Марина Тимашева: Премьера в Театре Ленком. Марк Захаров поставил пьесу Генрика Ибсена (1867) ''Пер Гюнт''. Сюжет пятиактной драматической поэмы великого норвежского драматурга мифологический, сказочный. Пер Гюнт – хвастун и балабол, прячется от рассерженных на него односельчан в лесу, попадает в царство троллей, женится на дочери их Короля, потом спасается бегством и от них, возвращается к той, которую любит, прекрасной Сольвейг. Тролли преследуют его и здесь, поэтому он снова пускается в путь, становится спекулянтом и работорговцем, но партнеры обманывают его. Пер Гюнт оказывается в Каире, а там попадает в сумасшедший дом. Выбравшись из него, возвращается на родину и по дороге встречает Пуговичника. Мистический персонаж сообщает Пер Гюнту, что тот не оправдал своего предназначения, а значит его душа отправится на переплавку. В финале Пуговичник отступается от Пера Гюнта ради Сольвейг, ее веры в своего избранника и ее любви к нему. Пьеса Ибсена в России ставится очень редко (более других известен спектакль Московского художественного театра, 1912 года, в декорациях Николая Рериха, с Леонидовым в главной роли и с Алисой Коонен - Анитой). Поэтому я обращаюсь к Марку Захарову с вопросом:
Я понимаю, что вы изучали пьесу, когда были студентом, что вам ее читали в курсе ''Истории зарубежного театра'', я понимаю, что вы слышали музыку Грига, что вы читали про постановку Московского Художественного театра . А с какого момента вы ее помните, откуда она взялась?
Марк Захаров: Она, наверное, «взялась» со студенческих лет, когда я узнал, что есть такой Пуговичник. Меня потрясло то, что он переделывает людей в пуговицы. Для меня это был первый момент какого-то нетрадиционного взгляда на ситуацию, на мир, на законы природы. Я запомнил именно Пуговичника. Конечно, я не изучал по-настоящему «Пер Гюнта». Знаете, у меня были хорошие спектакли, допустим, ''Доходное место'', и Плучек мне однажды сказал: ''Это ты поставил хорошо, потому что ты - неуч''. Я страшно обиделся, а потом подумал: если бы я занимался Островским, читал бы его дневники, черновики, первый вариант ''Доходного места'', второй вариант, я бы, наверное, хорошего спектакля не поставил. Поэтому тут есть и момент случайности, и везение, и удачное сочетание людей, которые помогали. Надо отдать должное Олегу Глушкову - хореографу с режиссерским талантом. Нельзя сказать, что он просто балетмейстер. Я смотрел учебные работы в ГИТИСе, которые он делал, и понял, что он может наполнить этот сосуд музыкой движения. Меня поразило и порадовало, когда он мне сказал, что его часто зовут профессионалы в музыкальные театры - хореографы, балерины - но у него с ними не получается, ему лучше с драматическими артистами.
Ну, и появился Антон Шагин, очень способный парень, который привнес какие-то черты своей нервной системы. Иногда даже хочется ее как-то упростить, укрепить, но его импровизации давали пищу, давали материал. А потом я столкнулся со второй частью пьесы (как сейчас говорят, ''неформат''), для которой невозможно найти нормальное сценическое воплощение, тут надо что-то фантазировать и идти от каких-то особенных ощущений, естественно, используя то, что особенно понравились в первоисточнике. Меня еще очень вдохновило то, что мне один умный человек сказал: Ибсен придумал героя, который стал основным в 20-м веке, что все герои 20-го столетия вышли в какой-то степени из Пера Гюнта, из того экзистенциализма, когда человек сталкивается не с персонажами, не с соседями злыми, не с начальством, не с возлюбленными, а со Вселенной, его атакуют со всех сторон, и он тоже бросается в атаку, ища себя, свой путь, находясь в поисках своего пути. Я, наверное, сумбурно говорю об этом, да и спектакль такой, достаточно сумбурный, хотелось бы больше юмора, хотелось бы повеселее сделать. Но уж, как получилось, так получилось.
Марина Тимашева: В ремарке к пьесе сказано: ''Действие длится от начала XIX века до шестидесятых годов и происходит частью в Гудбрандской долине и близлежащих горах, частью на Марокканском побережье, частью в пустыне Сахара, в сумасшедшем доме в Каире, на море''.
Именно там, запятым по пятам, оно в спектакле и происходит. На сцене одна единственная избушка со светящимся окошком, но это избушка-раскладушка, иначе говоря, трансформер - она может превращаться во всякие иные сооружения, а движущиеся балки становятся то стволами деревьев, то лопастями мельниц, то акробатическим снарядами, по которым ловко перемещаются тролли, чем только они не становятся (сценография Алексея Кондратьева). А вот действие, конечно, происходит не только в Норвегии или Каире, оно происходит во Вселенной. Пьеса переведена заново, очень сильно сокращена и перемонтирована. Пуговичник появляется уже в самом начале спектакля, дочь тролля и злобная старуха оказываются Ингрид – той девушкой, которую соблазнил и предал Пер Гюнт, а она поклялась ему отомстить ( Алла Юганова играет все три роли).Сократив Ибсена, ''Ленком'' слегка дописал его злободневными текстами.
Григория Горина больше нет, и никто больше не умеет делать таких блестящих инсценировок, но сочиненные театром тексты не вызывают отторжения, ведь сцена в сумасшедшем доме – сатирическая. Во времена Ибсена она отсылала к тем событиям, которые тогда происходили в Норвегии.
Звучит фрагмент спектакля:
-3-Защитники свободы! Всмотритесь в эти лица. Смышленые ребята, здоровьем пышут, а поступали в безнадежном состоянии.
Пер Гюнт: Они с отрытыми глазами спят?
-4-Нет, они не спят. Это поза одобрения и всеобщего согласия. Единодушное блаженство и покой. Скотина, покажи, как ты доволен жизнью. Вам тоже предстоит, Пер Гюнт, расслабиться и освободить сознание от экскрементов ваших мозговых процессов. Я, как представитель государства, не позволю вам погибнуть, захлебнувшись в собственном дерьме.
Пер Гюнт: А если я скажу, что не согласен?
-5-Не согласен с государством?
Пер Гюнт: Не согласен с государством.
-6-Вот это есть та самая причина, по которой вы сюда попали.
Пер Гюнт: А что вам делать, если идеи ваши сгнили уже давно и
нами управляют неучи, воры и недоумки.
А мы давно об этом знаем.
Пер Гюнт: Системы наши сгнили.
-7-Да наплевать! Мы пережили многих, пересидим и этих, перетерпим. А выкрикивать дурацкие идеи мы пациентам разрешаем. Вы, гниды, думайте, о чем хотите, хоть разорвитесь до прямой кишки, но в специально отгороженных местах. Понял?
Пер Гюнт: Нет, кричать желаю здесь, сейчас, на этом месте.
-8-Хорошо, мы отшлифуем и разгладим вашу страждущую душу, ее избавим от либеральных возмущений депрессивного радикализма.
Пер Гюнт: Кричать хочу.
Громче, громче.
Пер Гюнт: Что, психи, испугать меня хотите? Конечно, перед вами не мыслитель, возможно, что Пер Гюнт - несчастный дурень, но я не трус, я молчать не буду, я не превращусь в макаку заводную, я вам не обезьяна, слышите, подонки! Запомните, что я не покорюсь! Ко мне не подходить, я буду драться насмерть!
Марина Тимашева: Все знают, что музыку к драматической поэме Ибсена написал Григ, но в спектакле от Грига осталась только самая знаменитая мелодия – ''Песня Сольвейг''.
(Звучит песня)
Оригинальная музыка сочинена Сергеем Рудницким и исполняется живым оркестром. Композитор сделал изящные стилизации восточных орнаментальных мотивов и скандинавских народных мелодий.
(Музыка)
Наивысших похвал заслуживает работа замечательного хореографа Олега Глушкова. Артисты танцуют так, как исполнители в бродвейских мюзиклах, при этом, каждый жест, каждое движение несет на себе значительную драматическую нагрузку. Как вы понимаете, благодаря большим купюрам, современной музыке и хореографии, ''Пер Гюнт'' в Ленкоме оказывается куда более лаконичным, энергичным и ритмичным, чем сама пьеса. Это облегчает ее восприятие, но не снимает тех существенных смыслов, которые заложены в сочинении Генрика Ибсена: зачем он живет, как ему остаться самим собой, как понять, каков он на самом деле. Главное отличие человека от троллей Перу Гюнту объясняет сам их Король (у Виктора Ракова глуповатый и пьяненький): ''собою быть иль быть собой довольным''. А Пуговичник (на вид добродушный комик, Сергей Степанченко) растолковывает, что значит быть собой: ''всегда ты выражаешь только то, что выразить тобой хотел Всевышний''. Гордыня, желание стать первым среди равных, ''самоуверенная душа'' не дали Перу Гюнту выполнить предназначения, бездумно и напрасно он потратил время, отпущенное Богом. И все эти темы есть в спектакле.
Звучит фрагмент спектакля:
Пер Гюнт: Если можешь тело переплавить, значит, многое умеешь
Мне жизнь не дорога. Спрессуй принадлежащее мне время. Я хочу в короткое мгновенье увидеть мир. И чтобы мир узнал Пер Гюнта.
Марина Тимашева: Теперь обратимся к образу самого Пера Гюнта. К нему можно относиться по-разному. Если верить высказыванию самого Ибсена: ''Душа человека заключена в его делах'', то правы те, кто воспринимает Пера Гюнта, как человека ничтожного, обывателя и приспособленца, который всякий раз поступает так, как диктуют ему обстоятельства. Но в начале ХХ века торжествовала иная точка зрения: Пер Гюнт – фантазер и поэт, мечущийся по белому свету в поисках совершенства.
Звучит фрагмент спектакля:
Пуговичник: Величие и неподвижность!
Пер Гюнт: Становиться неподвижным?
Пуговичник: Да.
Пер Гюнт: Не понимаешь, дядя, что Пер Гюнт - само движение, я - бунтарь рожденный сотрясать основы. Пер Гюнта ожидает впереди дорога славы. Я просто не решил, с чего начать.
Пуговичник: Ну, начать можно, например, с раздумий о своей метущейся душе.
Пер Гюнт: С душою, дяденька, идите в задницу.
- И не забудьте мерзкий хвост
Пер Гюнт: И быстро уносите прочь свои копыта.
Озе: Проклятая скотина! Мерзкий трус! Мошенник! Вор мохнатый! Собачья гадина!
Пуговичник: Хорошая семья. Мне нравится, особенно мамаша. Я не прощаюсь.
Пер Гюнт: Ты хочешь, ласточка, на землю грешную вернуться?
Озе: Конечно, очень, очень! Мой сын, как я мечтаю, чтоб ты счастливым стал, мой Пер, мой Гюнтик!
Пер Гюнт: Я счастлив, мама, и ты увидишь это, и кем бы я ни стал, со мною свита - какие кони, какие голоса! Смотри и помни. Ты нарядной будешь, мама!
Марина Тимашева: Марк Захаров предлагает собственную интерпретацию характера, которую грандиозно воплощает на сцене Антон Шагин (напомню, исполнитель главных ролей в фильмах ''Стиляги'' и ''В субботу''). Его Пер Гюнт вырос на сказках, которые слышал от простоватой, грубоватой деревенской женщины, любящей и все прощающей ему мамы (Александра Захарова). К реальности он оказался совершенно не подготовлен.
Звучит фрагмент спектакля:
- Мама!
Что, ''мама''?
Утомился на охоте
- Должна поверить? Месяц пропадал! Мерзавец! Я волновалась, я ночи не спала!
- Удачная охота на оленей, я напал на стадо
Ты лжешь! Любимый сын.
- Нет, оленя я держал вот так за ногу, смотрел ему в глаза с улыбкой, а он, скотина, замотал ногами, мне пришлось его боднуть, он обалдел от моего безумства, обалдевши прыгнул в пропасть, я налету схватил его за хвост, и так держал примерно с час.
Марина Тимашева: Шагин играет так, как живет герой: на пределе физических и душевных возможностей, наизнос, себя не щадит. В его Пере Гюнте так много силы, что ее не к чему приложить, так много страсти, что ее невозможно потратить, такая шальная жажда жизни, что сама жизнь не может ответить на его чувство взаимностью. Шагин играет русского Пер Гюнта, очень похожего на башлачевского Ванюшу: ''Душа гуляет, заносит тело''. Саморазрушение – очень типичный выход из создавшегося положения. А любовь – единственная возможность противостоять смерти. Тот свет, который мерцал в окошечке деревенской избушки, та женщина, которая ждала его столько лет.
Марк Захаров: Я это для себя называю ''дурным романтизмом'', он во мне сидит, какая-то энергия, которая требует какой-то радости, зрелищности. И я очень рад, что она отражает не только мои субъективные ощущения, но вообще является, очевидно, частью нашего характера, достаточно дурного, вздорного, очень непоследовательного, когда нас швыряет от того, как у нас депутат Госдумы может сказать ''расстрелять бы всех бомжей'', до того, чтобы плакать над судьбой щенка бездомного. Мы тоже на это способны, я это понимаю. Романтизм, но дурной романтизм, жажда борьбы и радость борьбы, как Пушкин говорит - ''есть упоение в бою''. Вот оно, наверное, свойственно людям, которых я люблю, уважаю, и с которых, в общем, по мере сил и возможностей, стараюсь брать пример.
Марина Тимашева: После этого спектакля все вспоминают молодого Николая Караченцова в ''Тиле'' и ''Юноне'', да и от ассоциаций с Бароном Мюнхгаузеном никуда не деться: они – в байках Пера Гюнта об охоте на оленя или в том, как в спектакле он палит из ружья, а с неба падают рыбы. Но и Тиль, и граф Резанов, и барон – родом из другого времени, воплощение этической нормы.
В ''Пер Гюнте'' Ибсена можно увидеть прообраз чеховского ''человека, который хотел'', а можно – ницшеанского сверхчеловека. А в ''Пер Гюнте'' Захарова действует герой, который прошел через все искушения и все же остался собой.
Вообще, романтическая интерпретация героя - это дело рук Грига, который в музыке романтизировал Пера Гюнта. У Ибсена он - трикстер, мифологический ловкач и обманщик. Текст Ибсена иронический по отношению к норвежскому патриотизму того времени. Поэтому он заимствовал имя Пер Гюнт из норвежских авторских сказок. Интересно, что у режиссера, как и у композитора, получается совсем другая интерпретация.
У Ибсена Пер Гюнта спасает любовь Сольвейг, у Захарова спасительна его любовь к Сольвейг. Значит, на сцену вернулся Герой.
