог, кто-то уехал. А те ребята, кто остался, и те, кто приезжают сейчас...
Анна Качкаева: А много осталось из тех, кто приехал? Тогда их человек 100 было, по-моему.
Маргарита Симоньян: Их было около 60, а осталось, наверное, человек 15. Но это очень много. Шесть лет жить в другой стране, в отрыве от своих семей и корней...
Анна Качкаева: Они русский выучили?
Маргарита Симоньян: Многие выучили, но не все. Люди это тоже так понимают. Я помню, когда были события в 2008 – война, когда ко мне приходили иностранные наши корреспонденты и говорили в недоумении: «Что происходит на «Би-Би-Си»? Что происходит на CNN? Они же врут! Я же вырос, всю жизнь думая, что это пример и светоч. Но они же врут! Эта картинка не из Гори, это картинка из Цхинвала. Как же так?!». Наверное, тогда стали глаза открываться пошире, скажем так, у многих.
Анна Качкаева: Надо сказать, что тогда российский эмоциональный фон и ряд, который тоже обозначался тогда, тоже жил в режиме «информационной войны».
Маргарита Симоньян: Конечно. С этим никто не спорит. Есть большая разница с точки зрения широко раскрытых глаз вот в чем. Они приезжали сюда, начитавшись и с мыслью, что в России нет свободы слова, что СМИ несбалансированные, отстаивают только правительственную точку зрения и так далее, а вот наши «Би-Би-Си», CNN и прочие – пример честности и пример для всяческих подражаний. Вот на это глаза открылись, что все одинаковые.
Анна Качкаева: Пытаюсь вернусь вас в вашу будущую траекторию жизни. Эпизод 2005 года. Вы еще «пуловский» корреспондент в Сочи. Путин встречается с кем-то из президентов, по-моему, с президентом Таджикистана. И вас вдруг прилюдно поздравляет с вашим 25-летием президент страны, вручая цветы. Очень редкий случай. Мы уже вспомнили про Манану Асламаязн, потому что именно вы могли задать этот вопрос, не вызывая верховного гнева или, наоборот, заставляя отвечать. Какова обратная сторона этого внимания и влияния?
Маргарита Симоньян: Я никакого внимания и влияния... уж точно нет ни внимания, ни влияния. То, что мне подарили букет... Я была корреспондентом «кремлевского пула», нас было всего человек, наверное, 15 в пуле постоянных корреспондентов. Была пресс-конференция, во время которой мне исполнилось 25 лет. Люди из пресс-службы Путина ему сказали, что девочке 25 лет, и он мне подарил цветы.
Анна Качкаева: Ну, разным девочкам в разных пулах иногда исполняются какие-нибудь даты...
Маргарита Симоньян: Я абсолютно уверена, что если бы кому-то другому исполнилось 25 лет в тот момент, на той пресс-конференции, было бы то же самое.
Анна Качкаева: Все равно это жесткие, мужские игры, если говорить о том, что вы руководите каналом с многомиллионным бюджетом, это зависть, хотите вы того или нет...
Маргарита Симоньян: Женские игры пожестче будут.
Анна Качкаева: Тогда счастливой вам траектории на будущее! И пусть мечты, о которых вы себе думаете, сбываются.
